Рассказ для друзей, или небанальное путешествие двух девчонок на Дальнем Востоке. Август-сентябрь 2008г.

Валерия Глухова

… Галечники, галечники, бесконечные галечники … ивняк, много проток. Это большая река. Какая-то большая река … 
А, тьфу, похоже, снится …
Дрёма потихоньку сползает с меня, как сползает с плеча уголок спальника. Приоткрываю глаза. Не полностью, а лишь слегка, сквозь ресницы.
Сквозь щели над окном пробивается слабый предутренний свет. Провожу рукой по стене. Шершавая. Мы в избе. В какой-то избе. Куда это мы зашли?
Надо вставать. Пора уже, пора идти. Нужно идти! Стряхиваю остатки сна, решительно спускаю ноги с лежака.  Поднимаюсь – и вдруг застываю:  я дома!

Сон про сон, сентябрь 2008г.

     ***

С Мариной мы впервые встретились осенью 2007 года.

Познакомил нас общий знакомый, путешественник Георгий Карпенко. Сказать просто «путешественник» — ничего не сказать. Я бы назвала его Путешественником планетарного масштаба, хотя и знает его не весь мир, просто его имя раскручено меньше, чем имена других известных путешественников. Есть еще в России люди, которые не знают, что Гера дважды покорил Северный Полюс, один раз на лыжах, другой – с помощью собачьей упряжки, причем впервые со времен Пири и Кука вдвоём со своим напарником сделал это автономно, без подбросов продуктов и снаряжения авиацией.

Об этих уникальных путешествиях им написаны книги: «Полюс. Неутолённая жажда» и «Возвращение на Полюс».

А как вам задумка меридионального кругосветного путешествия на парусной яхте «Урания-2»:  пройти по двум океанам, при этом обогнуть Антарктиду и замкнуть кольцо Северным Морским путём? Правда, эта идея по причине полного безденежья в 90-х годах осуществилась лишь наполовину. Но Атлантика и Антарктические берега были покорены! После этого путешествия на свет родилась книга Георгия Карпенко «Под парусом в Антарктиду».  

В  2008 году Гера замыслил  обойти всю Россию, пройдя Крестным ходом вдоль всех её границ около двух десятков тысяч километров(!), и начать это путешествие, пройдя на гребном шлюпе (без мотора!) ни много ни мало из Архангельска во Владивосток, т.е. все тем же Северным Морским Путём. Во время нашего с Мариной путешествия  мы часто вспоминали Геру, гадали, как складывается его экспедиция в нынешнее непростое в ледовом отношении Арктическое лето. В момент нашего старта, в конце июля, Гера уже был в районе Ямала и северные ветры держали его в ледовом плену.

Марина с Герой была знакома давно, а я встретилась с Герой  совсем недавно, в Иркутске, в сибирском путешествии. Нам удалось недолго, но обстоятельно побеседовать на темы зимы и путешествий, и Гера сразу понял, почувствовал, что нас нужно обязательно познакомить. Ведь проблема команды, напарничества остро стоит перед всеми любителями бродить по просторам Земли. Гера чутьём понял, что из нашего с Мариной знакомства может родиться интересное путешествие.

Сама же Марина Галкина широко известна в туристических кругах, в основном водных, как человек, совершивший в 1998 году одиночное автономное пересечение Чукотского полуострова с использованием каркасного каяка. Её удивительная книга «Одна на краю света» вдохновила когда-то и меня на чуть более смелые, чем раньше, одиночные путешествия по северным районам нашей страны, а  само Чукотское путешествие, я уверена, повторить в одиночку не под силу никому.

Одним словом, Гера дал телефон, мы с Мариной созвонились, поговорили о планах  на будущее, об опыте походов и путешествий, о жизни, о детях.

Не загадывая далеко вперёд, решили пока побегать вместе на лыжах, сходить  в одной команде Московский Марш-бросок (ММБ), а также выйти весной, если получится, на первую воду на каяках.

Марина рассказала об интересном проекте – комбинированном Дальневосточном пеше-горно-водном путешествии из Якутии в Хабаровский край, в район хребта Сунтар-Хаята и его высшей точки – вершины Мус-Хая. Выход с маршрута предполагался сплавом до Охотского моря. Таким маршрутом прошла группа хабаровчан в 2003 году. После путешествия они сделали фильм. Увидев этот фильм, «Жёлтые маки Сунтар-Хаята«, участвовавший в фестивале «Золотой компас», Марина и загорелась идеей сходить на Сунтар-Хаяту, на Дальний Восток. 

При слове «Дальний восток» я сделала стойку. Дальше Забайкалья я ещё не выбиралась, если не считать зимнего лыжного маршрута на Камчатке, в районе Мутновки, как раз этой весной. Верхоянье, Чукотка, Камчатка давно притягивали мой жадный до путешествий взгляд. Совсем иная, отличающаяся даже от привычной сибирской, природа, дикие, редко посещаемые людьми места, горы, пусть и невысокие (и даже хорошо, что не очень высокие), но всё же не наша среднерусская плоскость. Шустрые таёжные реки, горная тундра, многочисленные оленьи стада! Перед глазами вставали герои книг Федосеева – кочевники-эвены,  простые люди тайги, оленеводы и охотники. Ущелья, простирающиеся до горизонта и тающие в  далёкой дымке горные хребты с кое-где проблескивающими снежниками, ревущие в темных глубоких каньонах ручьи, тишина тундрово-мшистых перевалов и шелест ветвей стланика над оленьей тропой…

Я облизнулась.

Точно представить дальневосточную тайгу я еще не могла, и это было прекрасно! Множество открытий могло ждать меня в новом для меня районе.

Но было одно «но»…. Марине  этой зимой предстояла операция после травмы колена, и загадывать на лето она не решалась. Моё лето, казалось, тоже было решено. С хорошей командой, со своими мужиками, я собиралась в Путораны на довольно серьёзный маршрут и планы совместного с Мариной путешествия представлялись весьма туманными.

Но вот прошли зима и весна, Маринина нога почти окрепла, мы к обоюдному удовольствию успешно пробежали ММБ (2 место в группе А среди 118 команд, закончивших дистанцию), и после него поняли, что дальневосточный маршрут на хребет Сунтар-Хаята можем попробовать осилить и в этот год.

И началась подготовка!

Из книги Р.Седова «Хребет Сунтар-Хаята» мы узнали следующие справочные сведения:

Хребет Сунтар-Хаята является продолжением Верхоянской горной страны. Он протянулся на 450 км от верховьев реки Томпо до верхнего течения Ини. Хребет является водоразделом крупных рек Алдана, Индигирки и рек Охотского побережья. Центральная часть хребта, идущая с северо-запада на юго-восток, поднимается выше 2900м. Наиболее возвышенная часть Сунтар-Хаяты расположена на стыке с Юдомским хребтом. Она вытянута на 150 км при ширине 80 км и делится на три горно-ледниковых массива. Северный массив ( интересующий нас )  — с основным водораздельным гребнем вершин Палатка (2797м) и Мус-Хая (2959м). Относительные превышения вершин над подножиями в верховьях рек составляют 1000-1500 метров. Отвесные скалистые стены достигают 700м. Склоны гор крутые, покрытые осыпями. Перевалы лежат обычно в диапазоне 2000-2500м. Сложность перевалов меняется в пределах 1Б-2А к.с.

Оледенение хребта – одно из наиболее значительных на Северо-Востоке. Оно тяготеет к полюсу холода Северного полушария – Оймякону. В Сунтар-Хаяте насчитывается 208 (!) ледников общей площадью 201,6 кв.км. Самые крупные ледники Северного массива достигают 4-5 км. В окрестностях горы Мус-Хая находятся ледники Большой Мус-Хая (5 км, 4.2 кв.км.), Клюкина (4.8 км, 4.1 кв.км). Фирновая линия лежит на высоте 2200-2450м.  Концы ледников опускаются до 2000 м. На поверхности ледников много мелких трещин. На крутых перегибах долинных ледников иногда формируются зоны, напоминающие ледопады.

Климат области – суровый и разнообразный – от резко континентального до холодного морского.

Зимы здесь, в Оймяконье, понятно, очень сухие и холодные, до -60 градусов, а лето в межгорных котловинах  довольно теплое и засушливое,  днем жарко, до +35, а ночью возможны заморозки. Высокогорные районы Сунтар-Хаяты отличаются суровым климатом арктической пустыни, но более увлажненным. Осадков летом в 5-6 раз больше, чем зимой, в основном дожди приходятся как раз на август, а со второй половины августа ощущается осень – возможны устойчивые ночные заморозки, случаются снегопады и устанавливается временный снежный покров. Климат гор Охотского побережья умеренный, лето прохладное, среднесуточная температура августа составляет  +11 градусов, характерны холодные и сырые туманы.

Маршрут наш должен был пролегать вблизи верховьев рек Индигирки, Алдана и Охоты, чьим водоразделом и является хребет Сунтар-Хаята.

К бассейну Алдана относятся реки Восточная Хандыга, Тыры – по ним осуществляется заброска в район, и Юдома ( с ударением на первый слог) – первая наша сплавная река.

К бассейну Индигирки принадлежат реки Сунтар, Конгор, Кнорий – их мы лишь коснемся в горной части маршрута, их русла, кстати, осложнены каньонами и водопадами, они довольно трудны для переправ.

К Охотскому морю стремятся реки Кетанда и Урак, они имеют быстрое течение, осложнены частыми перекатами и шиверами, имеют в среднем течении много завалов, и именно они будут нашей дорогой из гор в цивилизацию.

В предварительных набросках маршрут выглядел так :

1. Перелёт самолётом из Москвы до Якутска.
2.Заброска из Якутска на золотодобывающий рудник Нежданинское или на трассу «Колыма» возможно ближе к началу пешки.
3. Дальше пеший переход в район горного узла Сунтар-Хаята, 120-150 км в зависимости от варианта заброски.
4. Горное кольцо налегке ( ~120 км) с восхождением на высочайшие  вершины хребта Сунтар-Хаята горы  Мус-Хая и Берилл.
5. Сплав по реке Юдоме (~250 км), вытекающей из горного района. (Категорийность реки максимально 3 к.с., основную опасность на реке представляют заломы – завалы)
6. Волок на реку Кетанда, 22 км.  ( Волок необходим, т.к. Юдома принадлежит бассейну Алдана и течет не в Охотское море, а в Лену и в Ледовитый океан).
7. Сплав по рекам Кетанда и Урак (~200 км) до Охотского моря. (3 к.с. с одним обносимым порогом на Ураке)
8. 25 км морского побережья до города Охотска.
9. Авиаперелет из Охотска в Хабаровск и затем в Москву.

Суммарно должно получиться чуть меньше трёхсот километров пешки и около пятисот километров сплава. Километраж серьёзный, но хожу пешком я неплохо, на сплаве тоже чувствую себя уверенно, а учитывая умение Марины облегчать снаряжение, задумка показалась вполне выполнимой. И, хотя в воображении рисовались абсолютно дикие места, нехоженые тропы и непройденные вершины, выяснилось, что район, оказывается, хожен-перехожен: туристское освоение района началось в 1957 году, гора Мус-Хая впервые покорилась в 1963 году, а во времена развитого застоя (1975) на хребет Сунтар-Хаята ходило до 11 групп  в  год!

Сейчас, в связи с заметным уменьшением  масштабов геологоразведки, разорением оленеводческих колхозов, с вымиранием таёжных посёлков, людей в тайге становится всё меньше, размываются и приходят в негодность дороги, техники работает всё меньше, а значит заброска в район становится проблемной. Поэтому сейчас туристическая загруженность района – максимум 1-2 группы в год.

К счастью, в Интернете нашлось подробное описание того самого, увиденного Мариной в фильме, маршрута в районе хребта Сунтар-Хаята, пройденного хабаровчанами под руководством Изотова А.В. и с участием известного дальневосточного путешественника и фотографа Игоря Борисовича Ольховского в июле-августе 2003 года (Жёлтые маки Сунтар-Хаята. И.Ольховский ). Нашли мы и технический отчёт этого путешествия.

Идеология путешествия следующая:

Маршрут предполагал заброску до рудника Нежданинское (Вахтовка, зелёный цвет линии на схеме), пешку по реке Тыры, перевал Сунтар на ручей Сунтар, далее вверх по Сунтару на перевал Пограничный (граница Якутии и Хабаровского края), вниз вдоль ручья Правый Ниткан до стрелки с Нитканом, одним из истоков Юдомы (пешком, красный цвет линии на схеме). На Ниткане хабаровчане оставляли катамараны, сплавное снаряжение и продукты на нижнюю часть маршрута и далее налегке уходили в горное кольцо с восхождением на высшую точку Якутии и хребта Сунтар-Хаята гору Мус-Хая и на вершину Берилл – высшую точку Хабаровского края.( Горное кольцо — пешком, на схеме нарисовано лиловым.) Затем возвращение к своей заброске и сплав по рекам Юдома и Кетанда до Охотского моря (сплав — голубые линии на схеме, а волок с Юдомы на Кетанду обозначен тоже лиловым).

Это описание и, самое главное, карты мы и взяли за основу нашего маршрута, с их графиком движения соотносили свой график и нитку движения,  их рекомендации нарушали или, наоборот, выполняли. Именно им доставалось от нас за неизбежные несоответствия и именно с их идейным вдохновителем, Игорем Ольховским, мы с удовольствием встретились в Хабаровске на обратном пути. Ольховский подарил нам с Мариной фотоальбомы и диски с полными версиями фильмов Дальневосточного Клуба Путешественников.

Мы раздобыли в Интернете карты-двухкилометровки на весь маршрут, распечатали их обзорные и рабочие варианты. Проштудировали ставшую настольной книгу Р.Седова «Хребет Сунтар-Хаята» на предмет хребтовок, описаний перевалов и вершин, отсканировали нужные на маршруте страницы. Распечатали для себя отчет хабаровчан. На этом информационная охота Мариной была сочтена исчерпанной, а мне стало ещё интересней. Оставались открытыми масса вопросов и главный из них – заброска.

Вероятность попасть в Нежданинское казалась призрачной: голосовать на трассе «Колыма» в месте её ответвления на рудник мне лично виделось делом безнадёжным. Данные о вахтовке на рудник Нежданинское, найденные в сети, были противоречивы: ходит она из поселка Хандыга (ударение на первый слог) два раза в неделю то ли по вторникам и пятницам, то ли по средам и субботам. ( Забегая вперед скажу, что попали мы в Нежданинское в понедельник). Вертолетные варианты мы даже не рассматривали – дорого. Так же непонятно было, как добраться из Якутска до Хандыги.

В тот год, когда ходил Ольховский, трасса «Колыма» (федеральная трасса Якутск-Магадан, видели бы вы эту «федеральную трассу»!) на участке от Якутска до Хандыги была размыта, автомобильный транспорт ходил нерегулярно, во время дождей перед небольшим ручьём колонна машин могла застрять на неделю. Более надёжным был речной транспорт. Из Якутска в Хандыгу ходила «Комета»: вниз по Лене до стрелки с Алданом, правым притоком Лены, потом вверх по Алдану. Всего около 600км. Речное путешествие занимало целый день, но зато исключало ожидание в очередях на оба парома – через Лену и через Алдан, неизбежное при автомобильной заброске. За последние годы дорога была восстановлена, это нам удалось узнать твёрдо, и вариант заброски на «Комете» с её «самолётными» ценами на билеты  отпал.

Занимаясь поисками информации в Интернете, я наткнулась на электронный адрес руководителя туристического клуба в Хандыге Игошина Ивана Ивановича. Общение с этим замечательным человеком и предопределило наши действия и передвижения в самом начале путешествия. Он подсказал, как заказать такси из Якутска в Хандыгу (одно место в Тойоте-Хайс обходится в 2500р.), как заранее, ещё из Москвы, договориться с начальством рудника, чтобы мы попали на вахтовку (оказалось, что без согласования с руководством и получения пропуска на вожделенную машину вообще не попасть!).  

Несколько ночей пришлось мне провести в обнимку с телефоном, чтобы поймать директора рудника во время утренней планерки в 8 утра по Якутскому времени. А разница  с Якутском у Москвы — 6 часов.  Вот я и ставила себе будильник на 2 часа несколько ночей подряд, пока не поймала директора Андрея Викторовича Меняйлова, рассказала о наших планах, попросилась в их вахтовку  и  продиктовала ему по телефону наши паспортные данные.

Игошин пообещал нам раздобыть для нас баллоны кемпинг-газ, а так же разместить в своём клубе на случай длительного ожидания вахты на Нежданинское, рассказал о погодной ситуации в районе.

Вот выдержка из переписки: «О погоде: всё лето была жара до 36г, сейчас слабые дожди, за окном +10, вода пока малая, но это только пока. Информация к размышлению: с 29-го в Кобяйском р-не выпал снег до 30см. Сегодня вечером к нам пришло предупреждение об ухудшении погоды в Томпонском и Оймяконском р-нах до заморозков ночью».

Н-да. Большая вода нам  совсем не нужна. Но ладно, поживём – увидим. Будем решать проблемы по мере поступления, как говорится.

Ещё одним важным информационным источником оказался мой приятель по прежним путешествиям Володя Сушко. Вдвоём со своим другом Юрием Покладом Володька прошёл этим же маршрутом три года назад. Тогда, из-за спешки на маршруте, они исключили изюминку – горное кольцо на Мус-Хаю. Теперь Володя обрадовался, узнав, что увидит тамошние горы хотя бы моими глазами. Заброска, сплав и выброска у нас с ними совпадали, и его советы и протекция оказались нам очень полезными на маршруте. К моему удивлению, люди, повстречавшиеся Володе в том путешествии, все как один помнили его, и помнили добром, и это нам очень помогало. Но не буду забегать вперед.

Загрузившись информацией до предела, мы перешли к подготовке снаряжения.

Марина Галкина известна своим умением облегчать снаряжение до удивительных показателей, поэтому мы решили взять её катамаран и её палатку на двоих. То, что мы идём все-таки вдвоём, стало ясно за три (!) дня до вылета. До этого момента были и еще кандидаты в команду. Этому известию я и обрадовалась и огорчилась. Ясно было, что будет очень тяжело физически, да и морально не просто. У меня уже был к тому моменту опыт большого путешествия вдвоем с напарником. Но вдохновляло нас то, что мы не тянем никого за уши, обе одинаково болеем этим путешествием, а совокупный опыт позволяет справиться с трудностями маршрута. Марина является признанным специалистом по снаряжению, длительным автономным маршрутам, т.е. в целом – по выживанию в природной среде. Но сразу скажу, что «выживать» мне категорически не хотелось. Хотелось интересного гармоничного маршрута в удовольствие, ведь я же, в отличие от Марины,  в отпуске (если понимать под этим счастливое состояние свободного человека)!  Надеюсь, что «выживать» нам не придётся.

В довесок к Марининому, мой опыт позволял уверенно чувствовать себя на пешей части, а также на воде любой сложности, которая могла бы нам встретиться (из опыта – Мзымта, Белая с Гранитным каньоном, Чаткал, Томпуда, Китой, Уда, Чулышман, – на судах от каяка, до катамарана 4-ки – т.е. на любом судне, включая катамаран-двойку). Единственным слабым местом у нас  обеих было отсутствие должного горно-ледового опыта, навыка передвижения на кошках, верёвочной техники. Моя попытка осеннего восхождения на Эльбрус в 2006 году не в счет – там слишком полого. В Марининых путешествиях на Кавказе, в Чили и на Урале кошки вообще не фигурировали.

Из переписки с Игорем Ольховским стало ясно, что без ледоруба мы сможем обойтись, а вот кошки нужны обязательно. Взяли мы и лёгкие самодельные обвязки – на случай сложных бродов или спуска в каньонах.

Из общественного снаряжения за мной числились :

– две пары кошек,
– две обвязки,
– разнообразные верёвки и верёвочки,
– лопасти для вёсел с набором шурупов,
– вязки для катамарана, ремнабор,
– карабины,
– спусковое устройство,
– ледобур,
– небольшая пилка-ножовка,
– стеклоткань для газовой горелки и небольшой котелок (0,6 литра) для неё же,
– часть аптечки и
– рабочие карты.

То есть разнообразные, но необходимые мелочи.

За Мариной были основные предметы снаряжения

– катамаран её собственного изготовления, весом в 6 кг (его объём около 280л, да, маленький, но ведь и нас немного, и реки несложные),
– палатка (домик из парашютного шёлка весом 0,5 кг и тент из АЗТ — 1,5 кг, старенький, прошедший Чукотку еще 10 лет назад),
–  горелка
–  котелок, тоже видавший виды, давно потерявший форму, но сохранивший объём – 2,5 литра.
–  малюсенький общественный тент трапециевидной формы, полиэтиленовый, весом 250г.

Топор мы решили не брать, для изготовления деревянной рамы обойдёмся ножовкой и ножами. Из оружия у нас были только спиннинги и блёсны. Огнестрельное оружие, с которым все в один голос рекомендуют ходить в тайге, и брали до нас все группы на подобные маршруты, конечно, тоже исключили, по многим причинам – за неИмением, за неУмением, за тяжесть, и, в итоге, как следствие всего вышеперечисленного, за ненадобность. Диких зверей мы бы стрелять и так не стали, не охотники мы. А на случай встречи с медведями Марина была вооружена своим опытом прошлых встреч с хозяином тайги на Камчатке, а я – её … советами. Ни фальшфейера, ни ракетниц мы с собой тоже не взяли. В этом нас, наверное, можно упрекнуть, но сразу скажу, что необходимости ими воспользоваться на маршруте не возникло ни разу.

Так же по весовым соображениям мы исключили GPS, надеясь на хорошие карты, компас и свои привычные к ориентированию головы. Маринины навыки в ориентировании по топографическим картам известны, за себя же просто скажу для людей, меня лично не знающих, что тихо и скромно работаю детским тренером по спортивному ориентированию J То есть к работе с картами некоторое отношение имею.

Забегая вперед, так же добавлю, что ориентироваться нам пришлось с первых же шагов пешки и до последних метров сплава, и трудностей на этом поприще мы совершенно не испытывали.

Личное снаряжение мы выбирали согласно своему опыту и пристрастиям, и оно, надо сказать, получилось у нас весьма различным. Но одно общее у нас всё же было – мы обе не взяли болотники. Высокие сапоги, рекомендовавшиеся всеми нашими предшественниками, для преодоления пеших бродов, глубокого мокрого снега в горах и для сплава, Марина заменила гидрочулками из «чернухи», надевавшимися под ботинки, а я – привычными для себя толстыми неопреновыми гидроносками. В них мягко и тепло. Ноги хоть и мокрые, но мерзнешь только тогда, когда часты броды выше колена в холодную ветреную и дождливую погоду. К счастью, таких сочетаний у нас было не много, а когда было – меня спасало поддетое под капрон тонкое термобельё из полипропилена (специфика спорта), а Марину – флисовый костюм. В нём же она и спала, предварительно просушив сырое у костра. Я себе позволить такое не могла, ведь в горах, например, костра не разведешь, а дождь или даже снег никто не отменял. Поэтому для сна  я взяла флисовый костюм отдельно. Весит он 400 г, и в горах выручил меня очень здорово, когда согреться и подсушиться возможности не было, а замёрзли мы под мокрым снегопадом изрядно. Хотя, наверно, без него всё же можно было обойтись с учётом тёплого спальника.

В ходовой одежде тоже выявились различия – Марина предпочитает ходить в х/б – футболках,  брезентовых штанах и штормовках. Я уже давно перешла на быстросохнущие материалы – уже упоминавшееся термобельё, капрон ( легкий ветрозащитный костюм), дедерон (беговые спортивные штаны от костюма ориентировщика), флиска от BASKа из материала POWERSTRETCH – с всегда сухой внутренней и выводящей влагу внешней стороной.  Эти вещи хороши на пешке. На сплаве же вечномокнущая, сидящая на омываемом водой  низком посадочном месте, и обычно очень несчастная часть тела водника Мариной защищалась гидрошортами, работающими в совокупности с гидрочулками, а я специально для сплава взяла цельные гидроштаны от сухого гидрокостюма. И совершенно об этом не пожалела, хотя весили они добрых 700 грамм!

Ну и лёгкие гидрокуртки из раритетной ткани «зеленухи» были у нас у обеих. Заготовку для моей куртки Марина мне подарила, за что ей огромное спасибо. Мне оставалось только обработать горловину, рукава, капюшон, чуть удлинить низ и проклеить швы. И чудо-куртка, весящая 350 грамм, была готова. Теперь погодных невзгод можно было не бояться.

(Спустя время, прошедшее с тех пор, а это уже несколько лет, должна сказать, что сейчас бы я предпочла все же мембранную куртку этой резиновой одежде. Такие куртки есть, они довольно легкие и уж куда более комфортные. Но Марина учила – а я прилежно училась, хотя и удивлялась иногда.)

Так же я не смогла себе отказать в некоторых необходимых мелочах – полоске плекса, иголках-нитках, креме для рук, запасной зажигалке, рулончике скотча, небольшом блокноте с карандашом, маленьком удобном складном ножике, мобильном телефоне (он, конечно, был конкретным балластом, т.к. нужен был лишь в самом начале и конце пути), в укороченной зубной щетке и крошечном тюбике пасты, наконец. Мелочей набралось почти под 500грамм. Марина неодобрительно косилась на мой мелочёвник, предлагая выбросить из него то одно, то другое, то все целиком. Кстати сказать, понадобилось практически всё, в том числе было востребовано и Мариной.

Ну и, конечно, фотоаппарат с запасными батарейками был и у меня и у Марины. Прямо перед отъездом Марине удалось раздобыть у друзей миниатюрную видеокамеру.

Вопрос с раскладкой грубо решили следующим образом :

— 10 дней суммарно мы ходим пешком — 7 дней у нас забросочная пешка + 3 дня волок, их мы идём на раскладке в 300г/чел/сутки.
— Горная часть тоже примерно 10 дней, их мы идём на  500г/чел/сутки.
— Сплавная часть суммарно тоже примерно 10 дней, их мы идём на 300 г/чел/сутки.

Основными продуктами на пешке и сплаве являются крупы, сахар, масло, сухое молоко и чай. Немножко колбасы, леденцов и шоколада мы тоже могли себе позволить. На горной части добавлялись калории: сало, сухари,  халва или козинаки, сыр, пряники, орехи, курага.

Марина составила раскладку исходя из собственного опыта, но, на мой взгляд, с чрезмерным сладко-углеводным уклоном. Всего лишь 250г сала и 250г сушеного сыра на месяц на двоих мне показалось очень мало, поэтому я в виде неучтёнки удвоила эти продукты, а так же взяла чуть больше предписанного сухарей, кураги и орехов, а так же  насушила мяса (из 1,5 кг парной говядины получилось 350г. прекрасных сухих мясных опилок), подозревая, что на одних кашах активно двигаться будет трудно.

На сплаве мы очень сильно рассчитывали на рыбу, тем более, что на заключительных реках маршрута, Кетанде и Ураке, в начале сентября ещё продолжается заход красной рыбы на нерест – путина, так что и икра в нашем рационе могла с большой вероятностью появиться.

Таким образом, на выходе у нас суммарно должно быть 22кг продуктов. Но получилось, наверное, чуть больше 23-х. Плюс 300г спирта. Мне сразу показалось, что это для двух даже  почти непьющих девчонок маловато, но спорить не стала, рюкзаки на выходе и так обещали быть за тридцатку! И выкинуть нечего. Всё нужно.

Для меня потихоньку становилось понятным, каким образом Марине удаётся так невероятно облегчаться и проходить такие значительные маршруты автономно. Марина умеет не только не брать ненужных или малонужных вещей, но даже обходиться без, вроде бы, необходимых. Так, например, мы не взяли никаких приспособлений для подвешивания или установки котелков над костром, без таганка или тросика. Полиэтилен, привычная подстилка под дно палатки, тоже остался дома. Хорошо хоть малюсенький тент прихватили, хоть будет под чем посидеть и посушиться.

Вот таким примерно образом собравшись, 31 июля 2008 года мы вылетаем из аэропорта Внуково в Якутск (билет брали в конце мая, стоил он около 15 тыс.р.). При взвешивании багажа килограмм 8 мы смогли утаить, распихав по карманам, а 1,5кг случившегося перевеса нам простили.

Перелет не ознаменовался ничем примечательным, кроме того, что ясной белой летней ночью мы летели над Заполярьем, над Плато Путорана (характерная форма Хантайского озера вполне узнаваема), где сейчас бродили мои друзья (а в эту минуту мирно спали, наверное), и могла бы вместе с ними бродить и я, если б не вдруг сложившийся этот нынешний маршрут.          Надеюсь, друзья не в обиде, а я не пожалею, что променяла любимые Путораны на неведомый Дальний Восток.

Я мысленно послала друзьям теплый привет.

Слоистые горы Путоран сменились к востоку припорошенными снежной пудрой необычными сопками Анабарского плато.

Как обычно, ночь съедена перелетом на восток через 6 часовых поясов. В 2 часа ночи по Москве и в 8 утра по местному мы приземлились в столице республики Саха.

Быстро получив багаж, созвонились с таксистом и через час уже колесили на Тойоте-Хайс по улочкам Якутска, собирая других пассажиров.

Заехали за баллонами с газом для нашей горелки в магазин «Активный отдых», ул.Пионерская, д. 24/1 ( 5й автобус от аэропорта, остановка «Новинка», 8-4112-4487-49), большой спортивный супермаркет, по местным меркам, единственное место в Якутске, где (это я выяснила заранее по телефону) был нужный нам газ. Почему-то было предчувствие, что Иван Игошин не сможет найти нужную нам разновидность газовых баллонов, а в Хандыге их искать будет уже поздно, там таких не найдешь.

На берегу Лены – множество паромов. Все они – частные.

Водитель Володя выбрал один из них, почти загруженный, аккуратно заехал, точно вписавшись в оставленное другими водилами место. Об оплате мы не беспокоились : в оплаченный билет на маршрутку — 2500р. входит и стоимость обоих паромов, через Лену и через Алдан. Для обычного пешехода паром стоит 70 руб.

На пароме уже стояли несколько огромных грузовиков-самосвалов, пара фур, больше десятка легковых автомобилей и микроавтобусов. После нас заехало еще несколько джипов, и паром отчалил.

Один из рукавов Лены, протока Городская, по которой мы поднимаемся, шириной больше 1км.

Всю ширь Лены мы пока еще не можем оценить. Основное русло ещё пока закрыто от нас островами.

Течение в Лене, как оказалось, очень шустрое. И всё же тяжело нагруженный паром идёт вверх по течению со скоростью не менее 10-12 км/час.

Поселок Бестях, откуда начинается трасса «Колыма», расположен на правом берегу Лены в 15-ти километрах, сильно выше Якутска.

Полтора часа плавания на пароме. Солнышко, ветерок. Монотонность передвижения по водным просторам вдали от берегов, а также бессонная ночь дают себя почувствовать  – меня сморило. Сквозь сон я слышала, как трещал двигатель, опуская аппарель – трап у парома, как подсаживались ещё пассажиры, как щебетали в салоне молодые якутки. Оглушённые перелетом и недосыпом, мы, как сомнамбулы, вылезаем из маршрутки на технических остановках, едим мои домашние сырники, запиваем Якутским кефиром и снова впадаем в дремотный коматоз.

К вечеру, т.е. по-московски утром, мы приходим, наконец, в себя, появляются силы слушать и расспрашивать водителя о житье-бытье, традициях, праздниках.

За окном мелькают перелески, разделяющие пастбища, по полям бродят коровы: якуты, в основном, скотоводы.

В небольших поселках обязательно имеется нарядно украшенная площадка для праздников и небольшая изба – балаган. Необычность его в том, что стены балагана сложены не горизонтально уложенными брёвнами, как в обычном срубе, а вбитыми вертикально.

Водитель очень спешит. Последний паром через Алдан уходит около 9 часов вечера. Если не успеем – придётся ночевать на берегу в ожидании утреннего парома. Но завтра утром Иван Иванович, руководитель туристического клуба Хандыги, уйдёт в очередной маршрут. А нам необходимо с ним пересечься. Водитель Володя вник в нашу ситуацию и жмёт на гашетку от души, насколько позволяет недавно отсыпанный гравийной крошкой, но не асфальтированный грунтовый тракт. Едем  местами  50-60 км/час.

Успеваем.

Мы – предпоследняя машина, которая въехала на борт в 20.45. На этом пароме аппарели не поднимаются, мощность его пониже, чем Ленского, но и расстояние поменьше, так что ехать на пароме нам те же 1,5 часа. С реки наблюдаем замечательный золотой закат.

Вскоре совсем стемнело.

К турклубу мы подъезжаем в полной темноте, около 23 часов.  Турклуб размещается, к нашему удивлению, в деревянном доме с голубым куполом-луковкой, и его внешний вид  совершенно не вяжется со своим содержанием.

Тепло прощаемся с водителем и милыми женщинами попутчицами, вежливо отказавшись от предложений всяческой помощи.

Через пятнадцать минут  появился Иван Иванович, он пришел с женой-единомышленницей Зоей Викторовной. Нас радушно разместили, напоили чаем.

В двух словах мы рассказали хозяину голубого здания с луковкой на крыше (раньше здесь размещалась сельская церковь, а Турклуб «Лидер» переехал сюда всего несколько лет назад) о предстоящем маршруте, а Иван Иваныч —  о своей деятельности в качестве Главного Туриста Хандыги.

Оказалось, водит Иван Иванович коммерческие туры по округе, водит и местных детишек, юных членов туристического кружка, в несложные пешие и водные маршруты. Родом он тверской, приехал в Якутию 20 лет назад, отслужил в армии, да тут и остался.

Увлечённый человек, он смог заинтересовать местных ребят историческими изысканиями: трасса «Колыма» известна поселениями системы ГУЛАГ, чьи заключенные добывали золотоносную руду, строили рудники, прокладывали страшную дорогу на Магадан.

По ближайшим лагерям, вернее по их развалинам, Иван Иванович собрал и смог выставить большую экспозицию предметов быта заключённых – ложки, миски, лопаты, заступы, нательные бирки, фрагменты вышек, колючей проволоки, досок с вырезанными именами заключенных. В бывшей алтарной части старенькой церквушки теперь размещается небольшая диорама лагеря ГУЛАГа (первоначальный вариант диорамы сгорел во время пожара 1997г).  Для диорамы было привезено двадцать мешков камня с Кондратьевской сопки из карьера, большой котёл из столовой зеков лагеря «Улах», демонтированы столбы ограждений лагерной зоны, более 150м колючей проволоки, также образцы покрытия крыши бараков, караульного помещения и дома коменданта, а также предметы лагерного быта лагерей Куранах, Джалкан.

На стенах турклуба –  фотографии, документы, приказы, воспоминания выживших бывших заключенных.

Как же надо болеть душой за многострадальную землю, собирая по крохам историю края!

Вот выдержки из документов Ивана Игошина: «Под руководством Ивана Ивановича Игошина в рамках Чемпионата Республики «Знай свой родной  край» летом 1989 года проведена Первая поисковая краеведческая экспедиция «Дома пионеров» п. Хандыга и  молодежного туристического клуба «Лидер». Цель экспедиции — поиск и изучение лагерных зон системы Янстроя НКВД СССР. При подведении итогов туристический клуб стал Чемпионом Якутии». Группой под руководством Игошина  был обнаружен самолет перегоночной авиации «Китихаук», совершившего вынужденную посадку в горах Верхоянья  в 1943 году. По результатам этой экспедиции в 1991г снят фильм «Дорога в никуда».

Летом 1992 года группа под руководством  Ивана Игошина произвела съёмки видео фильма на руднике и посёлке Нежданинское о природе края  с показом красивейших водопадов и ледников горы Палатка  и интересного сплава по реке Сунтар. Этой же группой осуществлены поисковые работы на месте гибели бомбардировщика «Бостон» в 1943 году, это положило начало изучению деятельности перегоночной авиации «Аляска – Сибирь», времён великой Отечественной войны, на территории Хандыгского района.

Команда турклуба «Лидер» хорошо известна не только в районе, но и в Республике, занимала призовые места на слётах и соревнованиях по туризму всех рангов.

С 1992 проводит выездные спортивно-оздоровительные лагеря для трудных подростков из неполных и малообеспеченных семей. За прошедшее время через обучение в турклубе прошло несколько поколений молодёжи, более 1000 человек.
В 2001 году турклуб стал лауреатом Республики в номинации «Лучший организатор детско-юношеского туризма».
Иван Иванович имеет множество государственных и республиканских наград, о чем свидетельствует множество дипломов и благодарностей на стенах Турклуба:
В 1997г. присвоено звание: «Лауреат года в области туризма».
В 2000 году награждён Юбилейной медалью «35 лет туризма в Якутии».
За особые заслуги в реализации Программы  Года детства и детского спорта в Республике Саха (Я) в 2001г. награждён медалью «Года Детства и Детского спорта».
В 2004 году коллегией Министерства культуры и рескома профсоюза  работников культуры присвоен почётный знак «Отличник культуры Республики Саха (Я)».
В 2007 году благодарность РО ООО Российские пенсионеры за активное участие в организации регионального центра авиации Аляска-Сибирь.
В 2007 году Грамота Министра культуры за вклад в сохранение, изучение, распространение исторического наследия музейного дела.
В 2007 году вручена Республиканская премия «За достижения в области туризма» в номинации «За личный вклад в развитие туризма Республики Саха (Якутия).
В 2007 году благодарность правительства Республики Саха (Я) и Министерства молодёжи «За организацию и проведение молодёжной поисковой экспедиции трасса АЛСИБ».
В 2007 году Присуждена премия имени академика Д.С.Лихачёва «За выдающийся вклад в сохранение историко-культурного наследия России».
И вот с таким выдающимся человеком нам повезло пообщаться в начале нашего пути!!

В Хандыге  Иван Иванович – человек более чем известный. С ним уважительно здоровались абсолютно все встречные – и взрослые и дети.

С болью в душе рассказывал Иван Иванович, как запустел край, как вымирают посёлки, как спивается молодёжь. В прежние годы, когда в Хандыге работали предприятия – лесопилка и порт на Алдане – государство помогало турклубу, был свой транспорт, были средства на снаряжение, на организацию походов с детьми. Сейчас подспорьем стали коммерческие туры, ведь туристический потенциал района огромен: здесь не только ГУЛАГ, рядом – Оймякон, известная  точка на карте северного полушария, которая официально считается самым  холодным местом — Полюсом Холода.  Обычная зимняя температура там -50, и школьники при такой температуре на улице еще   ходят в школу.  Падение температуры до  -55 уже освобождает их от занятий. Но не освобождает от работы взрослых. Минус 60 – тоже не самая экстремальная цифра.

Самая низкая, официально зарегистрированная температура на Полюсе Холода   -71,2  по Цельсию.

…Оймякон и Томтор, расположенные недалеко друг от друга,   до сих пор не могут решить давний спор – у кого из них настоящий Полюс Холода?

Иван Иванович аккуратно расспросил нас о снаряжении, сопоставляя, видимо, сложность предстоящего пути с качеством взятых нами предметов, с помощью которых мы будем преодолевать наш маршрут. Его интересовало всё: какая у нас палатка, обувь, катамаран, какова раскладка, снасти, инструменты. Именно он успокоил нас насчет медведей и невзятого нами оружия, а также заметно успокоился сам, узнав что у нас трое детей на двоих, что нам есть ради кого себя беречь, что мы не безбашенные искательницы приключений, а довольно чётко представляем  себе все те трудности, что могут встретиться нам на пути.

Это был тот самый удивительный случай, когда малознакомый с нами, но хорошо знающий наш путь человек сопереживает нам так, будто именно на нем лежит ответственность за наше благополучное возвращение к людям.

Спасибо тебе, Иваныч, за тепло души и неоценимую помощь в начале нашего пути!

Две задачи сформулировал для нас этот опытный турист и чуткий человек, болеющий душой за свою землю: беречь себя и друг друга изо всех сил и обязательно вернуться в положенный срок, известив его по возможности о нашем выходе к людям, а также напомнил нам об ответственности перед нашей бродячей братией – обязательно написать о нашем маршруте, чтобы информация о крае, наши путевые впечатления не остались только нашими воспоминаниями, постараться опубликовать их хотя бы в Интернете, чтобы возможно бОльшее количество людей узнало о туристских возможностях Якутии.

При нынешней разрухе российской глубинки поток туристов в этот отдаленный от центра страны, но необъятный в смысле  туристического освоения  уголок мог бы хоть в малой степени помочь подъёму и расцвету края.

Утром нам предстояло созвониться с директором рудника «Нежданинское» Андреем Викторовичем Меняйловым.

Директор оказался на месте. Его уже не удивляли наши планы, он больше не пытался отговорить нас большой водой, снегопадами и несчастными казанцами, потерявшими зимой в лавине двух человек. Записав наши данные и занеся нас в список сотрудников, которые в тот день поедут на рудник, просто и дельно по телефону он объяснил, как попасть на вахтовку, идущую в Нежданинское 4-го числа.

Стало ясно, что попасть на эту вахту другим способом  невозможно, и голосовать на дороге было бы бесполезно, т.к. на каждую фамилию, попавшую в список на посадку, было дано директорское «добро», фамилии проверяли и на входе и на выходе.

Рудник нынче не функционирует, но ведутся активные изыскательские работы. «Нежданинское» считается одним из перспективных золотоносных районов. В штате состоит около 150 человек, вахты сменяются через неделю. Работает народ в основном из Якутска, причем летят они из столицы республики в пос. Теплый Ключ, что находится на трассе «Колыма», и вахта подгадывается под эти рейсы, прихватывая персонал по дороге.

Итак, вахта пойдет 4-го. А сегодня – 2е. Потеря двух дней на старте, конечно, не очень радует, но по местным меркам нам  очень повезло, можно было бы ждать неделю и больше. Есть и очевидные плюсы: у нас есть два дня на отдых от перелёта и перестройку на новое время, ведь нам ещё нужно привыкнуть к смене часовых поясов.

Мы с радостью примкнули к Иванычу, организовавшему для своих ребят выезд на байдарках на безлюдный остров на Алдане.

Ясный тихий вечер, розовеющие облака на так и не ставшем темным небе, тишина, Алдан, свежесваренная молодая картошка, горячие поджаренные караси, бесконечное общение и долгий ночной разговор остались в памяти надолго.

Наступило утро 4-го августа – нам уже не сидится на месте..

И, хотя вахта лишь в 15 часов, мы уже не можем думать ни о чём, кроме предстоящего нам начала приключения.

Иваныч перевез нас на коренной берег, повторил напутствие.

На память Марина вручила Ивану Ивановичу книжку о Чукотке – свидетельство её собственных заслуг.

Чувствовалось, что его душа рвётся с нами в горы, которые он исходил вдоль и поперёк и которые ему никогда не надоедают, на вольный простор галечных долин и горных перевалов, в сырую туманную тайгу.

Ну что ж – «Уходящему – поклон…»

Покряхтывая под поклажей, отправляемся на площадь, по пути не удержавшись и накупив сгущенки и шоколадок, а также булькающий презент  директору рудника в стеклянной таре. Мы уже знали, что на руднике сухой закон, но не отблагодарить начальника мы не могли.

Пришла вахта, сверили списки, погрузились, тронулись. В «Теплом Ключе» подсело много народу, в том числе главный инженер рудника, возвращающийся из отпуска – молодой загорелый атлет в белом свитере. Вообще народ одет удивительно цивильно, что в нашем представлении не совсем вязалось со словом «рудник».

Ближе к горам навалилась облачность, пошел дождь. Дорога – плотно утрамбованная грунтовка – проложена по лиственничной тайге с густым подлеском.

В горы мы въехали как-то вдруг! Из окутанной туманом тайги возникли небольшие сопки, они стиснули долину и сразу стали круче. Верхняя Хандыга, вдоль которой идет трасса «Колыма» в этом месте – довольно бурная речка. На повороте на «Нежданинское» мы, задремавшие было, немедленно проснулись. Теперь не до сна – только держись. Впереди 90км серьёзной горной дороги с перевалом.

После недавних дождей произошел небольшой обвал, дорогу только что расчистили. Перевал впечатлил – там действительно довольно круто, дорога сжата скалами и рекой. Спуск с перевала идет уже по долине реки Дыбы. Над обрывом – рабочий стан дорожников. В реке, посреди широкой галечной долины грустно и одиноко стоит не соединенный с берегами пролет моста. Его начали возводить ещё при  Советской власти. Но река меняет русло в паводки и не советуется с политиками.

На коротких остановках пассажиры расспрашивают нас, куда и зачем мы едем, уж очень по виду мы отличаемся от них. На лицах – недоумение в адрес людей, по доброй воле, не за деньгами отправляющихся в тайгу.

В «Нежданинском» нас ждало потрясение.

Приехали мы в полной темноте, под проливным дождем. Мрак полный, из автобуса видны только несколько фонарей.

На наш вопрос: «Где тут можно поставить палатку?» —  женщина-комендант, встречавшая вахту и сверявшая по списку приехавших,  замахала на нас: «Какая палатка! Кругом медведи!» 

Но потрясение заключалось не в этом. Комендант, не выпустив нас из автобуса, куда-то убежала, как оказалось – звонить директору, забывшему включить нас в список на поселение в гостиницу!

Нас, изумлённых происходящим, проводили в номер, выдали бельё, предложили чайник, кружки, сахар. Проводили в душ. Теплая вода в кране! Вот это «рудник»!

Пакуем на завтра рюкзаки. Марина недоверчиво и пристрастно перекапывает мои вещи в поисках лишнего веса. Мне, конечно, неприятно это недоверие, но я и сама временами перебираю их в уме – за счет чего бы еще облегчиться? На ум приходят только взятые сверх расчетного грамм 200 сухарей, грамм 40 приправ. Плюс немножко на таре – картонные пакеты из-под сока для сухарей заменяю на просто пакетики в ущерб сохранности. Ну что ж, может, под полкило удалось скинуть, но все же рюкзак весит точно за тридцатку. А ведь еще добавится одежда, что сейчас на мне – достану ходовую, а она гораздо легче. 

Интересно было бы взвесить рюкзаки и узнать собственный стартовый вес.

5 августа.

На утро у нас здесь две задачи: нужно в столовой стрельнуть немножко уксуса для сагудая – мы почему-то не смогли купить его в Хандыге, и повидаться с директором рудника.

Спускаясь по крутой деревянной лестнице к столовой, дивимся на фонтаны и теплицы. Заботливая комендантша, причитая и покачивая головой: «Куда ж вы идете-то! Кругом медведей полно!», вынесла нам две буханки хлеба и пузырек уксуса.

Черная директорская «Тойота» ждала его у подъезда. Вскоре вышел сам Андрей Викторович и вчерашний главный инженер в белом свитере. Нам ещё раз пришлось рассказать, куда идём и зачем. И все же понимания в глазах не появилось, а директорский водитель сказал: «Ну, к сентябрю до Малтана дойдете – а там я на охоту поеду, вас обратно заберу».

До Малтана, к слову сказать, – 60км, и прошли мы их со стартовым весом за четыре с половиной дня, к вечеру 9 августа. Поблагодарили, пообещали сообщить о своем возвращении с маршрута. Марина вместо визитки вручила директору обложку от своей книжки про путешествие на Чукотке. Попрощались, навьючили рюкзаки.

Спускаемся по дороге к реке, по мосту переходим приток. Всё, наше восьмисоткилометровое путешествие началось.

Сам бывший посёлок золотоискателей, функционировавший в советские времена, большой, домов множество, но лишь 2-3 из них – жилые, остальные – брошенные. Через улицу – аэропорт «Нежданинское», бывшее лётное поле. Когда-то здесь, в горах, была налажена жизнь большого посёлка, работали люди.

Посёлок расположен выше притока,  на правом берегу реки Тыры, здесь ещё некоторое время идет дорога, а мы идем по ней вверх по течению. Пути в горы всегда идут вверх по руслам рек.

Но вот поселок заканчивается, а с ним и дорога, и мы ступаем на гальку. Отныне нашей дорогой в горы будут бесконечные галечники.

Идём тяжело – в рюкзаках добавилось по буханке хлеба, да и втягиваться в нагрузку всегда несладко.

Пейзаж вокруг кажется мрачным – то ли из-за отсутствия солнца, то ли  потому, что светлые обомшелые склоны с тёмной лиственничной растительностью в распадках не цепляют взгляд и душу. Долина ещё широка, на галечных отмелях во множестве разбросаны стволы деревьев, подмытых  и упавших в воду во время недавнего паводка. Листья на этих деревьях, вынесенных теперь на отмель, ещё не успели завять, а корни щетинятся, как ежи. В больших заломах на излучинах русла, там, куда нагромоздила их большая вода, высятся штабеля огромных стволов, многие из которых ошкурены водой начисто и светятся издалека яркой желтизной свежей древесины.

На свою первую стоянку  мы встаем на маленькой травянистой полянке. В 2-х метрах от палатки шумит в прижиме река. Марина придирчиво выбирает место для палатки, я не столь привередлива, но для себя решила, что раз Марине это важно, то я, конечно, буду с ней считаться и не буду её торопить и с ней спорить. Выбор места для лагеря на всем протяжении маршрута у нас занимал от 20 минут на пешке до 1,5 часов на сплаве, постановка лагеря частенько затягивалась до сумерек. Это напрягало, я мирилась. Но серьёзно напрягло за весь поход это всего раза два или три.

На первом же биваке сами собой  разделились обязанности: Марина, зная своё снаряжение, вызвалась ставить палатку, помощь моя ей не требовалась, я же занималась костром, дровами, обустройством очага. Так как мы не  взяли ни таганка, ни тросика, котелки подвешивались над огнем на палке, опирающейся на одно бревно и прижатой другим. К моменту закипания котелков Марина освобождалась, мы вместе сначала пили чай, а потом, не торопясь, готовили ужин.

В этот вечер в голове крутились события прошедших дней, мы были ещё там, в цивилизации, мы обсуждали наше везение на заброске,  людей, способствовавших этому. Теперь новые встречи с людьми ждут нас не скоро.

А вот зато встречи с медведями на пешке представлялись вполне реальными. У поселка следов было действительно много,  и, ставя лагерь на неширокой полочке между горой и рекой, мы надеялись, что не помешаем косолапому идти своим путём и не займем его тропу.

6 августа.

Утром зябко, мы стоим в тени. Решаем, что на будущее будем выбирать стоянку так, чтобы с утра у нас было солнышко.

С самого начала мы договорились высыпаться, а значит – не ставить себе будильник. Готовить завтрак вылезал тот, кто раньше считал себя выспавшимся.

На якутское время, судя по самочувствию, мы полностью ещё не перешли, но просыпаться стали сразу около 8 утра.

 Долина реки ещё широка, Тыры течет многими рукавами, которые по-соседски сливаются, и, пробежав вместе несколько десятков метров, снова разбегаются. Единым руслом Тыры здесь ни разу не собирается, предпочитая вольготно разливаться по широкой долине. Русло реки меняется каждый год, когда по большой воде размываются старые галечники, и намываются новые.  В паводок на горной реке стоит сильный шум – перекатываются камни, перемывается русло. Сейчас вода уже средняя, но всю Тыры на другой берег нам не перейти – слишком широки и глубоки даже разрозненные протоки! Пройдем повыше, попробуем бродить её там, где на другом берегу на карте появляется изба и дальше от неё вьется в сторону перевала охотничья или оленегонная тропа. Пока что нам неплохо идется и вдоль нашего, орографически правого берега, небольшие протоки нам не помеха, и с узких боковых галечных прогалов мы стараемся выходить на просторные галечники ближе к середине долины. Огромные коряги, застрявшие на отмелях, нам не мешают – всегда найдется проход.

На очередном изгибе русла многочисленные протоки собрались под наш берег. В таких местах он крут и обрывист, приходится уходить выше по склону, искать пологие полочки, чтобы не карабкаться траверсом по круче. Склоны, конечно же, вповалку завалены упавшими деревьями, огромными стволами с торчащими во все стороны сучьями. Стволы лежат ярусами, в два и даже три! Завал 3D! Преодоление прижимов по таким склонам превращается в мучительное подлезание-перелезание с тяжёлым рюкзаком, скорость передвижения падает до 500 метров в час.

На одном таком прижиме Марина решила идти в две ходки, сославшись на больное колено. Действительно, и так-то тяжело, а уж когда на одну из ног полностью вес не перенесешь, вдвойне сложнее, особенно при перелезании через стволы. Пройдя прижим и спустившись на гальку, прикинули: мы шли его час. Обратно Марине полчаса и еще час сюда. Что ж, пока обед сготовлю.

Начало моросить.

Тента в моей части общественного снаряжения нет — его несет Марина. И палаточный тент тоже у неё. Даже спрятаться мне негде. Подумалось: раз уж мы иногда вынужденно разделяемся, то мне общественный тент может пригодиться. Надо будет его у Марины забрать. Только я об этом подумала, как уже и Марина замелькала на склоне, её не было расчетные полтора часа, но я уже успела соскучиться, а обед успел остыть. Наверно её ноге совсем плохо, а мне несложно помочь, и я выскакиваю ей навстречу.

Начинает накрапывать уже не морось, а дождь.

Быстро поели, Марина укладывает рюкзак.

Выходим от прижима по гальке. Вскоре – снова прижим. Но на нём, к счастью, обнаружилась полочка на высоте двух метров над землей, шириной ровно в медвежью тропу! Медведь ходит без рюкзака, поэтому для нас на его тропе во многих местах – негабарит. Но всё же это лучше, чем мягкий мшистый склон. Наверно, на любых склонах есть звериные тропы, но забираются они уж очень высоко. Мы экономим в высоте, но проигрываем в удобстве передвижения. Хотя я, надо сказать, помню свой Саянский опыт, когда,  обходя порог в Верхних Щеках на реке Китой, я с риском для жизни лезла по крутому склону, который поверху, по тропе, обходится без усилий впятеро быстрее.  Здесь же тропу удается подсечь не всегда. Так или иначе, но прижимы сильно выматывают, уж не говоря о том, что на них заметно падает скорость. И хотя к вечеру от каменной галечной дороги ноги ломит так, что трудно уснуть, всё же из мягкой мшистой тайги мы при первой возможности стремимся на гальку.

В этот вечер, измотанные, мы останавливаемся на сумрачной полке среди огромных ив и лиственниц. Видно, что в недавний паводок здесь прямо через лес шла вода. Дождь идёт приличный, мы и лес совершенно мокрые, так что лучшего места искать не будем. 

Сообща натаскали дров. Марина – приверженец трухлявых пней, ищет сухую ивовую труху. Я же с пилкой в руках охочусь за сухими лиственницами. Натягиваем наш малюсенький тент, разводим жаркую нодью — долгоиграющий таёжный костёр. Что ж, почти уютно, если б не подмоченное дождём настроение.

Стоим мы у устья ручья Рогатого. Тьма почти полная, но тепло. Комаров нет совсем, так же как и мошки.

За день прошли всего 8 км, маловато, начинаем отставать от графика.

7 августа.

Утром по-прежнему моросит.

Мне не спится, встаю, развожу костер, готовлю завтрак.

Марина вылезает из палатки: «О! Каши много, хорошо!» Оказывается, вместо утренней пайки в 50 грамм я сварила вечернюю норму – 80 грамм. И надо же! Мы не смогли её съесть! Пришлось брать пшёнку с собой, на перекус. Небольшая растрата, не страшно. Зато Марина облегчилась не на 100г, а на целых 160г! Ей вообще тяжелее идётся, ведь и весит она заметно меньше, чем я. Правда и разгружается она грамм на 400 в день, а я – на 150 — 200г, не больше. Но сейчас еще эта разгрузка слишком незначительна, и, чтобы выровнять наши скорости, я предлагаю Марине взять у неё литровую бутылку масла. Упаковка удобная,  можно положить снаружи гермомешка. Ничего, подразгрузится – заберет, а я пока потерплю. Лишь бы прижимов было меньше.

Выходим. Дождь перестал, но низкая облачность и тёмные однообразные горы не добавляют весёлых красок в наше тёмно-зелёное настроение. Идётся неплохо, несмотря на лишний килограмм.

Перебродив одну из проток и выйдя на оперативный галечный простор, мы вдруг замечаем  собаку! Собака на том берегу, с которого мы ушли. Потом еще одна! Замечаем людей. Это якуты. Двое. Они тоже нас увидели. Я широким жестом развожу руками, давая понять, что перебродить обратно к ним не сможем – глубоко. Ребята перешли к нам сами.

Это оказались оленеводы из пятой бригады, расположившейся в долине одного из левых притоков Тыры, ручья Хампей-Сетыння. Выяснилось, что они держат путь в Нежданинское, вдоль своего притока шли пешком, в устье построили плот и стали сплавляться по Тыры. Но плот попал в залом, под водой оказались и вещи и продукты. Достать их ребята сразу не смогли, сидели пока и кумекали, что делать. При них осталось оружие, но зверя им пока найти не удалось.

Мы отдали им остатки хлеба, немного гречки, колбасы и чая. Чем богаты, как говорится…

Ребята оказались совсем молоденькие, ничего рассказать о районе, куда мы стремились, они не могли. Распрощавшись, мы двинулись дальше.

Перебродить всю Тыры мы в этом месте так и не смогли, глубокая протока выжала нас на берег, на таёжный склон долины.

Дождь временами то начинается, то прекращается, в тайге сыро, на кустах висят крупные капли, обдавая нас дополнительным дождём. Идя по звериной тропе, мы довольно шустро продвигаемся, но вот среди деревьев засветились галечники и Марина, свернув с тропы, бескомпромиссно ринулась вниз, к галечникам!

Меня терзают смутные сомнения: ведь если галечники внизу ПРЯМО ПОД НАМИ так хорошо видны, не закрыты деревьями, значит, деревья на этом склоне не растут, т.е. СКЛОН ВНИЗУ КРУТОЙ! Да и мудрая тропа не спешит, вьется дальше… Хорошо, если внизу не будет скального сброса. Странно, что Марина этого не понимает, видать совсем уж со своим коленом замучалась по мягкому идти…

Спорить не хочется, посмотрим, что дальше будет.

Так и есть! Склон книзу становится круче, на нем уже не держится дерн, и подперт он внизу голыми скалами, к счастью, не отвесными. А рюкзак-то у меня потяжелее Марининого будет, (я думаю, у неё 28-29, у меня 33-34 кг),  да и я потяжелее её,  и качает от усталости уже даже без рюкзака! И не смотря на высокие, с закрытым голеностопом,  шиповки «с когтями», как смеются мои друзья, я все же неустойчиво чувствую себя на этом склоне. И вот только свободного лазания мне сейчас не хватает! Налегке – да, сойду, но с рюкзаком! Но Марина нашла выход, достойный истинного горника J – есть же пятая точка! А рюкзак, цепляясь лямками за корни и выступы скал, съедет сам. Мне оба эти способа совсем не понравились. Только бы герма вместе с рюкзаком не порвалась, думала я, когда Марина начала безжалостно толкать мой рюкзак по камням, чуть не улетев в какой-то момент следом за ним. Хм… спуск на пятой точке – разве это управляемо и допустимо в нашей ситуации?

Мы со всяческими предосторожностями сползли вниз и даже бросили в виде перил сложенную вдвое веревку. Скалы внизу острые, перьеобразные, похожие на скалы-ножи порога Руфагбо кавказской реки Белой. Не зря зверье тут не лазит. Только мы.

Что же будет в горах-то?…

Цитата из дневника: «Уперлись в осыпь! Опасно, под ногами все сыпется. Надо было дальше идти, верхом. Такие спуски небезопасны. Нам надо себя и друг друга беречь».

Ладно, спустились, все хорошо. Прошли устье безымянного ручья. Напротив впадает  ручей Хагинди. На другом берегу, левом орографическом, на карте обозначен сарай и от него начинается дорога вверх по Тыры. Эх, перебродить бы Тыры, да найти дорогу!

Вскоре очередной прижим снова загнал нас в тайгу. На удивление, появилась хорошая тропа. Некоторое время мы не торопимся вниз, но все же Марина не выдерживает, сворачивает, и небольшой крутой распадок приводит-таки  нас вниз, к галечникам. В темном сыром распадке валяются огромные бараньи рога и клочья шерсти. Спускаемся здесь почти легко, без особого лазания выйдя на дно долины, но всего лишь через километр комфортного галечникового пути мы вдруг понимаем, почему тропа все же не спускалась к реке. Здесь снова прижим! Да еще какой! Река в этом месте прижата к высоченным отвесным скалам, они тянутся впереди сколько глазу видно, и внизу нет никакой полочки! Нет, это уже выше наших сил! Но что делать! Такую полноводную речищу, какой является Тыры в этом месте нам ни за что не перебродить!

Ошибка очевидна. Завтра  полезем обратно, на тропу, сначала по мшистым бараньим лбам, потом сквозь жуткий частокол молодой лиственницы. А сегодня встаём здесь, среди песка и гальки. Чечевица с сухим мясом скрасит наш вечерний час.

8 августа.

Марина по утрам поднимается не торопясь. Вот и сегодня я подрываюсь на подъём раньше. Мне затягивать пешку совсем не улыбается. Горы манят к себе, мне хочется бежать к ним, интерес и азарт гонят вперёд. А тут за плечами якорь весом в 30 с лишним килограмм. Но, все же, собирая  по утрам снаряжение, ненависти к нему не испытываю. Все нужно, все поможет пройти маршрут.

Чуть подсушившись, выходим.

Сразу от лагеря штурмуем бараний лоб. Выходим на тропу и очень удачно обходим  этот длиннющий прижим. Белые ягельные полки очень симпатичны. А ведь мы вчера могли дотянуть досюда, и ночевали бы в замечательной березовой рощице!  Полки подрезают мыс и выводят нас прямо к устью ручья Березового. Устье широкое – река с гор выносит много каменного материала, каждая протока намыла себе собственное галечное русло.

Выходим к Тыры – а впереди снова прижим! Да, пора бродить направо, на орографический левый берег, там положе основной склон, шире галечный берег, да и судя по карте скоро начнется дорога. Может, уйдем наконец с жестких, но просторных галечников на укатанную грунтовую колею? Но нет, здесь течение еще сильное, воды много, мы находимся ниже впадения Хампей-Сетыння, того самого притока, откуда вышли те двое оленеводов. Вылезаем снова. Этому лазанию нет конца!

Интересно, почему так устроена жизнь: хорошие, проходимые места кончаются быстро, а глухие дебри, крутые склоны, дремучая тайга остаются рядом с тобой надолго!

У очередного прижима решаем-таки больше не обходить прижимы верхами, а пробовать перебродить на тот берег. Перед нами протока, и вроде бы она проходима, но разведать ее нельзя, т.к. нельзя вернуться, она бродится лишь   вниз по течению, это билет в одну сторону.

Взялись за руки, идём. Я выше по течению. На Марину опереться нельзя – она легкая, собью её. Иду как будто бы одна, наверное, надо было встать наоборот.

На сильной струе на середине протоки у моего бедра образовался такой бурун, что сдвинуть ногу я уже не могла. Но что же делать? Не стоять же? Ноги уже леденеют. Эх, надо бы сползать потихонечку боком вниз, по течению, там скоро становилось мельче. Но я изо всех сил сделала шаг в сторону берега – он был в трех метрах передо мной! Поднятую от дна ногу течение не дало поставить обратно, меня сбило, я сбила Марину. Но ужаса не было – впереди остров, он нас поймает! В воде меня крутануло, в какой-то момент я оказалась под рюкзаком, но было уже мелко, снимать рюкзак без толку – волоки его руками! – и я, вывернувшись из-под него, ещё на глубине смогла с ним встать и выйти на мель.

Остров. Необитаемый.

Это было бы романтично, если бы не было так холодно.

Марина, естественно, набрала полные гидрочулки, я – просто мокрая по плечи. Гермомешки Марининого рюкзака и фотоаппарата оказались не завязаны. Надо же, с таким опытом и  не завязывать герму? Пострадала и карта. Моя-то проклеена, ей ничего не сделалось. Идём теперь только по моей карте,  это не страшно.

Отжались – смотрим вперед.

Следующая протока оказалась узкой. Но тоже глубоковатой и достаточно шустрой.         Обжегшись на молоке – дуем на воду. Достаю веревку. Марина проходит протоку налегке, на веревке – проходимо. Тогда иду я, гружёная, сначала с одним рюкзаком, потом возвращаюсь за вторым. Марина держит верёвку, так как привязать её тут не за что.

 Впереди — ещё протока.  И воды в ней – как в тех двух протоках, вместе взятых. Это уже не протока, а сама река. Ну что ж, Тыры, поймала ты нас?!

Когда отрезан пеший путь, у водника перед пешеходом всегда есть преимущество: у него есть катамаран!

Время около шести вечера, но делать нечего, строимся! Маринин катамаранный опыт, как оказалось, невелик, поэтому пришлось руководить стройкой мне. Стройматериала — полно. Паводком принесены сюда и во множестве раскиданы уже ошкуренные от коры лиственницы и ивы самой разнообразной толщины, можно даже выбрать попрямее. Скрутки тоже легко получаются из ошкуренных же веток. 

Катамаран полностью  мы связали за 2,5 часа. Раму  я вязала на совесть, чтобы не в чем было себя упрекнуть. Волнуемся мы, что ли?  Добротными я сделала и весла, выстругав на палках нужный профиль для гнутых байдарочных лопастей, ведь лопатки у нас всего две и лишиться их мы не имеем права! Нашли потише местечко, без валов, с уловами у обоих берегов, погрузили рюкзаки. Привязали.

Мокро, холодно и почему-то страшновато. Может быть, потому, что мокро и холодно? Интересно, может ли быть абсолютно уверен в себе абсолютно мокрый человек? Ладно, отталкиваемся, по всем правилам траверсируем струю. Чтобы удержать угол, пришлось дружно поработать. Чалимся. Плавание заняло 20 секунд. УРА! Мы на нужном берегу и нам больше ничто не угрожает!!!

Но некогда радоваться, уже темнеет, надо быстро искать место и ставить лагерь.

Марина – непревзойденный мастер таёжных ночевок, она тут же примечает рощицу: это будет наш дом! Дрова есть. Сухое место есть. Марина тут же занялась спешным разведением живительного огня, а я иду на всякий случай разведать, нет ли больше проток и можно ли разбирать катамаран?

Темнеет, фонарь я не взяла. На галечниках светло, но впереди темнеет роща. Захожу в нее. Вроде бы это уже коренной берег. Очень хотелось бы в это верить, а то разберем завтра катамаран, а потом окажется, что есть еще протока, которую нам не перейти. Но роща замыта, вода здесь шла верхом, по лесу, значит – протоки больше нет. Но песок как-то подозрительно рыхл – весь в свежих рытвинах, буграх и ямах. Мне захотелось запеть бодрую песню, чтобы хозяин лежбища, кто бы он ни был, случайно на меня не наткнулся. И выбираться быстренько обратно на светлые галечники!

 «Вини Пух вдруг вспомнил об одном неотложном деле…» и заторопился домой.

Марина уже почти закончила битву с сырыми дровами, костер горел, но требовалось поддувание пенкой. Истинным наслаждением было влезать в СУХИЕ вещи.

Килевые 30 грамм тоже были нами сегодня честно заработаны. Довольные друг другом, мы отбились около полуночи.

Небо вечером было звёздным, воздух вполне прохладным, и я впервые в эту ночь залезла внутрь спальника, а до этого обходилась лишь попоной (кусочком синтепона, им накрывают пуховый спальник, чтобы тот не отсыревал от конденсата).

9 августа

Утро солнечное, ясное, как оно контрастирует со вчерашними вечерними ужасами!

Проснувшись, огляделись: стоим мы, оказывается, напротив устья ручья Ыт-Юрях (Собака-река). Как хорошо, что мы вчера перебродили, а то пришлось бы пешком бродить и его. К тому же с этого берега нам теперь видно, что оставленный нами берег высок и обрывист, река жмется к нему, сколько хватает глаз, на большом протяжении. А мы теперь спокойно топаем себе по широким галечникам.

Да, на этом берегу нарисована дорога. Марина нашла её, но идти по ней оказалось невыгодно – местами она оказалась завалена упавшими стволами, в сырых местах заросла, на галечниках и вовсе терялась, так что вскоре мы бросили эту затею и вернулись к привычному ударному массажу пяток по камням.

Вчера Марина меня прозвала БМП – боевая машина пехоты: я почти постоянно иду впереди, регулярно поджидая Марину. А сегодня мне идётся плохо, каждый шаг болезнен, да еще под весом рюкзака удар больней. Рюкзак по-прежнему велик, хоть и забрала Марина бутылку с маслом. С завтрашнего дня пойду в ботинках. Хватит. Видать, поизносились мои шиповки, чувствительно стало по  камням ходить, а ведь я прошла в них Путораны, несколько Саянских пешек, Забайкальскую тайгу. Теперь это будут мои бивачные тапочки.

Марина впереди. Иду сегодня второй. Идя позади почти не нужно думать о выборе пути – знай, топай за напарником, голова свободна для всяких мыслей. Ничто так не располагает к размышлениям, как монотонное движение…

И я погрузилась в размышления о товариществе на маршруте и напарничестве, как его разновидности.

Интересно, что в команде Игоря Ольховского и Анатолия Изотова (прошедших в 2003 году похожий маршрут, и на чье описание мы ориентировались) был случайно примкнувший к ним чех Петер Беран. Как позже рассказывал нам сам Ольховский, Петер внес  изюминку в их путешествие, ведь тот не владел в совершенстве русским языком, и шутники обучили его вставлять матерные выражения в качестве глаголов в обыденную речь. Народ  валялся со смеху.

Я шла и размышляла, что мы с Мариной тоже еще не настолько давно знакомы, чтобы с полуслова понимать друг друга и тоже являемся в каком-то смысле иностранцами друг для друга. И, хотя говорим мы на одном языке,  понимать друг друга нам ещё надо учиться.

Люди, прошедшие вместе множество дорог или просто проведшие вместе много времени и давно общающиеся, понимают недосказанное с полуслова, с полубуквы, прогнозируя действия напарника даже не видя его. Знаю точно – так ходят альпинисты, и это высший пилотаж. Нам до полного взаимопонимания ещё далеко.

Но просто нужно время, всё придет, если быть открытым навстречу другому, ДОВЕРЯТЬ ему.

Если считаться с напарником, УВАЖАТЬ то, что важно для него, в разумных, конечно, пределах.

На этот поход я не выстраивала для себя никаких линий поведения, хотя и знала, на что иду. Просто я  решила, что Марине со мной должно быть НАДЁЖНО. И всё.

Обедать мы договаривались не позже 15 ч. Это важно. И дело не только в голоде. Затягивание с обедом означает выбивание из сил на последних километрах, и это сильно сказывается на второй, послеобеденной половине пути.

Сегодняшняя наша цель – дойти до Малтана.

Малтанов здесь много. Как мы позже узнали, этим словом эвены называют ручей, в устье которого основная река меняет направление на то, которым тек впавший в реку ручей — Малтан.

В устье предстоящего нам Малтана живет охотник эвен Анатолий Погодаев. О нём мне рассказывал друг, бывавший в этих местах, Володя Сушко, о нём нам говорили в Нежданинском.

До Малтана 15 км по прямой. Если не будет больших прижимов, то дойдем, была бы цель.

Сегодня первый день без дождя. Тепло, даже жарковато, и, если бы не постоянные броды туда-сюда через крайние протоки Тыры, то хотелось бы купаться.

С обедом Марина все же затянула. Идя позади, я не могла влиять на ситуацию. Оказывается, трудно привязать обед ко времени, когда движешься в пространстве. Все хочется прицепить его «вон к тому мысу» или «к началу вон того прижима».

Обедаем в итоге в 16 часов, у начала прижима, который издалека смотрится грозным, но разведка его не понадобилась. Подошли ближе, и стало ясно, что это даже и не прижим.  Обрыв проходится легко, по полочке вдоль воды.

До Малтана уже недалеко, и мы, размашисто шагая по галечникам, надеемся, что удачно проскочим.

Но нет! Круто обрывающиеся в воду осыпные и скальные склоны не оставляют нам надежды проскочить до Малтана  легко. Склон всего этого берега  довольно крутой и рассчитывать на пологую полочку на некоторой высоте от воды не приходится. Вздохнув поглубже, мы полезли в тайгу. Я, как обычно, в поисках тропы залезаю повыше, но, набрав около семидесяти метров, на тропу все же не попадаю. Жаль. Идем тайгой.

Путь пересекает глубокий распадок и заставляет крепко задуматься. Крутые склоны поросли черной смородиной, по дну распадка каскадными водопадами течет ручей.

Слегка пометавшись по краю, спускаемся галсами, держась за кусты, буквально на ребре ботинок. Подъем по крутому склону, заросшему кедровым стлаником, тоже дается нелегко.          

Но вот вроде и мшистая полочка, даже подобие тропки, можно идти по мягкому, и так не хочется спускаться на твердые галечники! Набитые ступни уже не отдыхают за ночь, не восстанавливаются, по вечерам долго не могу заснуть из-за боли в ногах. Но Марине с больным коленом наоборот, тяжелее идти здесь, по мягкому. Она спускается! Ну не расходиться же, так можно и потеряться! Уступаю, зная, что сейчас на гальке встану совсем.  

Вон уже стрелка видна, совсем рядом. Точно дойдем. Только быстро по камням уже сегодня не идётся, а Марина убегает и, похоже, сердится, что я отстаю. Хм. Все предыдущие дни я постоянно ждала её, и меня это не сердило.

Изба охотника-эвена Анатолия Погодаева, про которого мне рассказывал друг Володя, бывавший в этих краях три года назад, стоит на коренном правом берегу Тыры (все его напутствия у меня были с собой). Значит, придется бродить. Выше слияния Тыры с Малтаном  для нас это будет уже возможно.

Маринка прибежала сюда, к стрелку с Малтаном, раньше, и уже успела оглядеться.

Дойдя, останавливаюсь и я, чтобы продышаться и тоже разглядеть берега: с первого взгляда мне кажется, что тот берег у стрелки низковат для постройки избы, но не мог же Володя ошибиться!?   Разве что изба стоит не у самой стрелки, а в отдалении, повыше?  Но если не там, то где? Этот, левый берег слишком неудобен, довольно крутые мшистые склоны, почти лишенные тайги, начинаются прямо от галечника – на такой круче изба стоять не может, это ясно. Пока разглядываю, рассуждаю  и сомневаюсь, Марина  в нетерпении, она меня торопит и убеждает.

Да, пожалуй, она права, изба должна быть на стрелке, просто в отдалении.  Бродим Малтан вдвоём.

Множество следов на сыром песке подсказывает – изба здесь, недалеко, на стрелке! Теперь и я это вижу. Но и Марину чутье не подвело, молодец! В подтверждение надежд появилась колея, со свежими следами человеческих и собачьих ног.

Рядом с рощицей, понравившейся Марине для лагеря, обнаружился и домик. Получается, что мы стоим как бы на чужом дворе, поросшем редкими лиственницами. Но раздумывать некогда – темнеет быстро. И все же любопытство и простая вежливость победили: надо же поздороваться хотя бы! Бросив рюкзаки, идём к избушке.

Это рубленый домик, обычный, охотничий, какие во множестве встречаешь в обжитой охотниками тайге от Карелии до Камчатки. Дверь открыта, а за занавешенным проёмом двери из радиоприёмника звучит музыка, и  кто-то вместе с Валерием Леонтьевым напевает про «мой дельтаплан».

Перед дверью находится непонятная конструкция, похожая на кабину грузового автомобиля, нижняя её часть выполняет роль собачьей конуры. Небольшая светлая собачка не проявила к нам никакого интереса. На шее у неё –  деревянная чушка-колотушка. Эти колотушки собакам привязывают на шею, чтоб зайцев не гоняли, как объяснил позже Погодаев, а то зимой стрелять некого будет. Чисто зверовая собака, она даже не тявкнула в нашу сторону.

Мы несколько раз постучали, громко спросив хозяев. Никакой реакции. За занавеской голос продолжал парить на дельтаплане, видимо, улетев далеко от этой земли. Ладно, общение переносится.

Мы возвращаемся к бивачным делам, ставится палатка, готовится ужин. Но только разложена каша, и мы собираемся приступить к еде, как вдруг из темноты в светлый круг костра буквально впрыгивает фигура: «Кто такие?!»  Внезапно и очень быстро. Мы, слегка оторопев от неожиданности, отвечаем: «Туристы». –«Куда, зачем?» — в голосе встревоженность.  Видимо, все же вламываться в чужой «двор» нужно деликатнее. 

Мы объяснили, что в сумерках нам понравилась полянка, а уж потом мы заметили дом, да к тому же подходили к двери и звали хозяина.

Погодаев наконец смягчился. Разговорились. Мы рассказали о своих планах, а когда прозвучала фамилия Володи Сушко, который был здесь три года назад, лицо Анатолия посветлело, он сходил в избу и вынес конверт. Оказалось, Володя единственный из всех, здесь проходивших туристов, прислал несколько фотографий. Анатолий помог тогда Володе, и тот этого не забыл.

Охотник принёс здоровенный кусок мяса – вчера на охоте он подстрелил барана. В бидончике – сырые внутренности, печень и сердце. Мы попробовали: сырая печень, на мой вкус, показалась сладковатой, а вот сердце – очень вкусное и жуётся легко.

Марина принялась жарить мясо, а я разговорилась с Анатолием. Сам он эвен из посёлка Кетанда, куда мы попадем после волока во второй, сплавной части нашего путешествия. У него четверо детей. Трое дочерей, уже взрослых, работают в оленеводческих бригадах, а младший 15-тилетний сын три года назад случайно погиб на охоте. Раньше Анатолий работал с геологами, теперь уже много лет круглый год живет здесь один. В Кетанду возвращаться не хочет: «Там я или сопьюсь, или сяду».

Мы угощаем Погодаева чаем с сахаром и шоколадкой: у него как раз кончились продукты – чай, сахар, мука. Завтра с утра он собирался идти в Нежданинское, и, задержись мы на один день, разминулись бы.

Расстояние в 60км, на которое мы затратили четыре с половиной дня, он налегке пробегает за 10-11 часов. Груженый продуктами, обратно идёт два дня. «Я, — говорит, — с бодуна быстрее не могу!»

Вот что удивляет меня в северных народах, это что при всей их неторопливости и неспешном укладе жизни ходят они уникально быстро.

В Нежданинке у Анатолия друг, владелец УРАЛа. Зимой, когда река встаёт, тот приезжает на охоту. Бывают и гости из Якутска, охотники.

Анатолий рассказал, что бродит  Тыры в 16км от Нежданинского, где река сильно разбивается и порознь протоки преодолимы. Я прикинула – это примерно там, где мы встретили ребят-оленеводов, утопивших плот с вещами. Они, видимо, отвлекли нас тогда от брода, и мы вернулись на свой орографический правый берег.

Пока тёк неспешный разговор, пожарилось мясо – горный баран оказался вполне жующимся, а его сердце – так и вовсе выше всех похвал.

Не забирая остатки сырого мяса – неслабый такой кусок, Анатолий ушёл спать.  С утра он покажет нам тропу, по которой мы пройдем 4км до наледи. А уж потом будем снова бить ноги по камням-галечникам.

10 августа.

Утро солнечное, теплое.

Анатолий пришёл, стали пить чай. Мясо, подаренное нам, Анатолий посолил, порезал на полосы и повесил на ветке у костра – подвялиться слегка. Мы возьмём его с собой.

Поход в Нежданинское из-за нас отложен, сегодня до темноты ему уже не успеть, выходить  нужно спозаранку.

Мы отсыпали ему заварки – без чая совсем плохо, даже один день.

Обзорную карту-пятикилометровку я Анатолию подарила – у нас двушки есть. Я и брала-то её на всякий случай, чтоб иметь представление, куда ближе к людям эвакуироваться, если что. Марина вручила  ему очередную обложку от своей книжки.

Собрались. Анатолий проводил нас метров 400 до начала хорошей таёжной тропы, попрощались.

Тропка вьется по белым ягельным полянкам – такой хорошей тропы у нас за весь поход еще не было. 4км пролетели незаметно. Эх, по такой тропе бы  идти да идти, одно удовольствие! Но тропка растворилась в берёзовом стланике, мы снова спускаемся на  галечное русло.  Остатки наледи белеют под противоположным берегом, а на нашей стороне перистые выступы скал намекают на давнее существование каньона. Заморосило, потом сильнее, поднялся ветер. Стало холодно и неуютно. А такое было теплое утро! В рюкзаках у нас добавилось по полкило мяса, и греет мысль о том, что вечером сварим рисовый супчик на мясном бульоне.

До заброшенного посёлка Куты от избы Погодаева – 14км.

Марине почему-то непременно хотелось обедать у посёлка. Это как точка, веха в пространстве. Мне, приверженцу обедов по времени, а не в пространстве, эта мысль сначала не очень понравилась. Ну ладно, раз ей так хочется, хоть поздно, но  постараемся, дойдем.        Тем более, что сегодня иду гораздо лучше. Мокрые ботинки тяжелы, но все же жесткая подошва – это  то, что надо для намятых ступней. Вот если бы не дождь, да еще и с ветром!         

После нескольких неглубоких, но длинных бродов я совершенно замерзла. На отдыхе сидеть  совсем холодно, дождь не прекращается, моросит, и интенсивности движения, конечно, не хватает на то, чтобы сохнуть на ходу. Нужно одеться, достать термобелье, поддеть его  под холодный и мокрый капрон. Но сделать это на ветру – значит отдать последнее тепло и закоченеть окончательно. Лучше, конечно, одеваться в укрытии. Мне тоже захотелось дотянуть до поселка, хотя давно уже пора становиться на обед, очень хочется есть. Марина тоже здорово проголодалась и  готова изменить своё решение и обедать прямо сейчас. Спрашиваю Марину –  как она, дотянем ли мы до разрушенного поселка, чтобы переодеться под навесом, без дождя и ветра? И соглашается. Дотянем, говорит, ладно, давай.

До Куты доползаем с трудом.

Живописная луговина окаймляется старыми лиственницами  и с одной стороны подпирается горами. Здесь, наверное, здорово было в те времена, когда посёлок был жив…

Вон и старые домики – тоже жмутся к склону горы, будто от ветерка в укрытие прячутся. Иду первой, значит обязанность выбора места для обеда как бы на мне. Вот вижу – симпатичная полянка,  на ней сухая лиственница. Она нам точно пригодится. Жаль только, что рядом – старый разбитый сортир, похожий на автобусную остановку. Ладно, лиственницу запомним, пойду к ближайшему домику, брошу рюкзак и поищу подходящий открытый навес или крыльцо, где можно спрятаться от дождя и ветра, раскочегарив рядышком в траве костер.

Марина идёт следом. Дойдя до домика оглядываюсь, чтобы помахать Марине, какое укрытие я нашла, и с удивлением вижу, что она снимает рюкзак на той полянке с сортиром, возле сухой лиственницы.  Хм… Я, конечно, тоже люблю природу, но не до такой же степени, чтобы обедать возле туалета, хоть и старого, а переодеваться на дожде и  ветру рядом с навесом, а не под ним. Разве не за укрытием мы стремились к посёлку?

Ладно, пройдусь по бывшему посёлку, разведаю, что да как, найду воду, а потом разберёмся.

Люди отсюда уехали давно. Заброшенные дома стоят без рам и часто даже без дверей. Анатолий рассказывал, что один из домиков в хорошем состоянии, есть даже печка. В этом домике они с другом Синельниковым, что приезжает к нему из Нежданки, останавливаются во время зимней охоты. Я заглянула в несколько домиков – стены и крыша были целы, но на земляном полу рос мох, валялись щепки, никакой утвари или хотя бы нар не было нигде. Видимо, приезжая сюда зимой, охотники не заморачивались поиском дров. Потихоньку на дрова идут веранды, полы, нары, дверные и оконные рамы.

За одним из домиков нашелся ручеёк, и я отправилась обратно, за котелком.

Пока я любопытствовала, Марина развела уже костёр из той сушинки на лужайке. Костёр вредничал, его задувало, да и дождь моросил… 

По порывистости Марининых движений я поняла, что она сердится.  Принесённые мной условно сухие щепки были с негодованием вышвырнуты из костра. Я, к своему изумлению, получила упреки в желании спрятаться под крышу в резкой и язвительной форме.

Так. Не договорились.  

Вот к чему приводит ДОДУМЫВАНИЕ за напарника его действий.

Марина додумала за меня, что я остановлюсь на полянке (и я бы остановилась, если б не сортир и не ветер с дождем), а я додумала за неё – что под крышей в дождь лучше. Что сами под навесом, а костёр в стороне.

А всё оказалось не так.

И я понимаю, что во избежание недоговоренностей и конфликтов НУЖНО ВСЁ ОБСУЖДАТЬ. Обговаривать тактические действия, когда возможны разночтения.

Что ж, будем обсуждать, даже когда решение, казалось бы, очевидно. А я-то как раз размышляла совсем недавно о том, что настоящее взаимопонимание появляется тогда, когда КАЖДЫЙ  не может не считаться с напарником, уважает то, что важно для него.  

Может, мне тоже тогда побеситься, что Марина остановилась под дождём? Но это же её выбор! И я его уважаю.

Пришлось озвучить Марине, что у нас общая задача, общая цель и мы с помощью друг друга должны её достичь, став НАПАРНИКАМИ.  Состязание в крутости – глупо. Сидеть под дождем рядом с крышей – чушь. И нам нельзя гнуть каждому свою линию, ссориться, а нужно всё обсуждать, договариваться и учиться понимать друг друга! Но для этого нужно – как минимум  разговаривать!

Ну что ж – обиды нам ни к чему.

Обед – это обед.

Незачем надолго портить себе нервы и настроение, нужно получить удовольствие и от обеда в конце концов. Мой немалый опыт общения с людьми, не признающими рядом никакой конкуренции, другого волеизъявления и принятия другими самостоятельных решений, с явными и безоговорочными лидерами, полными этих самых лидерских амбиций (пожалуй, к Марине все эти эпитеты относятся не в полной мере), научил меня как бы опускать занавес, закрывать «временнУю дверь» после подобных эпизодов, и просто двигаться дальше, сделав тихонько внутри себя некоторые выводы. В целом, еще до этого похода я знала, на что шла, и пока что ничего неожиданного во взаимной притирке для меня не было.

После обеда идём дружно. Каждый сделал выводы. Каждый подкорректировал своё понимание происходящего. И в целом, такие эпизоды идут на пользу. Но вот ведь интересный момент: я и сейчас знаю, что если б снова  в дождь мы, замерзшие, подошли к поселку, я, не сомневаясь, всё же искала бы укрытие от ветра и дождя.

А сегодня вечером, валясь от усталости, мы нашли себе ночлег под большими лиственницами на коричнево-мшистом берегу недалеко от впадения ручья Зарница. За день прошли около 20км, неплохо. Горячий супчик с мясом, угощением Анатолия, подкрепил наши силы.

11 августа.

Ночью в реке слегка поднялся уровень воды. Глубоких бродов мы уже не ожидали, ведь высоко в верховья уже поднялись. Прижатые руслом  к горе, снова топаем по мягким мхам её склона. Утомившись шагать по нетвёрдой поверхности, Маринка-торопыга, как всегда, не выдержала, и мы раньше времени спустились, но на этот раз прямо к воде, чтобы бродить протоку и выйти на галечники. Старые грабли поджида-а-ают нас.

Безопасный брод здесь совсем неочевиден, я не одобряю это место, но Марина настаивает. Почему-то опять в резкой форме. Подустала она, что ли?

Уступаю, конечно.

Беремся за руки, идём. Но течение разрывает нас, я иду на пределе, меня чуть не сносит. Причем никакой спасительной отмели внизу не предвидится, струя сильная, прямая, галечные берега высоковаты и, конечно, сыпучи. Вода стремительно несётся, делаю еще несколько малюсеньких шагов – так легче нащупать дно сбиваемой и улетающей с течением ногой. В 3-х метрах от берега чуть мельче и уже легче, можно уверенно стоять. Марина застыла в неуверенности следующего шага. Подаю ей руку, вытянувшись как можно дальше.

Уфф. Обошлось без спасработ.

Ругаю себя, что согласилась на брод.

Не представляю, как с обрушивающегося и сыпучего галечного берега достать, например, плывущий рюкзак или дать человеку, стремительно несущемуся с потоком, руку без того, чтоб не поплыть с ним рядом. Брод в этом месте — явная ошибка.

Ладно, и на этот раз обошлось. Нам, видно, помогают. Спасибо за это.

В разрывах облаков стало появляться солнце, и я вдруг замечаю, как поменялся пейзаж вокруг: мы приближаемся к границе лесной зоны, высоте 1400м.

Склоны окрестных горушек, лишившись тёмно-зелёной тайги и светло-зелёных мхов, запестрели разноцветьем – появились оранжево-серые, жёлтые, красноватые, фиолетовые осыпи. Горы стали цветными.

Ура! Мрачные тёмно-зелёные долины позади! Впереди разноцветный мир перевалов, горной тундры, камня, осыпей, каньонов, водопадов!

Мы вступаем во власть каменных великанов, окружающих, как верная свита, своих признанных господ – две высочайшие в этом районе ледяные  вершины – Мус-Хаю и Берилл.  Мус-Хая – по-якутски — Ледяная гора. По-эвенски она называется Букос, что в переводе тоже означает Лёд.

Близость ледяных вершин начинает волновать моё неискушенное сердце. Колючий холодок страха почему-то посещал меня именно в эти дни подхода к первым перевалам, хотя до вершин было ещё далеко. Позже он сменился блеском и теплом азарта. Ещё два дня  тяжелой пешки, и затем, оставив заброску, почти налегке, с двадцатикилограммовым рюкзаком, да на пятисотграммовой раскладке мы побежим-полетим к нашим вершинам!

Ух, захватывает дух!

Но сказка будет впереди, а сегодня нам предстоит перевал Сунтар – простой, оленегонный, высотой 1700м, некатегорийный. В районе границы лесной зоны, обходя на небольшой каньончик, вылезаем на мшистую полку, на которой во множестве натоптаны свежие следы оленей.

Солнце осветило долину.

Голубые воды Тыры, светлые галечники внизу, каньонные стенки, мшистые склоны, редкие лиственнички напоследок радуют глаз . Скоро лесная зона останется внизу.

Последний раз перебродив Тыры и наскоро пообедав, мы спешим к перевалу. По руслу дальше идти нельзя, река уходит в каньон, а тропа на карте нарисована поверху, по правому орографическому берегу.

Вокруг гор сгущаются тучи. Будет дождь.

Чуть задержавшись с уходом от места обеда, вылезаю на полку, где должна начинаться тропа к перевалу. Что же я вижу? Сидит Марина в компании двух эвенов-пастухов, разыскивающих своих оленей. Пастухи расспрашивают её:

-Вы туристы?
-Туристы.
-А где же ваша группа?
-Сейчас подойдет.

Группа подошла и села рядом.

Меня, конечно, так еще никогда не называли.  Ну да ладно, лишь бы тропу показали.

Пастухи туманно поводили в воздухе руками, показывая на склон высоко над нами: «Вон под теми камнями». Тропы с нашего места видно не было.

Что ж, попрощались, полезли, каждый в свою силу.

Я, как обычно, лезу вверх. Марина, как обычно, рванула вдоль склона. На некоторое время мы потеряли друг друга из вида. Набрав приличную высоту и так и не выйдя на тропу (возможно, я еще шла ей параллельно), я вдруг увидела, как сильно по склону Марина ушла вперед. Не потеряться бы здесь, на склоне! Я в очередной раз поспешила за ней, вниз, сбросив метров 80 высоты. 

И зря.

Пройдя по обрывкам каких-то троп еще некоторое время, мы упираемся в осыпь. Крутую.  Не пересечь, это очевидно.

Эх…

Что делать, лезем по склону галсами вверх. Очень тяжело. Останавливаюсь отдышаться каждые несколько шагов. Противоположная стена ущелья серая, слоистая, напоминает Путоранские склоны. Её слегка выполаживающиеся полочки, чередующиеся с отвесами, поросли бархатистой оторочкой жёлто-зелёного мха.

Мрачно. Сурово. Красиво.

Обходим сверху осыпь и попадаем на матёрейшую тропу, прямо тракт какой-то! Где ж она раньше-то была? Видимо, я не дошла до неё совсем чуть-чуть. Не хватило уверенности в своём пути, повелась на очередную ошибку. И не сбросила бы тогда эти несколько десятков метров, которые набираю снова, теперь уже вдоль осыпи.

Начинается мелкий моросящий дождь. В складках гор застревают дымные облака…

Но вот склон под нами стал положе, и мы смогли спуститься в русло.

По камням, по булыжной мостовой русла ручейка мы поднимались к перевалу, как вдруг наступила тишина. Я даже не сразу поняла, что произошло. Вдруг просто стало очень тихо, непривычно тихо. Оказывается – вода, верный спутник нашего недельного пути, ушла под камни, нет её, не журчит.

Перевал распахнулся травянистой всхолмленной полкой. Где-то среди холмиков нашелся тур, а в нем нашлась записка. Так и есть, Владимир Сушко и Юрий Поклад, август 2005 года. Дошла твоя весточка до меня, Володя, пролежав здесь три года!  

От перевала Сунтар до реки Сунтар 3 километра. А уже сумерки. До темноты должны дойти. Хорошо, что темень опускается здесь постепенно, не сразу. Марина бежит далеко впереди, я едва различаю её в сумерках.

Когда отстаешь, шагаешь, а в голове только и вертится — почему? И ответ понятен — Марине теперь полегче, за неделю пешки она скинула не меньше трех с половиной килограмм веса рюкзака за счет тяжелых продуктов – круп. А это не мало, больше 10 процентов! У меня же в основном продукты на более позднюю часть маршрута. Мой рюкзак полегчал всего килограмма на полтора, да еще не съелась моя часть мяса, что вручил нам Анатолий. Выровнять пропорции веса, забрав мясо, Марина наотрез отказалась еще утром.

«Выброси его!» — сказала она. Я ушам своим не поверила.

Странно. В командах, где я ходила пешки, очень строго следили за равномерной разгрузкой рюкзаков.

Мне  ничего не оставалось, как приписать Марине, известной путешественнице-одиночке, банальное неумение работать в команде.

Выбросить мясо, конечно, не поднялась рука. Надо было сварить его еще вчера, пока дрова были, да не догадались. А теперь уж на газу не сварить. Ладно, проветрю его сегодня, авось до завтрашнего вечера доживёт, тогда на Ниткане сварю его на дровах.  

А назавтра вечером, когда мы уже стояли с дровами на Ниткане,  Марина мечтательно произнесла: «Сейчас мясо на ужин сварим!»   Мне так и захотелось ехидно заметить – «Какое такое мясо?»   Но, как обычно,  я  промолчала.

Вообще, чему я научилась в том походе — так это молчать. Свары, говорю я себе, — вещь вредная. Но, спорю я  с собой, и замалчивание всего и вся — тоже неполезно, без них притирки не произойдет. Мой туристский опыт, в котором хотя и нет автономного пересечения Чукотки, за что я снимаю шляпу, зато есть неоформленные зимние и летние маршруты высшей категории сложности, позволяет мне иметь свое мнение. Оно часто остается при мне и это не страшно. Плохо только, когда твоё мнение, твой голос не учитывается даже в качестве совещательного, а гонор «лидера» ведет к очевидной ошибке.  Но к мясу, конечно, эти размышления напрямую отношения не имеют, это раздумье-отступление.   А в этот вечер я, просто и молча, по-честному,  положила себе мяса больше, чем Марине, и посчитала инцидент исчерпанным.

Итак, вернемся на маршрут. Перед нами — перевал Сунтар, совершенно плоский, заболоченный. Мшисто-травянистый.

Шагаю по мхам  и  вдруг натыкаюсь на Марину, сидящую на бугорке с камерой в руках. Навстречу нам  в вечерних сумерках поднимаются три оленя. Марина снимает их, затаив дыхание.

Вид у оленей величественный, большие ветвистые рога, покрытые серой короткой шерстью, венчают голову каждого из них. Олени чуют нас и начинают потихоньку взбираться на склон долины. Пока мы любовались рогачами, из-за отрожка горы показались еще олени. Длинной вереницей они шли навстречу нам, все новые олени показывались из-за холма. По местным понятиям, это было небольшое стадо, голов сто пятьдесят. В стаде было несколько абсолютно белых оленей,  их очень хорошо было видно в серых сумерках на сером склоне среди серых собратьев с обычной окраской. У нескольких оленей с рогов длинными лентами болталась шерсть, свисая с кончиков, а рога их – свежеободранная кость –  даже в сумерках виделись кроваво-розовыми.

Стадо неторопливо поднялось по склону в обход нас и постепенно исчезло за перегибом. Несколько любопытных особей, замерев силуэтом на фоне  темнеющего неба, ещё какое-то время настороженно смотрели на нас. Потом исчезли и они. Пастуха не было. Трудно сказать, дикие или домашние были эти олени. Скорее всего, и те и другие. Ведь летом домашние олени гуляют сами по себе, лишь изредка приходя к людям, в жару спасаясь от гнуса в дымокурнях, либо в поисках соли. Часто они уходят очень далеко, объединяясь с чужими стадами, а частенько к ним примыкают и дикие олени. Оленеводы находят своих оленей, разделяют стада, ведь в собственном стаде они знают своих питомцев «в лицо».

Надеюсь, что пастухи, которых мы встретили сегодня, искали и нашли потом своих оленей.

К Сунтару мы спустились в половине десятого. Среди абсолютно одинаковых ровных тундровых площадок Марина как-то очень долго выбирает место под палатку. И вот наконец выбрала пятачок на вершине небольшого бугорка. Будем надеяться, что ветра сегодня ночью не будет, и нас с него не сдует.

Бивачных дел по обустройству очага сегодня нет, ведь готовим мы прямо в тамбуре палатки. Это здорово, ведь уже совсем поздно.

Помогаю Марине найти камни для заваливания юбки, и мы забираемся внутрь.

Сегодня Марина предложила не подвешивать внутреннюю палатку, а спать прямо под тентом, благо что нет ни мошки, ни комаров. Под тентом гораздо просторнее, и с газом возиться удобней. Это действительно здорово, только чудно стелить коврик прямо на жёсткие кустики тундровой голубики.

Мясо за день чуть задохнулось в пакете, и, располосовав его потоньше, я развешиваю его подвялиться прямо на голубичные кусты. 

Всё, отбой. За день прошли около 16 км по прямой, но зато с перевалом.

Ольховский, пройдя за день тот же отрезок, пишет километраж  — 24 км. Вероятно, это трек по GPS с коэффициентом извилистости. 

Марине тоже нравятся большие цифры, я же расстояние по карте меряю клетками координатной сетки, в каждой такой клетке на нашей карте  — 4 км. Таких клеток мы сегодня прошагали четыре.

12 августа.

Проснулись в восемь. Солнце нагрело тент, вмиг стало невыносимо жарко. Скорей из спальника на улицу. 

Где же мы стоим? Вчера в сумерках долину Сунтара было не разглядеть.

Вот что я записала в то утро в своем дневнике:

«Кругом осветился и распахнулся новый для меня пейзаж. Невысокие, но изрезанные горы с разноцветными осыпями — оранжевыми, красными, желтыми. Внизу под нами каньонные стенки, но речное русло широкое, блестят на солнце галечные разбои. И тундра. Крошечные кустики брусники, голубики, те и другие с ягодами, разноцветные мхи и лишайники, разнотравье в сырых местах. По краю галечного русла под склоном растет невысокий ивняк, больше древесной растительности нет. Желтых полярных маков очень мало. Где же вы, «Желтые маки Сунтар-Хаята»?  Может, мы поздно к вам пришли? Видела цветущий рододендрон, желтый, цветы большие. Иногда встречается жесткий кустарник, цветущий мелкими сиреневыми цветами, тот, что в начале весны продают в метро под названием «багульник дальневосточный».»

Мы стоим на правом из двух ручьев, текущих с перевала.  Марина говорит, что окружающие нас пейзажи очень  напоминают ей Чукотку – те же краски, те же галечные русла с множеством проток. 

Только горы здесь повыше и чуть более островерхие, чем привычные её глазу Чукотские холмы. Мне тоже очень  импонирует то, что я вижу вокруг.

Я поняла, что мне очень нравится горно-каменистая тундра.

Внизу на гальке в одной из проток лежет мертвая олениха со вздутым животом, короткими рожками и прогрызенным горлом. Лежит она давно — на морде уже облезла шкура и видны черпные кости. Но в ледяной воде ручья пролежит она еще долго. Наверно, оленье стадо было чем-то напугано и в панике и толчее затоптало важенку. А может, и хищники напали. Странно, что сейчас их тут нет.

Речка Сунтар под нами мелкая, но выше, ближе к перевалу, она течет в одном русле и жмётся под наш берег. Там её не перейти, так что все протоки будем бродить здесь, напротив лагеря, вылезем на полку, там наверняка много оленьих троп. Поднявшись в исток Сунтара и пройдя перевал Пограничный, мы перевалим не только хребет Сунтар-Хаяту, вступим в бассейн реки Юдома, но и шагнем из Якутии в Хабаровский край.

Выходим.

Идём по полке вдоль Сунтара. Марина ушла далеко вперед. Пошёл дождь. Мокнуть не хочется, одеваю ветрозащиту. Зеленуху надеть не решаюсь, сразу станет мокро — сыреешь в резине…

В устье правого притока Сунтара — Хороньжи Верхней — тропа спускается вниз, дальше идём ставшим уже совсем узким галечным руслом. Постепенно втягиваемся в ущелье, дно его валунное, ручей совсем мелкий, до перевала недалеко. Поразил один валун — огромный, метра 2 диаметром, почти совершенно круглый, великан среди сородичей.

Но вот наконец  полка перевала Пограничный . Его высота 1900 м, перевал некатегорийный. 

Справа сквозь разрывы дождевой тучи виден красивый изрезанный крутой цирк с остатками снежников в распадках, окаймленный ровной  грядой осыпей, выровненный, видимо, выносами лавин, сползающих с противоположного склона.

Ветрено, холодно, дождь. Ледяная вода, стекающая по рюкзаку, попадает прямо на поясницу. Пальцы замерзают, но не остановиться и не сфотографировать записки я не смогла. Одна из них, конечно же, Володькина: «Обжорно-туристическая экскурсия. Нежданинское-Ниткан-Юдома-Кетанда-Урак. Сушко Владимир, Юрий Поклад. 23.08.2005».

Вторая – записка Сергея Карпухина, фотохудожника, который в 2005 году, двумя днями ранее прошел этот перевал, поднявшись от Колымского тракта по Сунтару, и сплавился по Юдоме. По этому путешествию Сергей Карпухин, с которым Марина оказалась знакома,  написал очерк «Путешествие в цветные горы».

Интересно. Похоже, что этот перевал в последнее время посещался исключительно знакомыми нам людьми.

Сидеть и писать холодно, ограничиваюсь   коротенькой записочкой. Марина, замерзнув, уже убежала в каньон. Я догнала ее в узости, где уже набравший силу ручей, питаемый виденными нами снежниками и свежей дождевой водой, падал водопадом с 4-х метрового уступа. По перистым выступам скал   водопад успешно обходится, но само втягивание в каньон при довольно сильном дожде кажется довольно опасной затеей.

В книге Р.Седова «Сунтар-Хаята» значилось прохождение каньона Правого Ниткана в обход, верхами, по тропе левого берега и спуск по крутому курумнику.  Но мы уже внутри каньона, а дождь только усиливается.

Проходя мимо места, где реально вылезти из ущелья, я намечаю взглядом следующее такое место. Так, по аналогии с водниками, при прохождении сложного участка реки без просмотра с берега, двигаешься от чалки к чалке, из улова в улово. Правда, здесь уже все же не каньон, а ущелье. Стены стискивают его до ширины не больше 10 метров, иногда становясь отвесными, мрачно чернеют впереди, давят подспудно своей тяжестью, неприступностью. Высота стен в среднем не больше 15-20 м, но выше них видны довольно крутые осыпи.

Перед очередным сужением я приостанавливаюсь, высматривая на всякий случай путь возможного подъёма. И вдруг за выступом скалы вижу, как осветился солнцем склон горы, как засверкали черные мокрые стены ущелья, и сразу веселей и звонче стал ручей у нас под ногами, и вспыхнула впереди  яркая двойная радуга.

Она горела на фоне, ну просто чернейшей тучи, висящей над Нитканом. Радуга концами упиралась в разные склоны нашего ущелья,  она приглашала, звала, и вдруг очень по-детски захотелось пройти-пробежать под радугой! Ну не может быть всё предельно опасно, когда тебя так радужно зовут! И действительно, стены потихоньку раздвинулись, стали положе. Самое мрачное место мы прошли, но и радуга исчезла. Чёрная туча придвинулась, яркие краски погасли. Снова пошел дождь.

Наскоро перекусив салом с сухарями и шоколадом (о, какое сочетание!),  мы идём дальше. Идём оторожно, ноги бережём — скользко!  Вот уже и каньонообразный распадок слева, откуда по узкому гребешку к нам в каньон спускается тропа. На камнях разглядеть её совсем не просто. Вместе с тропой спешим вниз, но совсем скоро, примерно через 500 метров понимаем, что Правый  Ниткан, по-прежнему, мечется от стены к стене, но набрал уже силу, стал полноводным, и бродить его мы уже больше не можем.

Замёрзший организм с трудом затащил рюкзак на 50-метровую высоту по глиняной тропе. Поднявшись, переводим дух. Впереди — травянистая, чуть подболоченная полка. Ура! Остались позади броды в ледяной воде, мокрый валунник, чреватый падением.  Мягко, ровно! Мы почти бежим, на ходу согреваясь. Но только мы разогнались, как путь нам преградил каньон левого притока.

Пометавшись вдоль склона, начинаем спуск по намёткам тропы, спускающейся в каньон по осыпному склону. Камни на нем похожи на битую черепицу — плоские и очень острые, они охотно едут под ногами, скользят друг по дружке. Но все же — не страшно. Множеством оленьих ног на склоне выбито углубление, подобие полочки. Спускаемся благополучно, а вот на подъем тропки почему-то нет, хотя вверх довольно круто.  Склон вольготно порос кедровым стлаником.

О! Какая прелесть этот кедровый стланик, те кто знают — поймут!

Кустарник чуть выше роста, каждая его ветвь напоминает по форме график параболы, известной всем из курса школьной алгебры. Кто знаком с этим пружинистым густым кустарником, тот поймет, чего стоит подъем по стланику без тропы, когда ты, цепляясь за гибкие переплетённые друг с другом параболы толщиной не больше запястья, пытаешься за них подтянуться, протиснуться, одновременнно перелезая через их нижнюю, горизонтальную часть, иногда наступая на нее и раскачиваясь в попытках найти более прочную опору. Затейливое это занятие, скажу я вам.

Встретившись с Мариной наверху, мы передохнули, поклевали голубики, благо, что дождь уже кончился. Но полно, уже темнеет, восемь вечера, я вся мокрая и уже не высыхаю на ходу. Марина давно уже идёт в зеленухе. Нам нужно обязательно успеть спуститься к Ниткану, в таёжную зону. Рядом с водой и дровами у нас будет завтра полноценная днёвка — конец тяжелой пешке.

Говорят, пешка — это жемчужина похода. У нас эта жемчужина получается довольно увесистой.

Слегка напрягает то обстоятельство, что впереди наша полка сходит на нет, обрываясь довольно крутой осыпью. Тропа давно пропала, но на осыпи она вдруг снова появилась в виде козьей тропки по-над пропастью. Русло нашего Правого Ниткана далеко внизу, под нами, метрах в ста по высоте. А что, если склон к самому Ниткану (к основной долине, куда впадает наш Правый Ниткан), тоже обрывается каньонными стенками или крутой осыпью?

Но вот осыпь кончилась и тропа пропала в кедровом и берёзовом стланике. А в низинке ассортимент пополнился ещё и ольховым стлаником! Когда же это кончится? С кустов стланика на нас летят ледяные капли недавней грозы. Холодно. Очень холодно. Но мы с тупым упрямством отчаянно пробиваемся к «своему» Ниткану.

И вот — о чудо! Каньон закончился, в сумерках открылся пологий травянистый склон — вперёд, к спасительной тайге! Вот маленькое симпатичное озерцо в складке склона — но кругом сыровато, болото. Бежим дальше. И вот выходим на сухие тундрово-лишайниковые полки-бугорки. Всё, встаём!   

К счастью, Марина не очень долго на этот раз выбирает место для лагеря, что очень гуманно с её стороны. Давненько я так не замерзала. Нас спасёт только настоящий костёр, горелкой тут не обойдёшься. Напялив на себя прямо поверх мокрой одежды гидрозащиту,  так всё-таки немножко теплее, я отправилась вниз, в долину, искать сухие дрова. Сухой лиственницы нет  и в помине, но сухая ива тоже очень неплохо горит. Нашёлся даже плавник, хотя мы стоим лишь чуть-чуть ниже границы лесной зоны. Чувствуется, что во время сегодняшней грозы здесь вылилось ну просто нереальное количество воды. Конечно, все дрова условно сухие, или попросту сырые. Но нам жизненно необходим костёр, с ним пришлось повозиться, но когда он разгорелся – всё! К нам вернулась жизнь!

Теперь можно не торопясь, в тепле переодеться в сухое, сходить за водой, сварить мясо, спокойно поужинать.

К нам спустилось умиротворение, граничащее со счастьем – завтра днёвка!

Это чувство не передать: ЗАВТРА ДНЁВКА! Конец изнурительной пешке. Весь измученный организм ликует!

Впереди самое интересное – горное кольцо длиной хоть и больше 120 км, но на 500-граммовой раскладке!

Впереди встречи с оленеводами, рыбалка, сплав по таёжным рекам! Правда, на горизонте ещё маячил волок, но так тяжело, как на пешке, нам уже не будет, думали мы тогда. И, конечно, ошибались. Но всё это ждёт нас потом. А пока что мы млеем у костра под звёздным (!) небом, жуём варёное мясо, и под законных 5 капель делимся впечатлениями дня, заново переживая этот очень длинный день.    

Прошли мы сегодня около 16 км с непростым перевалом и спуском по каньону.    Мы заслужили отдых:  завтра днёвка! 

13 августа.

Вот оно, счастье! Хоть солнышко и подняло нас в 7 утра, хоть и выгнало из нагревшейся палатки, но утро стоило того!

Тепло. Тихо. На склонах гор горизонтальными полосами еще висят, досыпая, клочья вчерашнего тумана и облаков.

Никуда не спешим. Неторопливо завтракаем. В золе костра пекутся орешки кедрового стланика. Наконец-то есть время для обстоятельных записей в дневнике:

«Дневка. Балдеем. Сушимся. Испекла кедровые орешки — они мелкие, но полные и на вкус сладковатые. Ни от чего съестного отказаться нету сил.

Долина Ниткана очень симпатичная — уютная и просторная одновременно. Противоположный от нас склон долины очень красив — весь изрезан разноцветными отрогами, их оттеняют светлые осыпи.

Валяюсь в купальнике под тентом, открытым настежь. Попробую поспать. Ноги за ночь не отошли — каждый день вечером их ломит так, что хоть вой. Спать ложусь — не знаю как их положить, как ни клади — больно. Потёртостей, в отличие от Марины, нет. Несколько дней назад наложила тейп на голеностопы (в спорте с помощью пластыря — тейпа — укрепляют связки, ограничивая их подвижность в нежелательных направлениях). Все время лазим по склонам, так что тейп работает, спасает. Сегодня ноги отекли. Тейп стал давить. Может, они и раньше отекали, да некогда было разглядывать? Вот время есть — разглядываю.

Ноги сплошь покрыты разноцветными синякями — это еще от перелезаний через стволы осталось, да того памятного брода, когда нас смыло и чуток протащило по камням. Сфоткала синяки и задумалась, глядя в экранчик фотоаппарата: «А живое ли это тело?»

То слева, то справа от нас из-за хребта выплывают локальные дождевые тучи. Идут они с севера, со стороны ледового массива, с вершины Мус-Хаи. Там, на вершине, наверно идёт снег. Холодное дыхание гор коснулось и нас — похолодало. Пришлось одеться. Прямого попадания в нас дождевой тучей не было — нас не беспокоили. Наоборот, через некоторое время тучи разбежались, выглянуло солнце, осветило цветной склон, долинку ручья Снежник, выбегающего из хребта сверкающе-белым известняковым каньоном. Я не выдержала, вскочила и побежала на ближайший бугорок, чтобы оттуда пофотографировать.

Боже мой! Я бы назвала это — «когда глазам сладко»!

И никакая фотография не передаст тихий шелест низенького пушистого стланичка  на вершинке рядом со мной, переливающуюся рябь мелкого тундрового озерца с уснувшей на поверхности гагарой, не вернет чувство необычности и восторга перед суровой, но в эту минуту милой сердцу горной природой.

И жаль, что ноги не идут. Заглянуть бы в блестящий белизной, каньончик ручья Снежника, забраться бы повыше на горушку, чтоб вдохнуть и надолго запомнить эту горную свободу! И это мы еще не на вершине Мус-Хаи! А на вершине я, наверное, умру! Дайте мне таблетку от восхищения!

На землю меня вернула Марина: «Надо бы заброску подготовить, да пересчитать веса.»

Занялись делами. Перетряхнули все мешочки, продукты и общак — общественное снаряжение. В одну кучу – всё ненужное в горах, сплавное (катамаран, лопасти, вязки, ремнабор, лишние карты). Оставляем и рыболовное – хотя рыбное озеро Кнорий и будет у нас на пути, но всё же так не хочется тащить лишнее! Сплавные гидроштаны я решила взять – описания каньонов Кнорий и Берилл обещали глубокие броды. Взяли все верёвки, которые были. Обвязки, карабины, ледобуры. Одни кошки я отдала Марине – теперь у каждой из нас это личное снаряжение. Взамен взяла газовый баллон. Мой «кирпич», т.е. 9-ти килограммовый  мешок с раскладкой на горную часть, до сих пор еще нетронутый, разбили пополам. Договорились, что на этот раз разгружаться будем равномерно по типу: завтрак, например, мой, обед – Маринин, ужин – мой  и т.д. А не «когда доедим один пакет крупы, возьмемся за другой» — как было у нас раньше. В итоге у нас по 5 кг продуктов и по 4 кг общака. Плюс своё барахло – рюкзаки обещали быть не больше 17-18 кг.

Запечатываем в герму оставляемое, делаем схрон на склоне под лиственницей, а на ветки привязываем мешок с продуктами. Как можно выше. Пахучая сырокопченая колбаса в мешке может привлечь диких зверей, они ведь не смогут прочесть на мешке следующее:

«Уважаемые обитатели долины Ниткана, умеющие читать! Очень просим Вас не трогать наши вещи. Мы вернемся сюда 23-24 августа 2008, и без этих вещей нам будет невозможно вернуться к людям».

Уже в  сумерках покончили с делами.

Дров, запасённых вчера, хватило на весь сегодняшний день, они подсохли, так что мы спокойно сидим у костра, читаем отчеты, строим планы – завтра нам предстоит пройти вверх весь Ниткан, одноименный перевал, спуститься по речке Хороньже до ручья Сунтар-Хаята. Коротенький ручей – всего 8 км, а имя носит – как у всего хребта! Хотя описание обещало тропу вдоль левого берега Ниткана (теперь уже просто Ниткана – Правый Ниткан  уже пройден, по нему мы сюда спустились), мы решили идти вверх по Ниткану низом, каньоном. Знаем мы эти тропы, Правый Ниткан нас уже многому научил! Идти по каньону любопытней и красивей, хотя покрытие и жестче. Ноги жалко, но по гальке идти получается гораздо быстрей, а значит – больше времени на отдых.

Весь день сегодня было тепло, но к вечеру похолодало. Звёздной ночью за пределами спальника наблюдались заморозки.

14 августа.

В 7.30 вскочила от жары – нагрелась палатка.  

Утро прозрачное, ясное, прохладное. Собрались чуть раньше обычного, значит – отдохнули!  С удовольствием втягиваемся в рабочий режим. Впереди – ледники и 500-граммовая раскладка! И то и другое вдохновляет! Увеличение дневной нормы продуктов произошло только за счет сладостей (пряников, шоколада, халвы, козинак) и орехов. Ну что ж, поправиться нам все равно не грозит!

Спускаемся в русло Ниткана. Ну, здравствуй, Галька! Попутчица наша.

Почти сразу входим в каньон.

И будто входим в другой мир. По берегам вздыбились  причудливые останцы, отвесные скалы – белые, серые и желтоватые.

Извилистый коридор каньона ведёт нас среди острых зубчатых бастионов, среди сильно разрушенных, растрескавшихся на отдельные кирпичики-блоки, но всё же отвесных стен, хотя и невысоких, не больше 15-20 м   в   высоту при ширине около 50-ти метров.

К тому же солнышко удачно подсвечивает: освещены обе стены, а вода в ручье –  голубовато-зелёная! Мы идем  словно зачарованные, и снимаем, снимаем, снимаем! Мой друг, Слава Титов, фото- и  видео-оператор, называет это состояние «фото-извержением»

Несмотря на съемку, нам удается держать скорость около 4 км/час. Позади, над местом нашей стоянки висит туча – там идёт дождь.

Очарованный каньон скоро закончился. Его сменили низкие травяные лужайки, но ненадолго. Новый каньон, гораздо теснее предыдущего, с суровыми темными монолитными стенами возник впереди и вынуждает нас подняться на террасу. Но какую?  Левая терраса (орографически правого берега) упирается в каньон притока. Правая (орографически  левый берег) – сначала упирается в осыпь,  а потом тоже в каньон притока. Пометавшись между ними – умные налево, красивые направо – мы выбрали все же левый берег, преодолев по очереди и осыпь и приток. Но не потому, что умные, а просто  там чуть положе.

Иду по полке и поражаюсь разноцветью необыкновенных гор. Осыпи жёлтого, красноватого, оранжевого оттенков на общем сером каменном фоне перемежаются золотистой предосенней зеленью травянистых складок склона. Но ближе к перевалу тундровая травка тоже уже окрасилась в жёлто-оранжевые цвета, под цвет каменистых осыпей, зелени здесь уже нет места. Основной рыжеватый  цвет дает растущая почти сплошным ковром  мелкая липковатая эфирсодержащая травка, называется  она дриада –  на обеде её название мне подсказала Марина. Я встречала это растение и раньше, в Путоранах. Здесь она составляет большую часть тундровой растительности, сейчас уже желтеет.

С местом обеда нам повезло: недалеко от взлета на перевал когда-то была стоянка оленеводов, старые остатки жердей послужили нам в качестве дров. Готовить на костре всегда веселей. Ведь огонь, наш непременный до сих пор спутник – живой. Он ест, дышит, пляшет. Скоро нам придется обходиться без него. Тёплого друга сменит сугубо практичная газовая горелка.

Рядом с бывшей стоянкой оленеводов –  площадка, размеченная по углам колышками. Похожа на вертолётную. А на взгорке –  поле камней, торчащих из мелкой травки. Очень похоже на кладбище некоторых народов Кавказа.

Ветрено, но солнечно. Видимость хорошая. Мы поднимаемся на перевальный взлёт, а позади нас, за зелёной тундрой долины Ниткана в голубой дымке встают дальние горы. Похоже, этот пейзаж самый красивый из виденных нами до сих пор с трёх пройденных перевалов. На перегибе мы присели отдохнуть,  поснимать,  кинуть последний (теперь, после возвращения, уже можно так сказать)  взгляд в долину Ниткана, ставшую нам почти родной – мы вернемся сюда не больше чем через 10 дней. Но что-то ещё ждет нас впереди!

Перевал 1900м, некатегорийный, оказался ровным, с заболоченной и заросшей пушицей низинкой.

И маки! Наконец-то жёлтые маки Сунтар-Хаята!

В туре нашлась записка  все той же экспедиции Ольховского – Изотова. Записки мы не берем – только фотографируем. И добавляем свои. Пусть последователи прочтут целую историю прохождений туристами этих мест.

Уже вечереет, солнце уходит за хребет, на охи-ахи и съемку ушло много времени – мы теперь почти всё время в тени, прохладно. Поэтому – скорей вперед! Долина теперь золотисто-коричневая, будто бархатная, с глубокими тенями в складках. Ручей Харонь сейчас, вечером, мутно-розовый и полноводный  – ведь солнце весь день топило ледник в его верховьях. Ручьи, из которых он собирается, удивительно разноцветные: один кирпично-красный, видимо – железистый. Другой – жёлтый, с водорослями на камнях (неужели термальный??), третий – просто бело-мутный.

На ровной береговой полке Харони Марина применила секретное топливо – тульский пряник,  и теперь летит над тундровой долиной. Я не поспеваю за ней. Но, в общем-то, я не люблю рваных ритмов движения, и – пряник-не-пряник – иду ровно, без бросков и ускорений. Вижу впереди Марину, так что путь не выбираю, не думая, шагаю по ровным полкам — идти легко! Марина иногда дожидается меня на голубичных пастбищах и снова убегает. Через некоторое время действие секретного топлива заканчивается, и мы уже идём вместе.

На огромной, размером с 10 стадионов, ровнейшей тундровой полке ставим лагерь.

Перед нами устье ручья Сунтар-Хаята, впадающего в Харонь. В Харони вода есть,  она течёт в зримом русле, в отличие от ручья Сунтар-Хаята, который, судя по карте,  впадает сухим руслом, т.е. вода ручья течёт здесь под камнями.  

Интересно, что такой малюсенький ручей длиной всего 10-12 км несет имя всего хребта, Сунтар-Хаята, ответвляющегося от Верхоянского!

Прямо перед нами, в воротах из двух мысов, ограничивающих устье, видна удивительная стена – она  изрезана косыми  и очень глубокими складками. Интересно будет взглянуть на неё утром, когда она станет фактурной, когда солнце осветит её, а в складках останутся тени!

А пока, согласно тундрово-горному соглашению  о разделении труда, Марина ставит палатку, а я выковыриваю и подтаскиваю камни для прижатия юбки – колышки здесь не втыкаются. Потом бегу за водой и мы забираемся в палатку. Ноги опять гудят: 24 км за день – не шутка. Хотя и вес рюкзаков заметно уменьшился.

Марина раздумывает – не поменять ли план подхода к Мус-Хае относительно графика Ольховского, на который мы ориентировались до сих пор. Марина предлагает заночевать на перевале Станция (2074м, некатегорийный), а на ледник сходить на разведку, налегке. Подниматься на Мус-Хаю не по ручью Сунтар-Хаята, как Ольховский, а по Бургали, через перевал Проходной (2450м), между ледниками 31 и 32. Затем подняться с Проходного на Мус-Хаю налегке, спуститься обратно на перевал, заночевать, а потом перевалить через Мус-Хая Южный без захода на вершину и спуститься на ледник 42 , далее по притоку Кнория до озера Кнорий.

Мне все эти рассуждения кажутся странными, но я не возражаю, считая Маринин опыт бесспорным, только про себя удивляюсь – зачем так много ходьбы туда-сюда? Ведь тут не рядышком всё, ледники имеют приличную (3-6 км) протяжённость, да и набор высот не такой уж незначительный, чтоб совершать его дважды. По Бургали подниматься – да, согласна. Но зачем дважды?

Ладно, поживём – увидим.

15 августа.

Утром опять разбудило солнышко! Ох уж эта тундра, никуда от солнца не спрячешься!

Стена напротив действительно очень фактурна. Любуясь пейзажем, смакуем кофе с сыром. Да-да, кофе с сыром! Высушенный тертый сыр мы насыпаем на крышечку от котелка, заливаем  парой ложек кипятка и получаем круглый сырный блин, местами сплавленный, местами рассыпчатый. Этот блин мы делим пополам и смакуем вместе с кофе, пока варится наша утренняя каша – пшенка или геркулес. После каши ещё пьем чай с кусочком дневной шоколадки, в общем, ни в чём себе не отказываем, если не считать того, что сыра – 15 грамм на человека, долька шоколада – это 6,5 грамм, но зато каши с маслом – полновесно: 50 и 15 грамм.

Пока Марина латала расползающиеся на коленках штаны, я объела всю оставшуюся на склоне голубику, поснимала любимую гору. Ручьи, текущие с ледников, почти пересохли за ночь. Это хорошо – броды, пока утро, обещают быть легкими. Правда, в описании Ольховского фигурирует фраза, что Сунтар-Хаята – каменная река. Ну, посмотрим! Неужели  и впрямь в её русле совсем нет воды?

Спускаемся на галечники. Выходим из-за мыса, ограничивавшего до сих пор нам обзор вверх по ручью и тут мы, уверенные, что стояли сегодня выше границы лесной зоны, видим широкую и длинную травянистую полку, заросшую довольно высоким ивняком! Можно было бы жить с костром, дотяни мы вчера сюда! Но, как говорится, знал бы прикуп…

Вскоре трава и кусты исчезли. Мы поднимаемся вверх по ручью Сунтар-Хаята. Но долина ручья не становится тундровой. Она становится каменной! Совершенно нереального красного цвета скалы и осыпи окружили нас. Этот необычный цвет красиво оттеняется, будто обрамляется, спокойным серым цветом более пологих  частей склонов. Это – лишайники, покрывающие битый камень серым налетом. Но, сколько можно заглянуть вперед по извилистому каньону, крутые склоны гор становятся еще более ржаво-буро-красными.  Видимо, становясь круче, они не дают возможности лишайникам селиться на камнях.

В момент, когда мы оставляли справа последнюю обычную серую гору, а склон слева уже стал красным, меня позабавила граница гальки в ручье: один берег у ручья — серый, а другой – рыжий. Природа – большая мастерица смешивать краски даже неживой природы!

Но вот стало тихо. Пошло сухое русло, ручей ушёл под каменное дно долины.

Еще издалека, пытаясь разглядеть путь подъема на перевал, мы заметили на сером склоне горы странный красный зигзаг, выглядящий как начерченная на горе молния. Ну уж этот феномен мы приписывать природе не стали – это явно тропа, идущая галсами к перевалу Станция. Когда-то метеостанция функционировала, здесь жили метеорологи¸ гляциологи.  Из двух возможных подходов к перевалу этот более крутой, но всё же здесь ходили люди!

Присутствие людей в этой долине  в недалеком прошлом подтверждают и ржавые останки покорёженного, наполовину вросшего в каменистое русло ручья  гусеничного вездехода  с забитой глыбами кабиной. Да, всегда грустно видеть мертвые следы былой кипучей деятельности человека.

Мы спешим дальше. Ручья нет, сухо. Вот всегда бы так! Но, как назло, захотелось пить. На слух отыскала, где ручей выходит на поверхность, под небольшой отвесной рыжей скалкой. Пока я пила, Марина убежала к началу подъёма.

Явственной тропы на битых камнях  не прослеживается, поэтому для начального движения каждый выбрал вариант себе сам. Марина начала подъём по понравившемуся ей осыпному кулуару. Я выбрала узенькую косую козью полочку под глыбой основной породы – за неё можно было держаться руками, да и ехало под ногами меньше. Пока Марина буксовала на плоских мелкобитых камнях, похожих на битую черепицу, я незаметно для себя поднялась наискосок и оказалась почти над ней.  Так лезть опасно, можно спустить камень, приходится ждать, пока она  поднимется до меня. Крутизна, я думаю, не меньше 35 градусов, хотя я склонна скорее занижать цифры, дабы не быть уличенной в лукавстве, будь это дневной переход, вес рыбы или крутизна склона.

В узком месте становится реально страшно: любая точка опоры уезжает из-под тебя. Плоские слоистые осколки легко скользят друг по дружке, выезжают из-под ног. Главное – не потерять равновесие и контакт со склоном! Хорошо, что проблемное место оказалось коротким и очень уж глубокого впечатления не произвело, в отличие от того, что нас ждало в будущем. Красным зигзагом, виденным нами издалека на этом сером склоне, действительно оказалась тропа – перевернутые чьими-то ногами камни лежали серым лишайником вниз, а красным брюшком – наружу. Тропа шла по склону галсами, как и положено горной тропе.

Поднимаясь, через каждые 20 метров я останавливаюсь и поворачиваюсь лицом к долине. И не только для того, чтобы перевести дух. И не только для того, чтобы полюбоваться пейзажем – скорее для того, чтобы снова и снова изумиться марсианскому оранжево-красному  , совершенно нереальному цвету долины. 

Рыже-бурые склоны с причудливыми останцами, напоминающими то ржавую корону, то будто обгоревшую ёлочку с пушистыми (читай — растрескавшимися) каменными лапами.

Тёмно-красные склоны оттеняет светло-рыжий, даже чуть розовый каменный поток на дне долины. Местами склоны становятся серыми, даже палево-черными от покрывающего камень лишайника, но эти складки еще больше оттеняют основной красный цвет долины.

Вылезаю на перегиб. Оглядываясь, еще раз любуемся на удивительную красную долину, осматриваемся вокруг. А впереди перед нами лежит ровное плато, размером примерно два на два километра, видна сама станция – небольшой деревянный домик, несколько построек рядом. До нее – 1 км. Перед станцией – озерцо. Кругом по всему плато валяются разбросанные ветрами куски досок и жердей – обломки деревянной вышки.

Обедаем у озера с чистейшей горной водой, костёр разводим из обломков досок.  После обеда – экскурсия на Станцию. Кругом разруха, битые стёкла, ржавые банки. Но три стены и крыша у домика целы. В случае непогоды укрыться можно.

По описанию, рядом со станцией есть  обзорная горушка, подъём на нее занимает полчаса, зато с неё якобы видно окрестные ледники, вершины, видно и вершину Мус-Хаи. Конечно, нам очень хочется оценить  со стороны  и ледник подъёма и перевал Проходной.

Горушка нашлась, но, пройдя полчаса и поднявшись примерно на одну пятую всего подъёма,  мы поняли, что зря теряем силы – на вершину нам идти не нужно. Видимо, подниматься до вершины есть смысл, когда у тебя днёвка.

Попробуем рассмотреть путь подъёма с этой высоты.

Ледник расположен напротив нас, виден в общих чертах, и нам становится ясно, что он вполне себе пологий. Вершина Мус-Хаи крутая, снега на ней нет. Перевал Проходной визуально опознать не удалось. Я почувствовала, что мне становится жутко интересно – впереди настоящий ледник, ведущий к вершине! Марина, видимо, тоже почувствовала что-то подобное, т.к. предлагает снова менять план – мы идем до Проходного сейчас! И правильно, это решение напрашивается. Останавливаться здесь и сейчас совсем не хочется! Ведь ещё  только середина дня!

Снова впрягаемся в рюкзаки. От Станции спускаемся по пологому курумнику, бродим Бургали, преодолеваем морену из мелкой сыпухи и продвигаемся вверх, к леднику, имеющему в описании номер 32.

Впереди из-под толщи грязного серого льда, из темной пещеры вырывается на свет ручеек. На заболоченной почве долины угнездился  необычный толстый лишайник – длинная плоская колбаса, похожая на бархотку для чистки ботинок, извивается под ногами затейливыми петлями.

Выходим на ледник. Начать подъем по леднику оказалось легко, язык не обрывается в этом месте стеной, он относительно пологий. Идти в кошках мы быстро привыкаем.

Смещаемся левее, к невидимому пока нами, но обозначенному на хребтовке из книги Седова перевалу. Но тут перед нами возникает  ПРОМОИНА!

Полосатая, как и весь ледник, сверху, и голубая внутри, витая, затейливо промытая перекручивающимся на изгибах шустрым и шумным потоком.

Глубина её не меньше трёх метров, а ширина почти везде больше метра, края покатые, так что перешагнуть её  долго не удавалось, пришлось идти до места, где один её борт возвышался над другим — пологим, и можно просто прыгнуть. Прямо с рюкзаком.

Идём дальше, выше. Солнце за спиной садится, окрашивая ледник и горы в нежные цвета. Оглядываюсь.

Окаймленные золотом облака,  глубокие тени, лежащие в углах, под склонами, чёткий силуэт гор – в память врезалась каждая деталь.

На леднике прохладно, воздух по-горному чист. Постепенно становится круче. Выходим на верхнюю, снова пологую, сейчас всё ещё освещённую часть ледника. Однако сейчас стемнеет, пора бы уж и вставать, но не на льду же!  Где же перевал? 

Россыпь огромных валунов впереди на крутом склоне навевает мысль о возможности подъема в этом месте.  Хм, ладно, перевалы, наверно, бывают разные – а это сейчас единственный вариант подъема к месту, где можно найти ровный пятачок для палатки. Воды, конечно, там нет.

Набрав в бутылочку и котелок талой воды из промоины, лезем по валунам. Ещё внизу  я попробовала  эту воду – она мне показалась кисловатой. Странно. Самый верх ледника, а вода уже с примесями. 

Вылезаем почти на самый верх, находим более-менее подходящую площадку. Ногами ровняем мелкую черную гальку. Пока Марина ставит палатку, прямо на камнях я начинаю готовить ужин. Ничего не подозревая, завариваю чай и понимаю, что ЭТО пить я не в силах. К ужасной, как выяснилось,  кислоте воды прибавилась жуткая терпкость. Нет, надо искать другую воду. 

Когда Марина ушла вниз, на ледник, за снегом, я вдруг вспомнила, что видела недалеко от места нашей остановки талую лужицу на большом плоском камне. Эх, зря Маринку погнала, до неё теперь не докричишься, а уже темно! По валунам с фонарем и котелком! Жаль! Воды в лужице хватило и на ужин и на завтрак. Правда, утром на ней был ледок.

Ужинаем уже в полной темноте, под звездами. Ноги очень замёрзли, да и вообще очень холодно. Скорее в спальник!

Бросаем коврики прямо на мелкую черную сыроватую гальку, обкладываемся по периметру гермами, пакетами, чтоб спальники не отсырели, попав на землю. Спать тепло, хотя ночью был явный минус. Заморозок! Замерзли также и носки и ботинки.

Высота перевала Проходной, где мы ночуем под звездами  – 2400.

16 августа.

Спали мы хорошо — никаких признаков одышки.  Видимо, мы постепенно акклиматизировались. 

Солнца пока нет — оно за гребнем. Мы ведь вчера так и не вылезли на сам перевал. Не торопимся — солнышко взойдет, тогда оттают ботинки, и тогда можно будет двигаться дальше. А пока, не торопясь, готовим завтрак на воде из лужицы, она-то уже оттаяла. Наслаждаемся видами — перед нами горная страна голых серых скал и осыпей. Странно, куда делись цвета, ведь до этого все горы были цветными.

Снимаем панорамы. Внизу перед нами  пройденный вчера  ледник (31). Он ещё весь в тени. Ручьи в промоинах пока ещё тихие, маленькие, вялые. Сонные. Скоро запоют-зазвенят на солнышке.

Долина Бургали нам отсюда не видна, но угадывается по вершинам окружающих её хребтов. Она уже освещена, и дальше, сколько видно глазу — хребты, хребты, пропадающие в синей дали у горизонта. Или в темной небольшой туче — совсем недалеко. Ой! Тучи! Мы и не заметили их, увлеченные разглядыванием просторов у нас под  ногами. Дождевые локальные тучи бродят над горной страной. Могут и нас накрыть. Интересно,  дождём или снегом ? Не хотелось бы. Пока у нас тут солнышко — думать о плохом не хочется. Вот и ботинки оттаяли. Пора в путь.

Поднимаемся по валунам метров на 70 — вот и площадка перевала Проходной. Марина чуть отстала — ей потребовался срочный ремонт лямки рюкзака.

Перевал представляет собой несколько пологих холмиков из щебенки, на одном из них металлический шест с датчиками. Видимо, автоматическая метеостанция. Тура на перевале нет.

А перед нами за распахнувшимся ледником раскрыла объятья  сама Мус-Хая (2959м), нам хорошо видны её длинные отроги — южный и западный хребты. Они-то и ограничивают, будто обнимают, хорошо видный нам отсюда ледник Большой Мус-Хая. На гребнях и вершине снега и льда нет совсем. «Мус»  — по-якутски – «лёд».  Мус-Хая – «ледяная гора». А по-эвенски зовут её Букос. Тоже, значит, лёд. Но льда на вершине нет. И снега нет. Видимо, тёплая весна была, сошел он  с вершины.

На вершину мы смотрим с юго-запада. Справа впереди от нас длинной клешней протянулся южный гребень. Ближняя к нам его часть  вся в жандармах  и о проходе по ней нет и речи. Понижение в хребте есть — может, это и есть перевал Мус-Хая Южный (1 Б, 2820м)? После этого понижения и далее до вершины гребень гладкий.  С нашей точки видно — подъем на этот перевал  предельно крут, он идёт по осыпям, а в верхней части отвесные сбросы. Где же тут люди-то ходят?

Слева от вершины мы видим западный гребень. Его подножие лижут несколько языков ледника. Западный гребень ниже южного. Понижение в западном гребне — 2750м, и подъём на него не смотрится проблемным. Правда, в отличие от южного хребта, на пути к вершине по западному гребню встанут несколько жандармов. Группа Ольховского поднималась западным гребнем. Другие группы поднимались южным, оставляли вещи на седловине перевала Южный Мус-Хая, и налегке бегали на вершину. Соблазнительно. С западного же гребня почти до вершины нужно идти с рюкзаком. Зато нет никаких сбросов. Чисто визуально он смотрится проще. И мы решаем идти западным, надеясь, что жандармы сможем обойти.

Ну что же — решение принято, надеваем кошки и начинаем пересекать ледник.

Ледник Большой Мус-Хая оказался красивым – весь в розовых и серых волнистых полосах. Он действительно большой – пока мы его пересекаем, нас успевает засыпать мокрым снегом темная туча, предательски внезапно выскочившая прямо из-за Мус-Хаи. Приходится одевать зеленухи.

Иду  под снегопадом по леднику, а меня продолжают мучить сомнения: как же поднимаются на Южный, ведь круто же очень, беспроблемного прохода не видно нигде? Я даже отклоняюсь правее, ближе к склону. И лишь пройдя точку предполагаемого начала подъёма на Южный хребет, уйдя за неё и получив точку обзора назад,  уже как бы вдоль склона, я вижу, как визуально выположился склон, ведущий на него. Крутизна склона анфас — это, похоже, зрительный обман, ведь сбоку склон оказывается гораздо положе, гора будто ложится. С моей точки уже видно, что подъём вполне реален.  Правда, уже не видно в подробностях  сбросы наверху. В холодные годы там висят снежные карнизы.

Ладно, зарядились уж на Западный, так идём на Западный.

Вот так вместе с сомнениями мы душим ростки интуиции в душе.

С учётом бесснежной обстановки этого года подъём на вершину перестаёт быть обычным треккингом, когда бьют ступени и избегают выходов под карнизы, для нас он меняется на свободное лазание.  Снимаем кошки и начинаем карабкаться вверх. Под ногами и руками курум как курум, градусов 35, не сыпется, не едет.

И вот начальная сыпуха преодолена – мы на Западном гребне! Оказывается, на Западном гребне перевала нет. На другую сторону спуска нет, а есть стенка крутизной градусов 70. Отсюда хорошо виден и путь подъёма на  Южный гребень. На вид — не такой уж и крутой.

Виды вокруг –  захватывает дух. По ту сторону гребня оказался ещё один ледник (34) с серьёзными трещинами вдоль подошвы склона, с которого сползают его языки.

Ледник обрамляют жёлто-оранжевые осыпи, текущие среди полосатых желто-коричневых отрогов. Вдалеке, на грани видимости, угадывается один большой ледяной массив. Возможно, это гора Палатка. На фоне этой  горной страны мы фотографируемся на автоспуск – эта одна из немногих удачных фотографий, где мы на одном кадре вдвоём.

Передохнув, лезем дальше. Гребень узкий и сильно разрушенный. Перед нами либо насыпной крупный щебень, либо скала основной породы, но вся растресканная, разбитая. Будто кто-то нарочно порушил твердую породу. Может, это туристы, которые ходют тут и ломают горы??

Гребень временами взлетает вверх  очень круто, и тогда, идя и на руках и на ногах, цепко контролируешь три точки опоры.

Но вот на пути жандарм. Вспоминается фраза из отчета Ольховского, что преодоление жандармов не представляет большой сложности. С северной стороны жандарма лежит снежник. Но что-то он крутоват. Здесь точно надо страховаться. Нет, камни и осыпи привычней.

Решаем обходить жандарм справа. Налегке здесь, под жандармом и над крутой осыпью,  пройти можно, и, будь мы без рюкзаков, путь был бы не сложным. И не страшным, если не смотреть вниз, где метрах в трёхстах под нами крутой осыпной склон уходит под язык ледника. Но чувал за спиной лишает лёгкости манёвра. Выступы скал оказываются сильно разрушенными, надёжно взяться не за что и ногу поставить не на что. Характер растрескивания основной породы таков: любой каменный выступ склона любой величины легко шевелится и вынимается двумя пальцами.

В таких условиях притянуться к склону невозможно, можно только нагружать камни сверху. А если осторожно спихнуть из-под ног осыпающиеся камни, то иногда в жёлтой твёрдой пыли можно выбить ногой ненадёжную ступеньку. Ну что ж. За неимением надёжных точек опоры приходится использовать ненадёжные. Это уже форсмажор, но думать об этом не хочется,  в сознании только формируется удивление – как же люди за 6 часов от Станции на вершину-то поднимаются, а от подножия подъема — за 1-2 часа? Растёт подсознательное ощущение, что что-то происходит не так. Не так, как у других групп.

Потихоньку, шажок за шажком, преодолеваю опасное место. Марина, вылезшая раньше, подбадривает меня: «Давай, немножко осталось!» 

В голове крутятся мысли: как же так, неужели это мы такие неловкие, медлительные, здесь же просто «треккинг»!

Вспоминаю отрывки из отчетов  про «мокрый глубокий снег», «нависающие карнизы». Ничего подобного нет и в помине, и Мус-Хая, Ледяная гора, вряд ли получила бы такое название, если бы долгие века на памяти людей стояла  такой голой, как сейчас.

Занятая размышлениями и автоматической работой по перестановке рук и ног на гребне, я вдруг натыкаюсь на Маринин рюкзак. Он лежит у подножия высокой скальной стены.  Марины нет. Но вот шорох – Марина показывается за уступом скалы. «Пройти можно, только очень аккуратно». Среди крупных глыб обломков скалы прослеживается узкая полочка, шириной сантиметров 20. И, как в кино, отвесная стена с одной стороны и пропасть с другой. Вдобавок налетела очередная туча, подул холодный ветер. Гору мгновенно затянула пелена облака. Ледник, то есть дно этой пропасти, исчез из вида, и крутейшая осыпь уходит из-под ног теперь в пустоту. Может, так и лучше, так ничто не отвлекает.

Мы остаёмся наедине с этим куском скалы. Марина проходит первой. «Преодоление препятствия любой сложности – это вопрос времени», — вспомнила я старую туристскую мудрость. Что ж, я никуда не тороплюсь. Старательно высунув язык, как прилежный ученик, я перебираю все зацепки в поисках надежной, выверяю ногой каждый шаг и, преодолев уступ, бросаю взгляд в сторону Марины. Но вместо протянутой руки вижу глазок видеокамеры. И сразу представилось, как меня, сорвавшуюся со скалы, провожает  вниз объектив видеокамеры. Да, видеостраховка у нас на высоте. Оператор получил бы редкие кадры. 

Потом мы обсуждали это.

Мне кажется, показывать такие кадры людям нельзя, это антиреклама всего, что мы делаем, и ничего героического тут нет. На мой взгляд, мы явно делаем ошибки, возможно, глупые с точки зрения горного туризма, оправдывая их какими-то своими соображениями. Проходим опасный карниз, даже не навесив перила. 

У Марины другое мнение и  журналистский подход. Было – значит, должно быть зафиксировано. И, конечно, каждый оператор хочет снять людей в моменты пиковых ситуаций. И именно такие острые моменты и составят изюминку фильма. Но, с моей точки зрения,  когда хромает безопасность, такой подход, мягко говоря, коробит.

От вершины нас теперь отделяет последний, третий пояс отвесных скал, этакая вершинная корона.

Попасть на верхушку можно, обойдя корону вправо и вверх, по спирали, фактически со стороны южного гребня.  Он представляет собой крутой гребневой курум. Мы решаем оставить тут рюкзаки и сбегать на вершину налегке.

Но тут пошел снег! Да такой  что крупными снежными горошинами моментально забелило  всё вокруг. А видимость упала до 20 метров. 

Решаем пережидать, ведь не снять вершинную панораму просто невозможно!  В своей жизни человек лишь мгновения бывает на вершинах, и долгие годы – в мечтах и на подступах к ним…

Сидим в облаке. Мёрзнем. Жуём курагу. Пообедать сегодня так и не получилось. Натягиваю зеленуху – в этой резине хоть и преешь, но все же теплее. Ладно, полчаса сидим. Скучно. Хоть снимать нельзя, зато вершинные записки читать можно!

На туре не оказалось металлической таблички «г.Мус-Хая…» А ведь в фильме 2003 года она есть! Кто-то упёр перед нами. Зато бутылка из-под шампанского вполне узнаваема, лежит, целехонька. В туре закопаны две ракетницы.

В каждой из них были записки, из дат которых мы поняли, что наши предшественники находили то одну,  то другую ракетницу. Поэтому и забирали то одни, то другие записки.  А кое-кто вообще записок в туре не находил. Поэтому перед нами — несколько записей разных лет. Это же жутко интересно — читать историю!

Самой старой была записка любящего отца, адресованная дочери Ане Цветковой с пожеланием  тоже забраться когда-нибудь на эту вершину и найти записку своего папы. В записке содержалась просьба записку не снимать. Датировалась она августом 1990 года, г. Ленинград. Эта записка напомнила нам о собственных детях, оставленных дома.

Записки мы не забираем, только фотографируем. Этого же желаем и другим путешественникам, которые не заявляют свои маршруты. Пусть наши записки лежат в горах! Им там самое место. И мы  добавляем свою: «Двое девчонок, Марина Галкина и Валерия Глухова, поднялись на вершину Мус-Хая 16.08.08 в 16.40 по западному гребню. Спускаться будем южным…» 

Пока я разбиралась с записками, облака стало растаскивать, открылись северный и восточный гребни – места, на которые мы ещё не имели возможности взглянуть. Горные цепи тянутся до горизонта. Воистину горная страна – Сунтар-Хаята!  

Туча ушла на юг. Вот открылся и южный гребень, путь нашего спуска. Кажется, ледник крутоват. Отсюда, с вершины, уже не видно пути нашего подъёма, его заслоняет скальная предвершинная корона, и сравнить крутизну предполагаемого спуска с  уже пройденным не удаётся. Марина полна оптимизма. Счастливая, ей, наверное, не страшно.

У нас остаётся всего 3 часа светлого времени, нужно спешить вниз.

Гребень сначала пологий, но в одном месте на поверхность выходит широкий пласт основной породы, тот самый, который на западном плече мы преодолевали по узенькой полочке над пропастью. Здесь таких ужасов нет, но все же пласт высокий, и приходится сползать, вися на руках, с трудом дотягиваясь ногами до следующих глыб внизу. Конечно, не на попе. Конечно, лицом к склону. Так надёжней. Но совсем не видно, куда ставить ногу. Строго под нами в этот момент оказалась вполне приемлемая по крутизне осыпь, вела она на ледник 42, на восток, в сторону долины Кнория. Но осыпь не просматривается вся. Вероятно, на ней есть крутые участки, сбросы, третий пласт основной породы. Его свободным лазанием сверху вниз мы не пройдем. Эх, где вы, веревочные умельцы, люди, умеющие вешать перила, бить крючья, навешивать страховку! Ледник 42  поднимается прямо к нашему гребню. Можно попробовать спускаться по нему, только пройти ещё по гребню, чуть ниже. Лед сверху покрыт фирном, он рыхлый, хрупкий, сырой. Поверху присыпан снежной крупкой. Круто, однако! Но кошка вроде держит.

Ледник сразу становится круче, уходит за перегиб и что под нами внизу – не видно совсем. Зато видно дальнюю от нас по гребню сторону ледника. Нет, там не положе. Марина пометалась на ребре – нет, непосильно, невозможно выбрать меньшее зло. Марина растеряна. А ведь только что была полна оптимизма. Странно, ведь видели мы перед собой одно и то же. Мне было страшно еще в начале выхода на гребень. Ей — стало только сейчас.

Жуя сало, садимся думать, что делать. Марина кошкам не доверяет.  Почему-то это недоверие передалось и мне. Веревку много раз крепить долго. Да и ледобур всего один. Конечно, нужно хотя бы два.

Оглядываемся  чуток назад. Чуть выше края ледника из-под тех сбросов-глыб, где мы только что сползали по плитам буквально на пятой точке, начинается осыпь. Она тоже крутовата, но в целом приемлема, на ней есть гряды крупных и мелких камней, можно выбрать на свой вкус. Дальше книзу осыпь становится  чуть круче и переходит в ледник. Плоские камни на ней задерживаются, лениво перекатываясь, а более округлые, с грохотом разгоняясь, скачут и подпрыгивают по осыпи, вылетают на ледник и долго еще катятся, прыгая по льду, и замирают очень уж недостижимо внизу, на пологой части ледника. Мы с тоской провожаем их глазами и где-то в глубине души завидуем им, способным так легко преодолеть это падение. «Эх!»- вздыхаем  мы и начинаем спускаться по осыпи.

Марина выбрала для себя мелкую сыпуху. Я пошла по еле заметному гребешку с крупными камнями. Сначала спускаемся на ногах, галсами, опираясь на склон палкой и ставя ботинок ребром. Но вот стало чуть круче, и это «чуть» сразу изменило обстановку вокруг нас: при постановке ноги все окружающие это место камни начинали ехать. Отчётливо стало не хватать опорных точек – рук. Я засунула палку за лямки рюкзака и угнездилась на камнях на четырех точках опоры. И вот так, прижавшись к склону, распластавшись на камнях, словно ящерица, переставляя поочерёдно то руку, то ногу, я начала работать вниз.

Работать!

Какое прекрасное слово! Я запретила себе думать, запретила бояться. Нужно просто РАБОТАТЬ. Это слово успокоило меня, ведь оно частенько ассоциируется с чем-то скучно-монотонным, а значит – не страшным! Бьёшь ногой выемку для опоры, уминаешь, нагружаешь её, чуть съезжаешь со всеми камнями, останавливаешься, руки при этом держатся за наиболее крупные и засыпанные камни. Ищешь опору для другой ноги, опять бьёшь, уминаешь, нагружаешь, съезжаешь, останавливаешься. Переводишь дух. Всё на 4-х точках опоры, для рук эту опору тоже ищешь аналогичным образом.

Надо глянуть, что там у Марины. Для этого нужно хорошенько опереться двумя ногами, потом распрямиться, оторвав руки от склона. Устойчивость будет хуже,  да и внимание будет отвлечено. Но что это? Марина ходит по осыпи ногами, опираясь на склон палкой, но вниз не продвигается. А-а, она еще не перешла на четыре точки опоры. Кричу ей. Похоже, не нравится ей обычно ею любимая мелкая сыпуха. Видимо, это неуловимое «чуть», на которое склон стал круче, сделало свойства мелкой осыпи другими, не приемлемыми для Марины. Да и для меня тоже. Мне мелкая сыпуха не нравилась сразу. На мелкой сыпухе обычно буксуешь и едешь со всем склоном. Если бы осыпь внизу выполаживалась, а не переходила в лёд такой же крутизны, можно было бы съехать по ней, зарубая в мелкий гравий пяточку, пробежаться по эскалатору, едущему вниз. Но лёд внизу не оставляет никаких иллюзий – при неконтролируемом вылете на него задержаться на нём и остановить падение без ледоруба будет уже невозможно. Здесь, как говорят горнолыжники, The No Fall Zone.

Работаю дальше. Смотрю – внизу, чуть слева, недалеко, наискосок от меня широкий большой камень выпирает из осыпи. Похоже, это основняк — выступ коренной породы. Он-то и держит весь склон над собой. А значит, за ним будет надёжней, он возьмёт вес камней на себя. Смещаюсь в его сторону, спускаюсь под него, минуту отдыхаю, оглядываюсь. Вроде много уже спустилась, но пологая часть не приближается. Вижу следующий большой камень, спускаюсь под него. Ещё передышка. Марина всё ещё далеко вверху, мечется на мелкой осыпи. Голос у неё тревожный. Стараюсь подбодрить, успокоить. Рассказываю, как спускаюсь сама. Но, конечно, ей надо обязательно успокоиться.

Странно. Она была так спокойна и уверенна  там, наверху, когда мы увидели путь спуска. От уверенности уже не осталось и следа.

Хорошо бы ей сейчас перейти на мою сторону кулуара, с ее любимой мелкой сыпухи на мою, покрупнее. Но больших камней она тоже боится. Она пока сбоку от меня и это для меня тоже хорошо – мимо иногда пролетают сорванные камни.

Некоторое время стою. Но ноги затекают, а долго стоять и видеть, как вокруг круто – страшно. Двигаться –  гораздо лучше и спокойней.

Марина начинает двигаться, и я тоже возвращаюсь к работе. Смотрю – куда дальше работать. Не идти, а именно работать. Скоро подо мной начнется ледник, но перед ним – мелкая сыпуха, и видно, что крупные камни здесь не останавливаются – улетают. Нет уж, смещусь-ка я левее по своей гряде.

Снова пошел снег. Перчатки сразу промокли. Не думать ни о чем, кроме спуска! Бью, уминаю, нагружаю, сползаю, останавливаюсь. Это один шаг. А сколько таких шагов еще нужно сделать!?

Конец каменной гряды заставил поволноваться. Там стало ещё круче! А ведь нужно снять рюкзак и надеть кошки! Но в конце гряды замечаю большой камень-основняк. Под его укрытием и надену кошки. А  конец этой гряды – это только треть или даже четверть всей высоты крутой части ледника, на которую надо обязательно сегодня спуститься.

Надеваю кошки, перевожу дух. Уже смеркается, синие тени расползлись по леднику  далеко внизу. Да, тактически неправильно,  мы разложили сегодняшнее время. День, на который запланировано восхождение, должен начинаться рано и цениться должна каждая минута. Эх, если бы не тучи, чей уход мы пережидали у вершины! Но всё же, благодаря леднику, даже после захода солнца ещё долго будет более-менее светло.

Несколько шагов по камням в кошках – неплохо!

Ступаю на лёд. Ага, техника тут другая. Уже не уминаю и не сползаю – бью передними зубцами, переношу вес, переставляю руки. Бью другой ногой… ага,  приладилась. Только шаги не делать большими , не спешить, хорошенько загоняя зубья кошки в фирн. Неважно, что уже скоро будет темно. Спокойно! МЫ НИКУДА НЕ ТОРОПИМСЯ! Марина уже тоже надевает кошки. Хорошо! Тоже приспосабливается.

Уже дрожат икры, болят от напряжения ступни. Круто-круто-круто -… когда же это кончится. Тут нигде не встанешь просто на стопу. Как ни становись – стопа навыворот.

Вот узенькая гряда камней появилась рядом и составляет компанию мне метров на 50 вниз. Хорошо. Марина кричит сверху, показывая рукой на горы – последние лучи солнца из-под тучи осветили их ярким оранжевым светом. О, на эту грядочку камней можно положить рюкзак и сфотографировать сумрачный пейзаж с оранжевой полоской и Марину – маленькую черную точку наверху. А вниз – да, еще далеко, но все же мы приближаемся к пологому участку. Ладно, снова работать.

Постепенно я понимаю, что рюкзак начинает давить мне на затылок. Может быть, уже можно выпрямиться? И, правда, уже можно идти ногами. Какое счастье! Может быть, уже можно попробовать повернуться лицом к долине? Ура! И это получается!  Иду сначала мелкими шажками, с маху ставя кошку на все зубья, потом все больше и больше. С каждым шагом становится все положе и положе. Все, мы спасены! Марина тоже уже вне опасности, ей остается еще немного потерпеть. Нахожу большой камень, присаживаюсь отдохнуть. Ноют онемевшие икры. Оглядываюсь вокруг – поздно уже,  глубокие сумерки.  Надо срочно становиться. Но где? До морены ещё километра два, а на льду есть относительно пологие места, но под стенами вставать опасно – повсюду валяется подозрительно много камней, явно прилетевших в одно прекрасное тёплое утро с оттаявшего хребта.

Минут через 25 подходит Марина – жутко устала, но тоже счастлива, что закончился страшный спуск. Бурно обмениваемся эмоциями. Проведение анализа нашего восхождения, подведение итогов, выводы – всё потом. Сейчас – лагерь!

Решаем ставить палатку на леднике, на небольшой моренной каменной гряде. Пока я ползаю по камням, выравнивая поверхность, Марина прямо надо мной ставит тент. Бросаем коврики прямо на камни, вмёрзшие в лед, затыкаем щели. Всё! Мы в домике! Вода, к счастью, оказалась не кислой, нормальной.

Не спеша готовим, обсуждаем спуск. Пытаемся понять, почему было так сложно. Ведь это предел! И постепенно понимаем – страшно, когда без страховки. На осыпи страховку и самостраховку не организовать. Зато она возможна на льду. Самостраховку нам мог бы помочь организовать ледоруб. Но вот ледорубов-то мы и не взяли. Все наши предшественники шли по рыхлому снегу, о голом льде не упоминалось нигде, ни в одном отчете. В таких же условиях шел и Ольховский, поэтому отсоветовал нам брать ледорубы, но в том не его вина. Похоже, нам об отсутствии ледорубов приходится жалеть.

Несмотря на то, что мы расположились  на льду – не холодно. Ведь в рюкзаке нашлось теплое флисовое термобелье на смену всему сырому, а пуховый спальник вселяет уверенность в спокойном сне и полноценном отдыхе. Даже Марина извлекла наконец  шапку и сменные носки.

Уже лежа в спальнике обговариваем следующий день. За завтра нам нужно обязательно спуститься в долину реки Кнорий. Там есть и озеро Кнорий, где послезавтра мы устроим днёвку рядом со стоянкой оленеводов. Там дрова, там зелень, там нет уже мёртвого царства камня и льда. Но от счастья нас отделяет суровый каньон притока Кнория, где  «нависают скалы, часты камнепады. А мутный поток бешено несётся, прыгая с уступа на уступ». От этих фраз из книги Р.Седова у нас по спине бегают мурашки размером с грецкий орех, но лазейку от ужаса мы для себя находим во фразе: «каньон не так сложен, как пугающе выглядит, но в любом случае оставляет неизгладимое впечатление».

Ну что ж, завтра с утра – вперед, за неизгладимыми впечатлениями. Собственно, за ними мы сюда и забрались!

17 августа.

Проснулись мы от шума камнепадов. Валить надо отсюда! Недолго нежившись, выскакиваем из палатки.  Прямо над нами — восточное ребро Мус-Хаи.

Этот склон пока в тени, но скоро начнет оттаивать и он! А склон нашего вчерашнего спуска с вершины – он чуть в стороне –  уже освещен.

Боже мой! Это же стена! Ледяная стена!

Особенно верхняя часть, та самая осыпь. Непонятно как вообще там держатся камни. Как мы вообще по ней прошли? Все варианты спуска видны как на ладошке.

Жаль, что нет с нами опытного человека, который разъяснил бы преимущества и недостатки всех возможных путей, помог бы проанализировать полученный опыт. А так мы вынуждены застрять лишь на эмоциональной составляющей этого опыта.

Утро сегодня ясное, вода в ручье пресная, а мышцы ног – слегка деревянные. Икроножные мышцы, как говорят спортсмены, «забились». Но это лечится физическими упражнениями на свежем воздухе, вот ими мы сегодня и займемся.

Марина берет у меня небольшое интервью на камеру о вчерашнем спуске, и мы спешим вниз, навстречу новым «неизгладимым впечатлениям», в объятия ущелья притока Кнория.

Читаем у Седова: «Правая боковая морена обрывается 80-метровым сбросом, от ее нижнего  конца идут два ущелья, правое позволяет избежать водопадов в основном русле этого притока Кнория, текущего с ледника 42».

Вприпрыжку мы перебираемся через ледник, забирая вправо, снимаем кошки. Ледник подперт хаосом ржавых глыб. Именно ржавых —  все камни покрыты красно-рыжим радужно переливающимся знакомым по цвету налетом. Вам он тоже знаком – вы видели его в собственной ванной. Моренное нагромождение рыжих валунов   постепенно как бы проваливается под нами, появляется мини-каньон. Вскоре на дне распадка появилась вода – это пробиваются талые ледниковые воды. Ну что же, скоро «мутные воды начнут бешено прыгать…» вспоминаю я и решаю загидриться. Кто его знает, какие там будут броды.

Словно в насмешку узкий каньон расширился, и вода ушла под камни, на  булыжной мостовой стало абсолютно сухо и тихо.

Слева показался пологий выход на полочку – вылезти и оглядеться. Позади нас сверкает ледник 42. Нет, о льдах больше думать не хочется, хотя вершина и отсюда смотрится солидно. А сейчас для нас вся юго-восточная её часть освещена, и южный гребень и восточный.  Всё же ты красавица, Мус-Хая, хоть и бесснежна твоя вершина!  

Осматриваемся дальше.

Слева от нашего пути в нескольких сотнях метров видна очень глубокая, с водопадными ступеньками, основная долина ручья. Путь по нему был бы логичен, не будь у нас описания спуска из книги Седова. Мы выбрали бы левый ручей, и пропали бы в водопадных ловушках глубокого каньона.

А  впереди внизу у нас – дышащая зелёным лиственничным спокойствием, синью озёр и речных проток такая желанная долина реки Кнорий. Где-то там, на одноименном озере, расположена большая стационарная стоянка оленеводов. Нас ждут интересные встречи, а главное – завтра днёвка! Такие сладостные эти два слова, как ожидание праздника! Но «впечатляющий» каньон все ещё отделяет нас от этого счастья. Осторожно идём дальше.

Уклон всё возрастает. Привычным глазом водника я  пытаюсь оценить его – метров сто на километр, не меньше. Совершенно не сплавной вариант. 

Вот и сливаются два истока ручья – наш, рыжеватый, с ржавчиной, и второй, голубой, тот, что падал водопадами. Марина поджидает меня – у неё сегодня удивительно легко получается скакать по валунам. Но камни сухие, а рюкзаки – лёгкие. Впереди у нас – самый опасный участок, уклон такой, что плоское дно долины, которое мы уже видим далеко внизу, выглядит поднявшимся дыбом нам навстречу.

Идем осторожно, себя бережём. Но все же каньон таков, что, не смотря на V-образную форму крутые стенки не дадут возможности вылезти наверх или обойти неожиданно возникший прижим. Пока такой необходимости нет, но сознание не дремлет. Ручей пока что бродится,  в узких местах перепрыгивается, но время близится к обеду, а  с ним и к максимальному таянию ледников и наполнению ручьёв.

Справа ущелье ограничивает необычная жёлтая стена, чернённая в трещинах, будто старинный антиквариат. Впереди, на другой стороне долины, стоит  шоколадного цвета гора.

Мы уже лазим по огромным валунам. Вода скачет рядом  водопадиками.

Но где же выход на травянистую полочку, которую нам обещал Седов? Как только появилась возможность вылезти из каньона и оценить склон, мы предпринимаем такую попытку, но она оказалась преждевременной – склон на этой высоте представляет собой осыпи и курумник, а травянистая полка зазывно зеленеет ещё метрах в 70 внизу.

Но вот до дна всей большой долины –  долины реки Кнорий  –  остается метров 100.

На левый борт  поднимается узкая козья тропочка – и, о чудо! – по ней недавно ходили! И она выводит нас на мягкую зелень травы. Ноги удивленно и благодарно воспринимают ровную и нетвердую поверхность. Уже три дня мы ходим только по льду и камням. Марина от избытка чувств растягивается на траве. Каждая её клеточка счастлива: «Мы спаслись, мы живы!» Мы прошли этот каньон, мы преодолели ледники и осыпи, мы взяли вершину!

Резкий свист заставил нас замереть. Сурок! Жёлто-серый столбик с огромными чёрными глазами не так просто разглядеть среди травы и низенького рододендронового стланика. Но во время свиста сурок шевелится и становится заметен. Вот и норы. Видимо, здесь колония. А он стоит на стрёме. Это здорово, когда тебя — пришельца из царства льда и камня — встречает, хоть и свистом, живое существо. Сурок ещё попозировал, а мы успели снять его и на видео, и продолжили путь.

Начали попадаться лиственницы, небольшие болотца, а на них – дружные семейки крепких маслят. А не отварить ли на ужин грибочков?

А отварить! Я выбираю самые малышовые, крепкие маслятки.

Спускаемся с полки  – и ноги недовольно воспринимают жёсткий речной галечник. Ну, потерпите, уже немного осталось.

Идём в примерном направлении. Озеро длинное, прижато к горам, промахнуться мы не должны – необыкновенной голубизны блюдце мы отчетливо видели с полки, запомнили направление на него.

Перебродили Кнорий в разбоях, вылезли на какие-то странные бугры, поросшие голубичником и брусничником, похожие на  небольшие морены. А может, здесь перемывали породу? Возле приисков тоже бывают такие отвалы. А может быть, паводковая река когда-то наворотила тут дел?

За отвалом виднеется какое-то маленькое озерцо, за ним протока. А, вот оно и смыкается с нашим озером! Здравствуй, озеро Кнорий!

На дальней стороне замечаем оленей – один из них, белый, сильно выделяется на фоне зелени. Ура, олени! Значит, здесь есть люди.

Идем вдоль озера по плоской тундровой лужайке к лиственничной рощице в дальнем конце. Солнце уже давно ушло за массив Мус-Хаи. Сумеречные горы отражаются в Кнории, выглядят необычно и даже таинственно. За широким распадком видны розовые ледники и снежные вершины – это Берилл и его свита в лучах заходящего солнца. Хм – пытаюсь проанализировать чувства, возникающие во мне при виде новых снежных вершин. Вот строки из дневника того дня:

«Горы заснеженные, сверкающий Берилл! Что-то меня туда перестало тянуть. Куда-то делся восторг и азарт ожидания приключения. На вершину тянет, но как-то невзаправду. Отстраненно. Уж очень не хочется снова крутых осыпей, ледников, трещин, каньонов, морен. Оппортунизм чистой воды. (Есть у меня приятель, который подобные настроения называет оппортунизмом, сейчас он на Памире, на сложнейшем сплаве, и я здесь частенько вспоминаю его) Как оказалось – у Марины ровно такое же настроение».

Вчера после спуска мы друг другу сказали, что с нас восхождений достаточно. Но сейчас, в лучах заката, Берилл был очень красив,  красив до кома в горле, до тошноты на свою горную беспомощность.

Ну что же, подумаем об этом завтра. А сейчас – ставим лагерь среди небольших мшистых сопочек, молоденьких зелёных лиственничек и побелевших, словно кости, корней старых лиственниц, валяющихся повсюду,  вросших в белый лишайник между полянок голубики.      Лесотундра – это чудо! Дрова – кругом! Чистейшая вода – рядом. Ложе мягкое и ровное, что ещё надо усталому путнику. Это просто рай какой-то!

Наконец-то можно посидеть у костерка, подкладывая в пламя тугие, перевитые ветрами обломки сучьев и корней. Горят они хорошо —  жарко, смолисто.

Последние события дают нам право на 5 капель.  Ну что же, с горой нас!

«За то, что мы живи!»  (с)  Именно так произнёс чех Питер эту фразу в фильме Ольховского.

Высыпали звёзды. Ночью будет холодно. Засыпаем умиротворенные.

Завтра – днёвка!

18 августа.

Хоть и можно спать дольше – проснулась как обычно, около восьми. Странное хорканье привлекло мой слух. Рядом, в 20-ти метрах по сырой лужайке бродят олени. Те же, наверно, что и вчерашние, их тоже полтора десятка и на том же месте.  Трое из них — белые.

Неужели всё-таки люди близко? Марина вчера утверждала, что наверняка! Но сколько мы вчера ни прислушивались –  нигде не было слышно собачьего лая, не тянуло дымком. А мне кажется, нету тут людей. Оленеводы без собак не бывают. Давно бы уже  какой-нибудь любопытный пёс нас учуял и пришел бы.

Утро! Такое прозрачное и тихое, ни ветерка. На озёрной глади –  идеальное отражение гор. Я  брожу по берегу с фотоаппаратом. Марина ещё спит.

Сегодня днёвка!

Над малюсеньким галечным пляжиком тянет дымок моего костерка. Сейчас нагрею себе воды, и с наслаждением вылью на себя, смывая  мыльную пену. Это просто блаженство какое-то! Если счастье на земле существует, то живет оно здесь и сейчас!

После завтрака Марина изучает карты и отправляется на охоту. За мясом. Искать оленеводов. Она уверена, что они где-то есть. Мне ходить никуда не хочется, я уверена, что оленеводов тут уже нет, ушли, иначе нас давно бы обнаружили собаки. Наверно, оленеводы совсем недавно откочевали, а олени заглядывают сюда по привычке.

Марина ушла, а я улеглась снова спать. Ноги  немного отекли, надо дать им отдых. Я попозже поброжу, пособираю еще грибочков.

Просыпаюсь в пятом часу – Марины еще нет. Ну, пойду по маслята. Обедать без Марины не буду. Пошла – и, как обычно, увлеклась –   обошла всё озеро Кнорий. На противоположном от нашего лагеря склоне, где бегали олени, обнаружилась большая и, видимо, недавно оставленная стоянка оленеводов. 3 чума стояло здесь, оставлены столы, посуда, обувь. Почему-то мешок с песком.

Перехожу болотистую марь – вот и лагерь. Марина уже дома, даже пообедала. Я отвариваю маслята, с картофельным пюре пойдут очень даже неплохо. Надо бы ещё ботинки подремонтировать – нитки, побитые на осыпи, восстановить.

Раненько, около 21 часа поужинали, и – без долгих разговоров – спать! Мысли о вершине Берилл гоним прочь.

19 августа.

В 8.50 еле заставила себя встать. Релаксация! Марина уже сварила завтрак.

Пасмурно и прохладно.

Какой же чудный день был подарен нам вчера!

Эта  стоянка на берегу озера Кнорий стала для нас эталоном «рая».

А сейчас с севера приближается  явно дождевая туча. За полтора часа собираемся и шустро убегаем отсюда, от грозы.

Сегодня у нас – большой переход: вверх по Конгору (16-18км) до перевала Конгор (н/к, 1700м), вниз по ручью, притоку ручья Берилл, потом по самому Бериллу до его слиянием с Каганью, и дальше, по Кагани, пока снова до ГЗЛ (границы зоны леса) не дойдём. (Может, хоть там будут оленеводы?) В сумме это не меньше 25 км.

Туча нас догнала, но зверствовать не стала – чуть покапав,   прошла стороной.

В тундру уже  стучится осень.

Жаль, что сейчас солнышка нет – яркие краски в лучах солнца вспыхнули бы веселей! На одной особенно цветной поляночке среди  оранжевого стланика  и красных кустиков голубики дожидаемся солнышка,  достав фотоаппараты.

Галечников мы умышленно избегаем, идём тундрой — ноги бережем. Идти сегодня много. Постепенно лиственницы  и стланик пропадают совсем. Без деревьев долина стала просторней.

Мы проходим слияние долин ручья Лежоева, по которому ходят на Берилл, и долины Конгора. Каменистые осыпные склоны не покрыты тундровыми мхами. Они стекают в тундру  разноцветными каменными ручьями.

Долина Лежоева притягивает взгляд. И осыпи там цветней, и хребты красивей, и снега белей. Но нет, не пойдем мы на Берилл. Мы, благоразумные трусихи, шагаем мимо манящей долины. Была ещё мысль сходить по ручью Берилл хотя бы до начала каньона, но ноги при мысли о камнях начинают жалобно скулить, а перед глазами встают кадры из фильма Ольховского «Жёлтые маки Сунтар-Хаята», где ребята спускались  по ручью в каньон по верёвкам. Нет уж, пора уже внизу, на воде, рыбу ловить, переглянулись мы, и поспешили к перевалу,  приближая долгожданный сплав: ведь за перевалом лежит уже Кагань, а ещё через 15 км вниз по Кагани – устье нашего любимого Ниткана, а в  шести  километрах  вверх по Ниткану  висит на лиственнице наша забросочка с катамараном. Где-то там, в районе слияния Ниткана с Каганью мы и будем строиться, превращаясь из пешеходников  в водники.

К обеду стало ветрено – находим маленький обрывчик у тундрового ручья. Он прикроет от ветра и пламя горелки и нас.

Я становлюсь поклонницей  горной тундры.

Фотоаппарат уже не убираю. Мне нравится здесь всё – и жёлтые с чёрными подпалинами склоны гор, оранжевая дриада  и белые воздушные пушицы,  жёлтые цветы Курильского чая  и  разноцветные пятна лишайников под ногами.

Идти легко, ни жёстко, ни мягко, в самый раз. Серый курумник местами покрыт  ярко-оранжевым лишайником, будто  накипью.

Вода в перевальном озере поражает  своей синевой,  а его берега – мелкой черной галькой, сохранившей старые следы чьих-то, не Марининых, ног.

Да, Марина впереди. И далеко впереди. Отстала я сильно с этими съемками. Марина превратилась уже в точку на горизонте.  Пропадаю я в тундре совсем!

Проходим слияние с каньоном Берилла, пытаясь заглянуть в  темноту распадков – все здесь ходившие отмечают неприступность каньона.

А на берегах тихо-мирно цветут жёлтые рододендроны.

Чумовейшая  ржаво-жёлто-чёрная стенка тянется у нас по левому борту .  

Напротив впадения нашего ручья в Берилл  сохранилась наледь.

Синий лед высотой  в мой рост, трубчатый, звенящий, омываемый ревущей мутной водой с ледников Берилла, растопленных за день солнцем. Не удержались от соблазна облазить наледь, потопать черными от пыли ботами по белой поверхности снежника.

Появились дарпиры – изгороди для оленей, перегораживающие им уход за перевал. Мы снова в Хабаровском крае. Якутия окончательно позади.

Вот и слияние  Берилла с Каганью. Здесь мы встанем на ночлег. Тщетно вглядываемся в окрестные рощи и прислушиваемся – ни дымка, ни шевеления оленей в рощах, ни лая собак.

Находим условно ровную полянку. Место красивое, но за водой идти далеко, и дрова есть, но не рядом. Юбку палатки по-прежнему прижимаем камнями – за ними тоже пришлось поползать по склону.  Колышки-то тут ещё не втыкаются.

Только поужинали – ливанул дождь. Ну и славно. Спать!

Прошагали сегодня 26 км. Это пока безусловный рекорд.

20 августа.

Утром позволили себе понежиться, тепло, солнышко.

Не торопясь попили уже привычного, но от этого не менее желанного утреннего кофейку с сыром.

Выходим. Что-то сегодня качает. То ли от вчерашнего броска, то ли от общей усталости. Но голода сильного нет, и я даже, похоже, не очень-то и худею. Вот что значит – 500 грамм усиленной углеводной диеты.

Настроение хорошее, иду, песни мурлычу. А в голове крутятся разные варианты решения тактической задачки  – как же нам половчее заброску свою забрать, не теряя при этом много времени. Стапелиться нужно ниже слияния Ниткана с Каганью, чтобы для сплава была вода, а это на 2 км ниже, чем  место нашего будущего сегодняшнего выхода в долину Ниткана. При этом заброска, вещи наши – в 6-ти км выше по Ниткану, там, где в устье Правого Ниткана мы дневали ровно неделю назад, 13 августа. Идти туда, вверх, вдвоём – нерационально, там всего 14 кг груза. Ночевать сегодня на Ниткане, а завтра бежать за заброской, спускаться до Кагани и потом стапелиться – это потеря сегодняшних полдня, ведь до Ниткана мы дойдем к обеду, пусть и позднему.

Н-да, задачка!

Потихоньку начинает накрапывать дождик, погода портится. В густых ивовых зарослях при пересечении разбоев ручья Скалистый, притока Кагани, мы на время теряем друг друга и это, надо сказать, довольно неприятное ощущение. Но впереди широкие просторы Ниткана и мы, конечно же,  увидим друг друга, главное, не терять направление. И точно. Из зарослей на открытые галечники мы с интервалом в 5 минут вылезаем в 70-ти метрах друг от друга.    

Дождь пошел серьёзный, надеваю зеленуху. Стало прохладно.

Но! Нет худа без добра!

В остывшую голову приходит мысль – нам надо на сегодняшний вечер разделиться! Каждому найдётся дело, и в целом мы выиграем по расстоянию и времени!

Конечно, Марина легка на ногу и ближе меня к «рысакам», она почти с удовольствием выбрала «прогулку» за заброской. У неё 4-5 часов светлого времени. А мне, как «рабочей лошадке», гораздо проще протащить в своем рюкзаке груз, который был у нас в двух рюкзаках и примерно через 2-3 километра начать стапелиться. Только теперь мне надо умудриться  всё впихнуть в один рюкзак, ведь Марина пойдет наверх со своим пустым рюкзаком.

Повозившись с мокрыми дровами, разводим, наконец, костёр и быстро обедаем. Делим пополам две последние халвинки с горной раскладки, и Марина убегает, ей надо торопиться. Я тщательно укладываю рюкзак из оставленных Мариной вещей, впихивая их поверх своих, и получаю в итоге здоровенного монстра. Палатка, спальники, газовые баллоны, котелки, все наше горное снаряжение, кошки и веревки, одежда. Сборный рюкзак получился не тяжелее, чем мой собственный рюкзак в начале похода, во время стартовой пешки, но высота его получилась чудовищной. Я не без труда взгромоздила его на себя и поняла, что он выше  моей вытянутой вверх руки. Под таким рюкзаком меня покачивает, не разбежишься.

Конечно, дневная усталость уже накопилась, и Марине тоже придется несладко. Ей нужно отшагать 6 км туда, 6 км назад, да плюс те 2-3 км, что пройду вниз по Ниткану я.

А мне-то идти совсем недалеко.

Задача передо мной стоит стратегическая: пройти немного, но встать лагерем так, чтобы:

1) был материал для постройки рамы катамарана,

2) место для спуска судна в более-менее глубокую протоку, и  —

3) и это главное! Чтобы Марина в сумерках легко меня нашла! Для этого договорились, что, начиная с 20-ти часов, жгу на гальке большой костёр.

Ну что же, ужасно интригующе! У каждой из нас своё задание и ограниченное время на его выполнение. Интересно, правда?

Иду 30 минут. Потом снимаю тяжёлый рюкзак, оставляю его на видном месте и делаю глубокую разведку. То есть шагаю вперед, внимательно осматривая берег. Нужно не только решить три задачи, но и поставить лагерь так, чтобы удовлетворить строгим Марининым требованиям к месту стоянки.

На берегу много  красной смородины  – неплохой выпас!

На глаза попадается узенький островок среди галечника – полтора десятка довольно ровных высоких молодых ив – отлично! Ива легче лиственницы и гораздо гибче, для рамы это хорошо. Слияние проток в 70 метрах от островка –  отлично!  

И ровная полянка с мелкой травкой нашлась. Мне тут нравится. Думаю, и Марина должна быть довольна.

Сигнальный костёр разведу на галечнике – там полно плавника. Отлично устроимся, по высшему разряду. Пятизвёздочная стоянка, сказала бы я!

Итак, за дело!

Возвращаюсь за рюкзаком, приношу его к разведанной полянке. Но лагерь ставить пока не буду – пока светло, нужно найти стройматериал для рамы. А палатку можно и в сумерках поставить. И я принимаюсь за порубку зелёных насаждений. Точнее – за попилку. Топора-то у нас нет, только ножовка.

…Однако, уже темнеет.

Костёр  на галечнике давно горит. До сих пор не понимаю, как я вворотила туда огромную коренюку из валявшегося неподалёку плавника. Ярко-синий пакет на ветке тоже должен привлечь внимание.

Уже срублены и почти обструганы 13 стволов:  4 продолины, 4 поперечины, укосина и два черенка весел плюс запас для выбора. Затесавшиеся среди ив довольно ровные тополя оказались хрупкими и тяжелыми – в брак. Оставшийся материал для стройки катамарана неплох, правда, малость кривоват. 

Поминутно поглядываю на галечники –  нет, пусто, никого на реке. Уже почти девять часов, пойду, поставлю палатку, скоро будет совсем темно…

Что же Марина-то не идет? Галкина – не тот человек, за которого нужно волноваться. Она в тайге – как дома. Но всё же усталость присуща и ей. Я поминутно нетерпеливо выбегаю поглядеть – не видать ли Красной Армии? И только я палатку поставила – качественно, чтоб Марине не переделывать, глядь, а она уж идет! Ура!

Только еле бредет Марина, устала. Спешу навстречу. А она не просто уставшая, а  совершенно измученная. У неё получилось сегодня около 27 км, столько мы еще не ходили. Марина рассказывает, что там, у слияния Нитканов (Правого и основного), уже совсем осень, желтеют лиственницы, краснеет стланиковая берёзка. На перевалы спускается осень  – красиво! Заброска наша цела. А вот Маринины ноги уже не выдерживают гальки, троп не нашлось и пришлось ей лезть по мшистым полкам, по лесным буграм.  Ну, уж обратно-то, в сумерках, всё же по гальке. Так быстрей, как ни крути.

 Мы не виделись четыре с половиной часа, а сколько новостей накопилось! Мы рады, что снова вместе – в душе улеглась тревога. Ложимся поздно и всё не можем наговориться.

В ночной тишине почему-то вдруг сильнее зашумела река. Или чудится? Может, вода прибывает? Но пошел дождь и заглушил все прочие звуки. Я проваливаюсь в сон.

21 августа.

Утро тихое, безветренное. Вылезаем – туман! Да такой, какого ещё не было! Не то, что гор, другого берега не видно. Дождя нет, но с деревьев капает оседающая на ветках морось, все вокруг мокрое. Хорошо, что у нашей палатки большой тент, и все вещи, пришедшие в некий беспорядок после вчерашней рокировки по рюкзакам, сохранены в сухости. Сегодня надо построиться и сколько-нибудь обязательно проплыть.

После завтрака я напилила скруток и в полдвенадцатого мы приступаем к вязке рамы. Из кривоватых стволов извлекаю даже некоторую пользу – получились некие обводы. 16 вязок честно прикручены скрутками в положенных местах. Укосина на 3-х скрутках  тоже нашла своё место. Дом поросёнка должен быть крепостью!  J Люблю надёжность во всем!

Пришлось немного повозиться с вёслами – у нас с собой только лопатки, шурупы-саморезы и отвёртка. Черенки вёсел приходится спрофилировать под изгиб салютовской лопатки весла, ошкурить, местами истончить, облегчая. Потом саморезами прикрутить лопатки.

Туман потихоньку расслоился  – часть поднялась выше середины склона гор.

Часть – зависла на склоне  мохнатой полосой  – длинным горизонтальным облаком. Такое явление, очень красивое, мы наблюдали потом не раз.

После обеда собираемся, привязываем вещи, на ходу для удобства довязывая всякие палки, формирующие палубу, и отпиливая слишком длинно торчащие консоли. «На безопасность не влияют» —   говорил мой знакомый авиамеханик. 

Рюкзаки  мы привязали лишь слегка, ведь будет полно мелких перекатов, а таскать катамаран лучше, конечно, без вещей. Но, как ни странно, переносили мы только один раз. И было 4-5 проводок, где выскакивали в воду, чтоб не шкурить лишний раз о донные камни  наше маленькое судно.

Какое же это наслаждение – сидеть, лишь слегка пошевеливая вёслами, и при этом двигаться, покрывая километры! И рюкзак твой тоже едет, и не на спине, а рядом! Смешно, наверное, этому удивляться, но после двух с лишним сотен километров, честно оттопанных собственными ногами, восторг ДВИЖЕНИЯ БЕЗ УСИЛИЙ был по-детски бурным! Как всё же здорово, что мы водники!

Превращение из пешеходов  в водники  было довольно быстрым – не то, что в противоположную сторону! И вот уже невозмутимо и спокойно мы наблюдаем за мелькающими мимо галечниками, косами, слияниями проток. Вот только разветвления русла заставляют нас напрячь зрение – куда идет больше воды? Щёлкать и сомневаться некогда – скорость большая, мели, разбои, протоки, иногда свисающие с берегов деревья – все препятствия нужно заметить и оценить вовремя, успеть от них увернуться. Расслабленным наш сплав, пожалуй, не назовёшь. При разветвлении угадать протоку получается не всегда – изначально мелкая протока, почти непроходимая, не ветвится больше, а выбранная нами более полноводная – снова многократно дробится, и тогда приходится быстро спрыгивать, ведя катамаран в проводку.

Надо отдать должное нашему маленькому зелёному другу-катамарану –  Маринино детище, три с половиной метра длиной  и меньше куба объёмом,  он у нас почти новый, в отличие от прочего снаряжения, видавшего виды.

Он довольно  крепко сшит, а внутренние баллоны склеены надёжно – не травят совсем. И мы бережём его – стараемся не волочить зазря по камням, а на ночь чуть сдуваем и привязываем.

Полтора часа сплава и пройденные 7км не утомили нас, но вставать уже пора. Первая наша стоянка – на прекрасном высоком мысу перед впадением Когара, на левом берегу. Скальные глыбы лестницей спускаются к воде, чалка удобная, улово большое. Закатное солнце вызолотило высокий левый берег за нами, клочья облаков на горном склоне. Вода, днём имевшая нереальный синий цвет, стала серо-стальной, как только солнечные лучи ушли с её поверхности.

На берегу – жёсткий ковёр. Среди брусничника полно маслят, и, несмотря на то, что я здорово замёрзла (завтра оденусь по-другому!), настроение – замечательное. Всё у нас идёт как надо. Один только минус – мы снова на 300-граммовой раскладке, читай – без сладкого. Снова у нас лишь крупы, супчики, да сушеное мясо. А мы так уже привыкли к халве и козинакам!

Н-да…  Надо ловить рыбу. И желательно – сладкую!

Забросы в хорошие на вид, казалось бы, рыбные места – результатов не дали. Стандартные хариусные места оказались пусты.

Вечерний дым от костра стелется вниз по реке. В плохие погодные приметы верить не хочется…

22 августа.

Утром  туман такой, что не видно не только гор, но даже другого берега протоки, а она совсем неширокая, метров 20. И до протоки метров 20. Всего – 40 метров видимость. Для безопасного сплава это маловато: предшественники предупреждали о заломах – навалах на нанесенные паводком штабеля бревен в месте резкого поворота русла. Да и одиночные коряги в русле встречаются. Опасно.  Короче – ждем середины дня, пасёмся на ягодах. 

Пока пережидаем утренний туман и сидим на берегу – есть условно не хочется. Условно – потому, что есть теперь хочется всегда. Из-за стола мы теперь встаём по-французски, с чувством лёгкого голода. Ну, а садимся, конечно же, по-русски – с чувством зверского голода.

Дождавшись улучшения видимости, стартуем.

Удивительное дело – стоит только спустить судно на воду, как в животе просыпается рычащий хищник. И что же мы не пообедали!

Как нарочно, впереди обозначилось сужение проток, берега стали лесистей, участились по берегам завалы. Чалимся, смотрим. Пока обносов нет, но часто торчащие из завала брёвна перекрывают весь просвет протоки. Нам нельзя ошибиться, прощёлкать, налететь на бревно. На нас нет ни спасжилетов, ни касок, ни цельных гидрокостюмов. Мощная вода легко затолкает под завал наш малюсенький катамаранчик. Завалы –  намного хуже и страшнее порогов. Камни – они честные. Они всегда обозначат себя заметным буруном.  Другое дело – брёвна, вода течет сквозь завал, а мы своим катамараном, если нас припечатает,  лишь добавим завалу объёма. Поэтому идем мы очень осторожно. 

На одной из экстренных чалок я больно ударяюсь о галечник старым синяком –  голенью, и, то ли от боли, то ли от голода, чуть не падаю в обморок. Марина спасает меня холодной водой в ладонях и давнишней запасённой конфеткой. Спасибо, подруга!

Разбои продолжаются, несколько перетаскиваний, да несколько проводок по мели. Но в основном – плывём!

Обедаем поздно, около 17-ти часов, когда рёв в животе становится явственно слышимым.  На обеде подсушиваемся и греемся после прошедшего дождика. Сухарь, жидкий суп да кружок колбасы – вот наш обед. Ещё остался чеснок – он скрасит разнообразием наш стол.

Около 20-ти часов, когда солнце уходит за горы, на воде становится по-настоящему холодно. Но едва мы решили, что пора, наконец, вставать, как приемлемые места незамедлительно закончились. С трудом пробираемся через лабиринт проток  к правому коренному берегу, он высок, лесист и обрывист. Я окончательно замерзла, а Марине всё не нравятся берега – места неподходящие. Темнеет, и на воде уже становится попросту опасно. Я, повысив голос, настаиваю – встаём вот здесь! Ну, просто вот –  где мы есть – там и встаём! Забросим мечту о красивых стоянках – уже не до красоты! Впереди в русле виднеются коряги!

 Как оказалось, проинтуичила я вовремя – в 50 метрах впереди три четверти русла перекрыты брёвнами. Брёвна на струе! Вы когда-нибудь ходили паводковые реки в Подмосковье? На берег немедленно!

Марина сделала всё, что могла, облазив берег в обе стороны на сотню метров. Место, тянущее больше, чем на две звёздочки, не нашлось. Но для этого мохового, дремучего, заваленного гигантскими  брёвнами леса нужно явно снижать планку – выбора нет. И, в конце концов, много ли нам надо?

Ровный пятачок нашёлся, лиственничные сучья огромных поваленных лиственниц разной степени сухости – в ассортименте. Сложно только с вытаскиванием катамарана и набором воды – берег высокий, сыпется. Но и с этим мы благополучно справляемся. Сегодня на ужин чечевица с маслом  и мясом. Я досыпаю всяких травок-приправок. Очень вкусно! Мясо оказалось жестковатым для Марины, а я вроде ничего, справляюсь, хотя жевать  его не просто. А кто говорил, что будет легко?  Чай – пустой, но все же ещё с сахаром. А чечевица – это вещь!  

Ой, что-то все мысли о еде!

Вчера мне начали сниться торты. Я лазила по каким-то склонам с двумя коробками в руках, причём вместе с Мариной! Склоны… торты – это ладно. Но вот почему я немедленно во сне их не съела? Загадка. 

Да, голодновато. Пока у нас рыбы нет. Ловить пытаюсь всё время, но хороших ям, какие бывают у высоких скальных берегов, пока очень мало. Может, они появятся ниже? 

К ночи опустилась облачность, все затянуло. А в 8 утра пошел дождь.

23 августа.

К счастью, дождь быстро кончился, развиднелось, облака поднялись, горы открылись. На стоянке задерживаемся – ремонтирую Маринино весло. Вылетел шуруп-саморез. Запасных шурупов нет. Эх, говорила Марине – найди гнутое цевьё для весла, а не прямое, ведь лопатка-то салютовская –  гнутая! Прикручиваю лопатку проволокой, подложив в просвет небольшой деревянный чурбачок.

Выходим в 11.30 уже по солнышку.

Быстро выясняем, что стояли мы в 2-х км выше слияния Авлии и Ниткана. Вот так образуется Юдома (кстати, ударение на первый слог, как и в слове ХАндыга).

Где собственно произошло впадение – мы не заметили, уж больно много в разбоях   различных разветвлений и слияний русла.

Очень скоро после впадения в Юдому  река сузилась и повалила в лес. Сразу стало очень мощно. По берегам и в русле брёвна, очень стрёмно. Перед одним таким неприятным заломом долго раздумываем, идти нам или обносить. Обнос – до горизонта, по галечнику, заваленному брёвнами. Ну и ну.  Обнос завала – с  завалами!  Но хоть не по лесу, а по открытому месту. Проход по воде – ровно в габарит, это довольно крутой вираж, причем слева манёвр нам ограничивает одно продольно по струе лежащее бревно, а справа, наваленные в хаосе  стволы, корни, ветки, вдоль которых треком несется вода, раскачивая у поверхности брёвна, застрявшие в заломе одним концом. Решаем идти. Нести, кажется, совсем уж далеко и тяжело.  Но понимаем, что всё же рискуем, а на ошибку не имеем права – время для манёвра минимально!

Мы осторожно сползаем вдоль левого бревна и у нижнего его конца ударяем по вёслам, чтобы удержаться на внутреннем радиусе поворота.

В таких местах ошибка может очень дорого стоить, это ничуть не проще, чем лазить по отвесным скалам. И я даже сейчас, спустя несколько лет, не смогу однозначно сказать, что для меня страшней –  горы, с которыми, будем честными, я всё-таки на «вы», или вода, на которой я почти с рождения. Тем более что на этой реке мощность струи часто меняется, то она тихо журчит, то устремляется внезапно в узость между корягами, завалами или мелями. Сильный снос при траверсе струи  частенько чувствуется лишь тогда, когда до препятствия – корня, бревна –  остается предельно малое расстояние. Поэтому обычно при уходе от препятствия и пересечении струи я закладываю заведомо больший угол, чем требуется  для простого попадания в проход. Ведь катамаран движется не совсем  туда, а иногда и совсем не туда, куда смотрит его нос! Проще говоря – я «целюсь выше».

Немного поспорили с Мариной по поводу теоретических и практических вопросов поведения судна в гидродинамической среде. На песке порисовала векторы. Слегка удивилась своим выводам – ведь в туристской среде Марина позиционируется как водник. Выяснили водный опыт – оказалось, что на катамаране кроме Путоран в 1996 году Марина ничего не ходила, да и то дело было на четвёрке.  На двойке она сидит  практически впервые. На байдарке – опыт Карельского и немного Саянского уровня, которого, в общем, хватило и для галечной Чукотки – известно, что серьёзных порогов там нет.

С моей точки зрения, Маринино желание капитанить на судне было странным (исходя из её опыта), но вполне согласовалось с её внутренним самоощущением в этом походе, и было с готовностью мной учтено. Марина командовала, на простых местах рулила, я помалкивала. Но иногда, в ответственные моменты сплава, если капитанское бездействие становилось опасным, я не выдерживала. Мои манёвры и команды «выстави угол (траверса)» и «держи корму»  оказались для Марины новыми, но через некоторое время мы стали понемножку друг друга понимать.

День сегодня солнечный, на воде ещё ничего, прохладно, а на берегу – жарко! Пока на обеденном костерке закипают по очереди котелки для супа и чая, лениво валяемся в тени, в ивовых кустах.

Есть время взглянуть на пройденное.

За спиной потихоньку в дымке растворяются силуэты гор, образующих долины Авлии и Ниткана. Прощайте, цветные горы Сунтар-Хаята! Сейчас мы покидаем их без сожаления, ведь впереди протяжённый сплав, и мы, как водники, ещё не успели им сполна насладиться. Впереди рыбалка, потом волок, снова рыбалка, красная икра и медведи! Тоска по цветным горам появится потом, после того, как  дома не торопясь рассмотришь привезённые фотографии, увидишь и впитаешь наконец то, что в спешке и на бегу некогда было впитывать. А оранжевые осыпи со склонов, переходящие в  оранжевые  же тундровые  лужайки, лишь оттенённые зеленью трав в зоне безлесной тундры, нам уже не встретятся в пути.

Прощай, хребет Сунтар-Хаята!

По левому борту нас теперь сопровождает Юдомский хребет, но эти горы гораздо ниже, и, хотя их вершины тоже безлесны, они не несут на себе ледников.

Пролетел вертолет. Он держит курс на север, туда, откуда мы плывем. Далеко, на грани видимости. Он выбрал долину Авлии. Значит, там ещё стоят оленеводы.

Обед сегодня опять затягивается. Договаривались же обедать в 15 часов. Но в 15 ч. Марина только место для обеда начала высматривать, до этого и слышать не хотела. В итоге обедаем в 16ч, а это значит, что становиться сегодня будем опять в потёмках. Вечером отдыхать совсем не получается. Светового времени не хватает. Зато утром его полно. Когда просыпаемся – уже во всю светло, солнце встало, только закрыто горами. Пожалуй, пора на Хабаровское время переходить, а это плюс час к тому, что у нас на часах, к Якутскому.

Хотелось в суп грибочков положить – хоть чем-то ощутимым желудок наполнить – так нет, кругом перестарки, молоденьких грибов нет.

Похоже, отстаем от графика Ольховского – не дотянем сегодня до его стоянки. Может, вода у них была больше, и не досталось им столько мелей и обносов, сколько нам? Хотя сегодня грех жаловаться, русло в основном выраженное, разбои редки, на мель сели за весь день раза 3-4. Заломов стрёмных больше не было, река читается с воды. Рыбы так и нет, хотя видели гагару с рыбкой в клюве, да и чайки носятся над нами частенько.

Вечером, как обычно, около 20-ти часов, когда мы начали задумываться о ночлеге, все приемлемые стоянки немедленно попрятались. Но, к счастью, на плавном правом повороте наконец проглядывает впереди довольно высокий бережок. В русле здесь камни – что-то типа шиверы. В ста метрах от чалки нашлась прекрасная стоянка с чумовой голубикой, раскидистой лиственницей, в корнях которой обнаружилось старое костровище с ржавыми консервными банками. Марине ещё пришлось побегать по поляне в поисках ровного места для палатки, а мне – бегать никуда не пришлось (разделение обязанностей!). И маслята для супчика и лиственничные сучья для очага нашлись прямо под лиственницей, ставшей нашим кровом. Стоим мы чуть ниже Нельдтека напротив ручья Голубого.

Похоже, догнали график Ольховского – они стояли где-то здесь!

Быстро стемнело, вышла луна, высыпали ярчайшие звезды. Марина без фонаря – потеряла, когда ходила за заброской – ушла спать пораньше. Сижу под звездами, чай допиваю. Млею. Захотелось и спать лечь прямо тут, под этими звездами и этой лиственницей, но, поразмыслив немного – роса сегодня будет обильная, да и комары явно проснутся с утра раньше нас – поползла все же в палатку.

Эх! А какая была идея!

24 августа.

В 8 утра в палатке стало невмоготу – жарко.

Вылезаю. Утро – яснейшее! Пойду, попасусь на голубике. Марина спит. За час наедаюсь голубики до оскомины. Теперь –  готовить завтрак. Тут и Марина вылезла.

Собираемся быстро. Но все равно – уже одиннадцатый час. Договариваемся, что не будем по ночам больше плавать, с воды уходим не позднее 19.30 – 20.00 часов, когда на воде уже реально холодно. А это значит, что поиски места для ночлега начинаем в 19 ч, тогда будет время и порелаксировать у костерка под звёздами, тогда отдых получится полноценным, а  утром подъём будет бодрым и своевременным.

Запись из дневника: «С утра на реке – разбои, брёвна, всё, как обычно. Привычно рулим, обходя препятствия.   На разбоях как-то вдруг, без предысторий, зашла речь о человеческих недостатках, о личности и о гордыне.  И тут, ни  с того ни с сего, Марина выпалила мне перечень моих недостатков.   Хм… ну что же.   Высказали друг другу всё, что накопилось. Зато потом стало полегче. Ведь мы уже больше 3-х недель вдвоём. И уже две недели ВООБЩЕ не видели людей. И сколько ещё не увидим!»

Сейчас, по прошествии времени, я думаю – может быть, так проявилась реакция на то, что я оказалась опытнее, чем Марина ожидала? Или просто усталость? Или моя усталость?  Может, я где-то вспылила зазря или сказала что-то неосторожно и сама не поняла этого?

Ну да ладно — притирки напарников без взаимных обсуждений не бывают.

Что ж,  я обещала себе мириться со всем, что будет происходить. И  мне, в общем, это не трудно.

Сегодня опять жара. Облака редки и кучкуются где-то позади, над горами, у горизонта. Вот желтеющая тополёвая рощица, в тени которой мы останавливаемся на обед. И ива тоже желтеет. Только лиственницы выделяются зеленью.

На обеде сбегала через галечники до коренного берега – за грибами. Маслятки в кедровом стланике нашлись, а так же обнаружились следы  большого лося и медведя. Пожалуй, на ходу надо попеть песенку!

На сплаве весь день  сегодня  пытаюсь кидать блесну  во всех мало-мальски рыбных, на мой взгляд, местах – сбойках, ямах после мелей, уловах. Недоумение моё час от часу растет. Если здесь есть рыба – она должна уже была взять! Вот небольшой порожек, а точнее, шивера – крупные чёрные камни в русле. Кидаю за камни, под берег, довольно высокий в этом месте, похожий на тот, где мы сегодня ночевали. Безрезультатно. Но вот река делает поворот, и конец порожка оказывается в тени деревьев, растущих прямо над обрывом.

Удар! От неожиданности я вздрогнула и даже, по-моему, вскрикнула.

Удар был мощный, рыба или промахнулась или сразу сошла, но это была РЫБА!

Марину, до этого лишь слегка лениво шевелившую веслом, словно включили в сеть!  Мы азартно начали бомбить в два спиннинга. Теперь мы точно знаем – рыба есть! Дело за малым – поймать! Но вот это-то как раз нам и не удаётся. Я начинаю анализировать разницу в местах и вдруг понимаю – тень!!! Дело именно в тени! В подтверждение моей догадки, уже при низком солнце и длинных тенях, под высоким обрывчиком  я  подсекаю ленка! И именно в тени, и, конечно, на сбойке! Ура!  Это наш первенец! Наконец-то! Как же это здорово, у нас сегодня будет рыба! Ленок весит килограмма полтора, может – чуть больше.

Встаём, как договаривались, ровно в 19 часов на великолепной полочке с белым мхом, голубикой и кедровым стлаником, не дойдя 10км до реки Кабалки. Где-то справа только что впала река Голыньэя, а Юдома совсем недавно потекла одним руслом.

На нашем месте ночлега – множество пеньков, а чуть повыше обнаружилась старая стоянка оленеводов – сложенные в кучу жерди от чумов и целые, неразобранные остовы.

Тут же занялись ужином, палатка – потом!

Сегодня будет уха! 

Я отправляюсь чистить и потрошить ленка, Марина на сей раз занимается очагом. Здесь когда-то был пожар, поэтому тонких черных сухих стволов засохших лиственниц  тут в избытке, через пару минут костёр пылал, а ленок варился в котелке. Юшка, пара хороших кусков рыбы –  голова ленка пополам – вот это жизнь! Мы обе оказались страстными любительницами рыбьих голов. Ну надо же! Раньше на этом поприще у меня конкурентов не было. Полрыбы – уже неплохо. А ведь ещё ужин!

Это был удивительно тёплый вечер.  Внизу перед нами тихо струилась Юдома-река. 

За рекой среди невысоких холмов постепенно таяло солнце, на темнеющем чистом небосводе силуэтами вычернились ажурные ветви лиственниц, а среди веток зажглась  первая звезда, спутница заката.

Мы валялись на мягком теплом мху, закинув руки за голову, рассказывали друг другу о своей жизни, о детях, о друзьях. Ведь нужно же за поход всё-таки узнать что-нибудь друг о друге!  

Так уж получалось, я часто рассказывала Марине о своих друзьях. Одни из них в это лето пошли на сплав на Приполярный Урал, другие от верховьев до устья всю Нижнюю Тунгуску. Ещё одна команда путешествовала в Путоранах. Кто-то – в детском походе в Карелии. А кто-то – в сложнейшем сплаве на Памире. Друзей мне здесь, конечно, не хватало. Я ясно представляла их, весёлых бородатых бродяг, несмотря на разделяющие нас тысячи километров.

Видимо, тоска по друзьям звучала в моём голосе, потому что Марина спросила:

«А тебя вспоминает кто-нибудь так же тепло?» 

«Конечно, — ответила я. —  И вспоминают, и переживают»

Я знаю, что это так, и эта уверенность помогает мне в пути. Друзья знают, что мне хватит сил на задуманное, и я не могу их подвести! Они помогают мне, незримо находясь рядом. В такой счастливый вечер не грех выпить по 5 капель – за тех, кто ждет нас дома, и за тех, кто так же как мы – в пути!   

25 августа.

Дружно встаем в 8. 

Кофе сегодня заканчивается. Грустно. Зато сыр еще есть. Теперь наше утреннее лакомство – заплавленную кипятком сырную стружку –  мы будем есть с чаем, а не с кофе.

Вспоминая вчерашнюю юшку, решаем ловить сегодня максимально, бомбить в два спиннинга везде, где покажется перспективным.

Сегодня гор не видно – река с утра затянута туманом. Но только выходим на воду – выходим и из тумана. Он остается позади. А мы выныриваем на ярчайшее солнце. Правда, дует ветерок, и не так жарко, как вчера.

Сегодня нам предстоят Ворота Юдомы – по описаниям, самое красивое место на реке, где она входит в небольшой каньон с отвесными каменными стенками высотой до 10-12м. Порога там вроде бы нет. Незадолго до ворот должен впасть левый приток – река Кяла.

А рыба не ловится опять – хоть убей! Все места, где она обязана стоять – отбомбили на совесть, исхлестали блёснами во всех направлениях –  по течению и против, вдоль сбоек и поперёк, белыми, медными и латунными вертушками. Может, хоть в Воротах получится – должны же там быть улова и глубокие ямы, раз вся вода соберётся в одно русло.

Подошли к каменной узости, здесь что-то типа порога. Треугольный язык, стоячие валы. Зачалились, покидали блёсны по очереди в уловах обоих берегов. Пусто. Чудеса! Еще одна узость – и здесь тишина! Правда, тень от высоких скальных берегов маловата, ведь река здесь течёт на юг, и солнце тоже на юге.

Встаём на обед на пологих выступах скал правого берега. На коренной берег не сунешься – чащоба непролазная. Но на плитах  и  плавника полно и комаров сдувает, очень удачно. Под скалы, конечно, по очереди покидали. Есть яма, есть сбойка, есть большой камень в струе и за ним «тень». Но рыба будто вымерла. Величайшее рыбацкое недоумение и досада! Суперзабросы остаются невознаграждёнными. Впору упасть духом.

Ладно, обедаем.

Пока отдыхаем да обедаем, на улово между двух скальных выступов наползает тень от высоких тополей. Эх, попытка не пытка, пойду  брошу ещё наудачу. И таки ДА! На третий заброс – здоровый ленок, килограмма на три-четыре. С трудом удерживая бешено рвущийся в руках спиннинг, зову Марину. Да она и сама увидела, бежит. Эх, такой здоровый, не вытянуть, леску точно оборвёт! А подсачника  нету. Марина хватает за леску, испуганная рыба отчаянно бьётся и… сходит.  Э-хе-хе-хе… Что ж. Надо поставить побольше блесну, что ли. Ну, ничего, мы свою рыбу ещё поймаем! 

Сразу же  после обеда входим в каньон. Вот они, ворота Юдомы!

Стены высотой до 15 метров, извилистые скальные коридоры, по зелёной воде мечутся блики солнца. Течение слабое, но всё же поток отражается от стены к стене, закручивается воронками, вспучивается поганками. Сначала мы дружно снимаем. Первым по приоритету предметом, занимающим мои руки в столь зачарованном месте, стал, конечно, фотоаппарат. Рядом с каким-либо удачным выступом скалы с глубоким омутом на смену фотоаппарату быстро приходит спиннинг. И уж в последнюю очередь, при угрозе столкновения со скалой – весло. Рук не хватает явно. Марина снимает все время.

Каньон недлинный, несколько сот метров, но очень необычен и красив.

Слева, за треугольной скалой впал приток, и  тоже в каньоне! Это слияние каньонов смотрится совсем уж как в затерянном мире.

За очередным поворотом скального коридора вдруг становится понятно, что вот и конец каньона, дальше идёт обычная таёжная река и скалы справа и слева от нас – последние! А мы так ничего и не поймали в таких исключительных скальных ямах! Я в отчаянии бросаю фотоаппарат и спиннинг, и хватаюсь за весло. Быстрее со струи, хоть в одну лопату, но в улово, иначе нас утащит далеко от этих Юдомских ворот, от невысоких коричневых  скал.  Последнее тенистое улово за последней скалой, с последней  глубоченной ямой!

Марина нехотя убрала камеру, но всё же помогла, и вот мы уже крутимся в стоячей воде, бомбя зелёную бездонную яму блёснами с четырёх рук. Я стараюсь кидать свою удачливую форелевую вертушку с колокольчиком  ближе к скале, где тень тенистей и яма ямистей! Марина торопливо прочесывает своим медным Mepps-ом с жёлто-красным сердечником всю поверхность улова, быстро, не давая заглубляться блесне.  И тут – у Марины рывок и леска пошла стремительно сматываться с катушки. Рыба! И, судя по треску катушки, не маленькая. К сожалению, трещотка у неё затянута слишком слабо, поэтому рыба без усилия разматывает лесу, несмотря на неимоверную скорость Марининых рук. Ну что же, они пока потягают друг друга, а свободные руки теперь есть только у меня.  Я быстро сматываю свою снасть, хватаю весло, зачаливаюсь – небольшой каменистый пляжик оказывается весьма кстати. Даже снимаю на камеру несколько секунд борьбы. А Марина водит монстра, как я совсем недавно, в Карелии, месяц назад, выводила в одиночку и без подсачника здоровую семикилограммовую щуку.

То, что это большая рыбина, понятно по усилиям, с которыми Марина держит леску в натяжении. Катушку она крутит с предельной частотой. Эх, нет ещё одной пары рук, чтоб снять на видео весь этот увлекательный процесс! Мне-то надо помогать, нельзя допустить схода,  а в одиночку такую рыбу вывести трудно, уж это-то я знаю! 

Но вот рыбина устала. Марина, вжавшись спиной в прибрежные кусты, подтягивает её к камням.

С капроновой ветровкой в руках, зайдя от глубины, накрываю рыбину, наваливаюсь весом. Нащупываю жабры. Всё! Теперь не уйдёт! Сильная и скользкая рыба вывернулась бы из рук, не будь у меня в руках ткани. Так на Кольском мы когда-то с друзьями доставали из реки попавшуюся на блесну большую сёмгу.

Рыба была тёмная, коричневая, башка плоская и зелёная.. Плавники и хвост красные. Именно красные, а не оранжевые, как у знакомых пресноводных рыб. Мне почему-то вдруг представилось, что это красная рыба, наверно я очень жду именно красную рыбу!  Вот было бы здорово!

Марина говорит – наверно таймень. Может и таймень, сейчас  узнаем. 

Поснимали на видео, пофотографировали.

Восторгу нет предела! Теперь мы наедимся! К нашим трёмстам граммам в сутки добавятся килограммы легкоусвояемого белкового продукта! Кстати, сколько этих самых килограммов? Вспомнив свою недавнюю щуку, у которой я не могла дотянуться пальцами одной руки через затылок от одной жабры до другой, потому что длины ладони не хватало, и которая свешивалась от уровня груди до земли, оцениваю тайменя таких же габаритов килограммов в семь, без рыбацких преувеличений. Только у щуки была явно меньше голова. Этой же головы тайменя хватит на нас двоих с лихвой! Марина, зная мою склонность к занижению, будь то пройденные километры, уклон склона или вес пойманной рыбы, оценивает последний в восемь кило.

 Я деловито достаю свой острый нож, быстро перерубаю хребет у головы, ведь рыба хоть и оглушена, но сильная и ещё живая. Мясо оказалось белым, шкура – толстой, хребет в палец толщиной, а чешуя мелкой, но все же заметной. Отделяю жабры, потроха. Мясо режу кусками, складываем в капроновый мешок, Марина ассистирует мне. Часа два ещё идти,  поэтому рыбу привяжем в мешке прямо на палубу. До притока Юдомы — Мората — ещё далеко, а сегодня нужно  пройти максимально.

  Плывём. Счастье у обеих – ну просто не описать! Так поневоле начинаешь понимать, что рыбалка – это спорт. Возбуждение, азарт, вызванные адреналиновым вливанием от поимки рыбины долго ещё звучат на нашем судне восторженными восклицаниями. Меня распирает от счастья, я без умолку рассказываю Марине всякие истории и байки из путешествий последних лет. От полноты чувств я даже вручаю ей награду – сэкономленную в последний день пешки конфету – халву в шоколаде. Но Марина благородно замечает, что тайменя мы поймали вместе и конфету съедим вечером пополам.  Со стоянкой решили не затягивать, ведь готовка займет немалое время, да  ещё надо не торопясь оторваться на рыбе! 

В семь двадцать  в устье ручья Тёмного попадается приличная стоянка – старая гарь, поросшая молоденькими лиственницами, просторная, со множеством дров.

 Я сразу занялась ухой. На этот раз решила сварить правильную уху – сначала пару минут кипят травки-приправки, лаврушка и укроп, потом лишь кидается рыба. 2 минуты покипела — и готова. Сначала варю только перья-плавники. Уха уже навариста! Котелок-то у нас маленький, придётся варить в несколько приёмов. Первую пробу можно уже снимать. Дальше в котёл пошла челюсть, потом сама черепушка, потом снова перья, хвост и молоки – четверная уха! Наваристая, даже чересчур! Вкусная рыба, жирная. На голове – полсантиметра сала. А вот щёки оказались совсем несъедобны – резиновые желваки. 

Началось обжорство — ешь-не-хочу, без ограничений. Кашу даже и не стали варить, чай только сделали.

С поимкой рыбы по нашим солевым запасам был сделан ощутимый удар.  Столько соли мы ещё не потребляли. Пить теперь будет хотеться все время.

Пока не стемнело, засела за сагудай.

Сагудай — это вещь!  Давно знаю, что лучшего и одновременно более быстрого способа приготовления рыбы на долгий срок просто нет. Специально для этой цели я затащила в сердце Сунтар-Хаята луковицу и пузырек с уксусной эссенцией. Если рыбы много, то лучшего способа и для хранения её тоже нет. Сагудай назавтра становится только лучше, а ещё лучше — на послезавтра, хотя первую пробу можно снимать уже через несколько часов. Делать сагудай я научила и Марину, но вся эта долгая возня её не очень прельщает.

Но что делать? Вожусь.

Потрескавшиеся руки болят от воды и соли.  Нужно много резать, потом солить и перемешивать.

Рыба режется небольшими кусочками, пересыпается специями — молотым перцем и  сухими травками – приправами для рыбы. Дальше нужно порезать лук и развести до слабо кислого вкуса  уксус. Рыба перемешивается с резаным луком, заливается с вЕрхом разведенным уксусом и ставится под гнет. Делать сагудай меня научил еще в Путоранах  давнишний приятель, и теперь этот рецепт пришёлся как нельзя кстати.

Сделала я сагудай,  еле успела до темноты.

Готов он будет завтра (хотя Марина взялась утверждать, что промаринуется рыба быстро, всё будет готово буквально через пару часов и, дабы убедиться в своей правоте, вставала даже ночью, снять пробу :), а пока мы млеем под звёздами.

Настоящий тёплый летний вечер. Сытый живот, ленивая нега.

Удивительное забытое состояние – я не хочу есть! И даже не могу!

До левого притока Юдомы Мората мы сегодня не дошли около 10км. Если мы завтра поймём, что Морат вверх не проходим, то нужно будет  сплавиться до начала тропы (40км)  или до начала традиционного волока (ещё 50 км).

Напомню, стратегические расклады здесь такие:

Юдома, по которой мы сплавляемся сейчас, делает огромную петлю по Хабаровскому краю и Якутии, впадает в Алдан и затем в Лену, и, таким образом, принадлежит бассейну Лены и Ледовитого океана. Но совсем недалеко в параллельном направлении протекают реки бассейна Охотского моря. И туда выплыть гораздо интересней, что и делали наши предшественники. Наиболее близка река Кетанда, впадающая в Урак и вместе с ней — в Охотское море недалеко от Охотска.

Итак, нам предстоит волок.

Традиционный волок на Кетанду — 20км озёр и болот — мы отмели как неинтересный ещё дома. Тем более, что до него ещё 40 км нудной гребли по постепенно замедляющейся, становящейся всё более таёжной Юдоме. Ещё дома, изучая карту, мы придумали сделать волок по Морату, возможно, бечевой, около 50 км, далее волок — пеший переход около 15 км через небольшой перевальчик высотой 1000 м. Суммарный набор высоты составит 400 м, и далее — сплав по Бургали — реке, одноименной с той, что стекает с северных склонов Мус-Хаи, и чьей гостеприимной долиной мы воспользовались для восхождения на вершину. Эта Хабаровская Бургали, в отличие от Якутской, течет на юг и сливается с Кетандой повыше поселка с одноименным названием — Кетанда.

Это здорово! Мы снова оказываемся в верховьях горной реки, а слева от нас будет грандиозная горная страна под названием Юдомский хребет.

Правда, охотник Погодаев, а сам он родом из Кетанды, предупреждал нас, что на последних 10-15 км перед поселком река уходит  в камни и нам придется идти пешком по сухому руслу. Это помимо прочих неудобств означает ещё один стапель. Плюс — только один: подольше оставаться на горной реке.  Но минусов  много — подъем бечевой, большой набор высоты, сухое русло Кетанды.

При внимательном изучении карты ещё дома мы заметили тропу, ведущую из Якутского посёлка Аллах-Юнь в сторону Хабаровского края, эвенского поселка Арка и далее в Охотск. Оказалось — это часть древнего Алдано-Охотского тракта, упоминавшегося в книге Р.Седова. Возможно, именно этим путем шли к Охотскому морю 1-я и  2-я экспедиции Беринга и Чирикова!

Конечно, тракт – слово громкое. Максимум, на что здесь, в совершенно безлюдной части Хабаровского края, можно было рассчитывать – это на оленегонную тропу.  55 км просто пешей тропы. Без бечевы и почти без набора высоты. Эта тропа имеет ещё один плюс – она приводит в посёлок оленеводов Кетанду. Это само по себе интересно, и вдобавок дает возможность пополнить запас продуктов на конец маршрута.

Традиционный волок – расположен ещё дальше, чем начало тропы, ещё ниже по Юдоме, и он всегда остается про запас, если не понравится Морат или не найдём тропу.

Марина, похоже, заранее решила, что  Морат ей не понравится. И действительно, там можно застрять в таёжных завалах. Забавно наблюдать за ней, подыскивающей аргументы в пользу  оленегонной тропы. Мне вариант тропы тоже больше нравится – он надежней, логичней, да и просто интересней! Но окончательное решение принимать, видимо, Марине. Я-то, как обычно, помалкиваю,  свое мнение высказываю только тогда, когда считаю это необходимым для безопасного продолжения маршрута, либо когда Марина советуется со мной. Но после горы … Да, после горы Марина советуется теперь часто. Но в этом случае  она уже не советуется, а просто уговаривает пойти именно тропой.  Что ж, это совпадает с моим мнением. Конечно, идем! 55 км – это примерно 3 дня – рассчитываем мы, а значит, получаем выигрыш по времени – ведь до начала традиционного волока только грести нужно ещё два дня! 

Как же мы ошибались с этими тремя днями!

Но об этом позже.

26 августа.

Ночью вылезали по паре раз – с юшкой и чаем  жидкости выпито немало!

Утром небо затянуло облаками – наползли за ночь. Но осталось тепло. Завтракаем сагудаем. Отменный получился деликатес. Сагудай, повторюсь, – это вещь! Главное здесь – угадать с количеством уксуса. Добавишь много – получится кислятина. И, как следствие – изжога. Добавишь мало – будешь есть просто сырую рыбу. С уксусом я угадала в аккурат, сагудай получился – мечта гурмана!  Но жидкую рисовую кашку сварили на всякий случай. Ну и чай, конечно. Правда, пустой. А на обед будет вареная рыба, с которой вчера вечером не справились, и сагудай. И чай, опять пустой.

Облака быстро растащило – выходим в 11ч уже по солнышку.

В час прошли Морат – заваленное бревнами  дремучее русло узкой таежной речушки. Все понятно с Моратом. Волок по нему не обсуждается. Идем дальше, сплавляемся до тропы. Найти бы её ещё. В месте, где она пересекает Юдому – брод. Надеемся, что опознаем место брода легко.

Итак, сегодняшняя наша цель – начало тропы. Но нужно выполнить два условия – доесть тайменя, чтоб не тащить, а также перегрести внезапно вставшую Юдому.

Перед нами – широченный разлив с пляжами по берегам и множеством топляка в русле. Оказалось –  река встала.

Совсем. Ну, просто бассейн с абсолютно стоячей водой. От унылой гребли начали ныть спина, плечи, и отсиженная пятая точка.   Мой баллон оказался перегружен, и на один Маринин гребок мне нужно сделать два. Скоро начало ныть запястье нижней на весле руки – на него приходится основное усилие в гребке.

Галечники закончились. Появились пляжи из лёсса. Жутко вязкие, но выглядящие заманчиво, как настоящие, песчаные. В обед нам ничего не оставалось, как выбраться на кустистый берег через зыбучий пляж.  Правда, густая тень была нам здесь в радость в сегодняшний почти знойный день.

Проходим по карте большую речную петлю на запад и потом на восток. Легко высчитать, что наша собственная скорость составляет 4 км/час при условии непрерывной равномерной гребли.  Падение реки составляет не более одного метра на километр. Прав был мой друг Володя, на Юдому нужно класть больше времени. Если так пойдет, до начала тропы нам грести ещё день.

Но, повернув на восток, Юдома вдруг потекла! Появились скальные стенки, галечники. И следующие пять километров мы проскакиваем за  сорок минут! Впереди прошла гроза, нас задело краем.

Несмотря на оживившуюся Юдому, до тропы сегодня не дойдем, это становится ясно ближе к вечеру. Слишком долго Юдома стояла.

Встаём, а вернее падаем  почти в семь на мягкой багульниковой полке сразу после того, как закончились высокие красивые стоянки на скалах. Марина опять меня удивила этим выбором.

Я варю уху. Почти доели сагудай. Но сытости нет! Удивительное дело – только после миски гречневой каши  с мясом и маслом почувствовалось, что в животе что-то есть. Да, ямы желудка, похоже, открылись у нас у обеих.

Марина вставала ночью – лопать сагудай.  Я – вечером чуть не падала от слабости… Н-да… Что же дальше-то! Ведь еще пешком идти надо!

Вечер сегодня ясный, ни облачка. Отбиваемся рано, в пол одиннадцатого. Завтра надо дойти до тропы хотя бы к обеду, найти её, разобрать и подсушить  кат, и пройти хотя бы 10-12 км из почти 55-ти км до поселка Кетанда. Нас ждут красная рыба, икра и медведи!

Итак, нам предстоит волок.

27 августа.

Вылезая ночью из палатки, обнаружила удивительное явление — сочетание луны и тумана. Луна вроде светит — должно быть светло, но туман такой плотный, что тьма стоит непроглядная, руки вытянутой не видно. Ни того берега, ни реки, ни камней в пяти метрах на берегу — ничего!

Просыпаюсь в восемь — туман такой же плотный. Иголки стланика унизаны капельками, и   паутина в росе.

Делаю чай, потом ставлю варить кашу. Тут  и Марина проснулась. Уху есть не стали — оставили на обед.  Что-то рыба начинает надоедать. Э-хе-хе, хлебушка бы!

К выходу, к одиннадцати, солнце разогнало туман, стало ясно, даже жарко.

Течение есть, так что к обеду надеемся доплыть до тропы.

Скорее из любопытства, нежели по необходимости бросаю дорожку, делаю классные забросы в ямы в омутах и за выступы скал — безрезультатно. Если бы нам не повезло с тайменем — даже не знаю, как бы мы тянули маршрут дальше. Продуктов остаётся килограмма четыре. Это на 6-7 дней, не больше,  при максимальной экономии. Но ничего, будем надеяться на поселок, рыбу, оленеводов. Найти бы только тропу. Ориентироваться с воды получается легко, карта у нас хорошая, двухкилометровка. Все горушки, долины притоков, изгибы русла читаются и трактуются однозначно. Надеемся — тропу не пропустим. Да и брод на оленегонной тропе  — место должно быть характерное.

В два часа дня на широком мелком разливе причаливаем к плоским скальным плитам. Тропа должна быть где-то здесь. Марина уходит на разведку, я остаюсь разбирать кат, пока веревки не высохли и узлы легко развязать, да готовить обед.

Вернулась Марина — тропу не нашла, зато принесла целую кепку огромной голубики. Ладно, кат уже развязан, назад пути нет, будем тропу по ходу пьесы искать.

После быстрого обеда перераспределяем веса. У меня теперь помимо горного мешка все оставшиеся продукты, а так же я забрала часть палатки и один полный газовый баллон. Неизвестно, пригодится ли он нам, в другом тоже ещё газ есть, но будущее неизвестно, вдруг — дожди, вдруг — самолета ждать несколько дней. Газ нас ещё сможет выручить. Рюкзаки наши чуть больше 20 кг, но и силёнки наши уже не те, что в начале.

Мы снова становимся пешеходами, начинаем новую пешку. Выходим в половине пятого.

Поднимаемся на взгорок — перед нами очень частый сухостойный мертвый лес, березовый стланик и  чумовейшая голубика! Красные высокие кусты осыпаны крупной фиолетовой с налётом спелой ягодой. Срываю несколько кустиков, чтобы объесть на ходу.

За сухостойным участком открывается широкое заболоченное пространство, тропы на нем, конечно, не видно, идем примерно, по интуиции. Озёрца-болотца с ярко-зелёным ровным мхом мы обходим подальше. Болото большое, больше километра. Идти тяжело: ноги вязнут во мху, мягко. Шагая из этой мягкости, поднимаешь ногу высоко, чтобы сделать шаг, а шаг этот нужно сделать не куда попало, а по возможности угадать опору потверже. Не угадываешь. Снова проваливаешься в мягкое, уходишь выше щиколотки. Выбиваешься из сил, тяжело дыша. Начинаешь новый шаг — и всё сначала. Эти рывки изматывают. Немудрено, что на первом же сухом бугорке мы падаем совершенно без сил. Зато рядом голубика, брусника. Всё досягаемое в радиусе вытянутой руки тут же обобрано.  После нескончаемой рыбы кислые ягоды идут на «ура».

Поднимаемся на следующий взгорок — снова болото. Но тут среди голубичных кустов Марина замечает подобие тропы! Еле заметное углубление во мху влилось в ещё одно такое же, а через несколько десятков шагов мы с радостью и изумлением обнаруживаем, что тропка стала широким прогалом, прорубленным под зимник, под вездеход, а на каменистых сухих местах даже хорошо заметны две колеи.

Каким же облегчением стала вездеходка! Болотистые низины чередуются с сухими буграми, на которых она выглядит ну просто как парковая чуть каменистая тропка. Скорость возрастает, силы расходуются экономней.

А какие ягоды созрели в колее! На крошечных, в 2-3 листика кустиках, блестят 7-10 крупных блестящих ягод  сверхспелой брусники  бордового, почти шоколадного цвета. Но все же голубика на обочине послаще брусники, и я успеваю  объесться ею до оскомины, поджидая тяжело идущую Марину. К очередному отдыху, 10 через 30, от этой оскомины не остаётся и следа, и я снова припадаю к кустикам на обочине.   

Тропа идет в подъём, она все больше сухая, чем болотная, и, не смотря на то, что дело к вечеру — очень жарко. Пью в каждом ручье, мочу майку и панаму. Марина, любящая жару, тоже уже, кажется, сморилась.

Дорога выводит к очаровательному озерцу, первому в цепочке озёр, которые нам предстоит пройти. На поверхности тихонько плавает пара гагар. После жаркого дня здорово окунуться. Только берега топкие.

Рядом – кострище. Ровные полянки с белым мхом. Я подумала, что это почти рай. Какое замечательное место! Подошедшая Марина согласилась – конечно, встаём. Да, встаём, хотя прошли всего 8 км. Озеро явно рыбное – у берега плеснулась щука. Марина собрала спиннинг, покидала – не берёт.

Вечер ясный и очень теплый. В такие вечера валяешься-млеешь у костра, вспоминаешь такие же вечера на других маршрутах, когда мои друзья были со мной вместе. Сегодня уже 27 августа, практически все кореша уже вернулись из летних маршрутов. Конечно, стали созваниваться, наверняка звонили и мне. А меня нет. Волнуются друзья. Но время ещё есть, ещё есть силы, и в целом – всё очень хорошо. Как бы  телепатировать эту мысль друзьям, чтоб не волновались, а также поздравление с днём рождения одному из них!

Удивительно яркие звезды сверкали ночью! Промытые, щедро насыпанные на чёрном небосводе.

Теплый вечер давно сменился очень холодной ночью, но лезть в пуховый спальник не хотелось – такие звёзды я не видела уже давно. На юге, говорят, бывают такие звёзды. Но там не бываю я.   Северное зимнее небо похоже, но морозная дымка зачастую лишает небо ясности. А здесь, у таёжного озера, затерянного среди безлюдных гор и рек, под удивительным сверкающим небом стоит наша маленькая зелёная палатка со спящей Мариной, а рядом, онемевшая от восторга, закутавшись в ветровку, стою я. Так и стояла бы я часы, впитывая это бесконечное небо. Но нет – все-таки я замёрзла, и пришлось возвращаться  в спальный уют, в маленький мирок теплого нутра пухового спальника, унося с собой тихий восторг увиденного. 

Две подряд ночи – а такие разные!

28 августа.

Встаём дружно, около восьми. Выходим в 10.20, утром не торопимся. Хотя лучше бы выйти пораньше – скоро станет жарко.

Вездеходная дорога устремляется прямо в озеро, а на противоположном берегу прямо из озера продолжается – зимник! Зимой вездеходы и грузовики проезжают озеро прямо по льду.  Но оленегонная тропа идет в обход озера, мы – за ней. Вскоре – второе озеро, его обходит очень топкая тропа.

Перевальчик. Это водораздел. Мы уходим из долины Юдомы, а значит – Ледовитого океана, в бассейн Кетанды, а значит – Тихого океана. 

В долину реки Тельбанкур ведет ручеёк с цепочкой озёр. В прогалах кедрового стланика тропа потерялась, но вскоре снова нашлась. Она идет прямо по озёрам. Мы же обходим их верхней тропой, идущей по белым мхам невысоких вытянутых бугров. Но совсем тяжёлой тропа стала в нижней части долинки притока Тельбанкура. Заболоченная травянистая долина, абсолютно ровная, топкая, тянется, кажется, бесконечно.  И как тут оленей гоняют? 

Из заболоченной долины зимник резко метнулся влево, через ручей, подрезая стрелку с Тельбанкуром, и тут слева, откуда-то с сухих твердых бугров пришла набитая оленья тропа! И когда она вильнула? Мы и не заметили.   Выходит, тропа не всегда совпадает с зимником. Сейчас они совпали. И мы бодро зашагали по твердой каменистой тропе.

Вскоре она приводит нас прямёхонько к зимовью. Добротная охотничья изба, рядом – новая, недостроенная.  Множество пустых бочек из-под горючего. В избе печка, стол, нары. Всё, как обычно. На стене —  рыбачья сеть (недалеко, как позже мы узнали, находится очень рыбное озеро), торбаса из оленьих шкур, бинокль, ватник. Но где же оленья тропа, ведущая дальше?

Пройдя дальше по интуиции, попадаем снова на оленью тропу — она идет по сухим возвышенностям. На одном из бугорков обедаем. Рядом  озеро. Берега у него топкие, но это не мешает нам, изнуренным жарой и тяжелой тропой, бултыхнуться в прохладную глубину. Какое облегчение!

Обеденный костер чуть не превратился в маленький пожар — мох и лишайники за последние дни высохли до хруста.

После обеда я пошла по тропе, Марина — по зимнику. Тропа пошла налево, на бугры, и я опять, в который уже раз, к сожалению, не поверила ей, и тоже пошла по тракту. Через некоторое время начались галечники, и вездеходка окончательно потерялась на каменистых просторах долины реки Тельбанкур.

В зарослях стланика на берегу нахожу огромный сохатиный рог, выбеленный временем. Тяжелый. Неплохой был бы трофей, будь он найден где-нибудь поближе к дому.

Но где же тропа? Вылезаем на косогор. Нет, ничего внятного не видно. Внизу галька, разбои, притоки и стланик. Слева, у леса, виден остов чума. Это сейчас я понимаю, что тропа, конечно, проходила рядом с ним.  И после этого сразу вильнула в лес. А тогда мы в очередной раз соблазнились галечниками. Чуть пройдя по ним — легко же! — подрезаем к опушке, думая, что тропа так и идёт вдоль нее. Ни тропы, ни вездеходки. Идём по стланиковым полкам, там, где по карте должна быть тропа. Но ее нет! Вот уже близко горушка, перед которой по наледи должна идти тропа. Но нет ни наледи, ни впадающего ручья, который называется Верхний Багучан.

Эх, невезение! Столько драгоценных времени и сил теряем зазря!  

Вылезаем на бугор. Что делать? То ли резать по мягким болотам, подсекая тропу, то ли жаться к горушке — там всё же должно быть галечное русло ручья. По мхам идти невмоготу — нет больше сил. Выбираем второе.

Вскоре выходим на сухие галечные разбои. Это и есть Верхний Багучан. Должно быть, в холодные годы здесь действительно лежит наледь! Ну что же, попробуем отсюда подсечь тропу. Вот уже вверх видно раздвоение русла — тропа здесь должна пересекать оба ручья по очереди. Мне больше нравится левая для нас, орографически правая протока. Его долинка шире и есть шанс, что по галечникам, а не по завалам, мы сможем выйти на зимник, если он вообще ещё здесь!

Но тут внимание наше привлек необычно огромный серый камень на берегу.  Рядом ещё один, поменьше. А больше таких камней огромных камней на галечниках нет. И откуда он тут такой взялся? Боже мой, да это же чум! Не просто остов, какие мы видели во множестве, а чум, крытый серым выгоревшим на солнце брезентом. Но люди, уходя, никогда не оставляют покрытие для чумов. Материал дорог в тайге. Значит — люди здесь! Но странно — ни дыма, ни лая собаки. Как-то подозрительно тихо. Мы подошли уже довольно близко, и тут выбежали две собаки, дружно облаивая нас. Отлегло — люди всё-таки здесь! Надо же, как давно мы ждали встречи с людьми, а встретили совершенно неожиданно. И в какой нужный момент! Ведь тропу мы потеряли несколько часов назад, и всё это время бесплодно пытались её найти, теряя силы. Теперь нам помогут вернуться на тропу. А может, наоборот, это сама Судьба свела нас с тропы прочь, чтоб подарить эту встречу?

Поднимаемся с галечника на взгорок, коренной берег. Пожилая эвенка, щурясь на солнце и заслоняя его ладонью, осторожно выглядывает из-за чума. Мы идем от солнца, и странные силуэты горбатых людей, видимо, пугают её. Не подходя, издалека здороваемся. Наши высокие женские голоса успокоили бабушку, но никакого удивления не вызвали.  Видимо, для таёжных жителей человек, идущий по тайге — это совершенно нормальное явление.

Познакомились. Акулина Ивановна  родом из Кетанды,  ей 72 года. Всю жизнь она провела в тайге, кочуя с оленьим стадом по окрестным горам. Сейчас она одна — дочь с зятем и одним из внуков ушли в поселок, к вертолёту. Этот вертолет из Охотска местные оленеводы ждут уже давно — в поселке кончились продукты, а детей пора отправлять в  школу.

Дети оленеводов учатся в интернате в районном центре Арке. Начиная с восьмилетнего возраста, в течение восьми месяцев — с сентября по апрель — они оторваны от родителей.

Краевая программа помощи малым коренным народам позволяет не только отправлять детей учиться в районный центр вертолётом, но и обеспечивает их содержание в интернате.

Двое старших внуков Акулины Ивановны, Саша и Кирилл ушли в поселок к вертолёту давно, ещё две недели назад. Ребятам 16 и 14 лет, они давно ходят по тайге одни и 30 км до посёлка преодолевают самостоятельно. Дочь Оксана с мужем тоже ушли в посёлок — они отправляют в школу младшего — Андрея, а заодно пополнят запасы продовольствия. Люди со стойбищ сейчас все там, ждут вертолёта. В поселке Кетанда тоже кончились продукты, магазина там нет в принципе, люди там, конечно, не голодают, но пополнить запасы провизии нам там не удастся.

Говорок у Акулины Ивановны быстрый, воркующий. Не все руские слова она проговаривает легко, но все же нам удается понимать её, хоть и приходится иногда переспрашивать.

В разговоре выяснилось, что Акулина Ивановна неграмотна — родители не пустили её учиться, времена были сложные, шла война (она 1936 года рождения ).

Зашел разговор про цены — сахар у них стоит 55 руб за кг. Мы поняли, что неумеющую считать бабушку легко могут обмануть нечестные торговцы — мешок сахара (50кг) ей продали за 5,5 тысяч рублей. Это пенсия за 2,5 месяца. Стало жутко обидно за честных тружеников тайги и очень стыдно за русских.

Хозяйство Акулины Ивановны состоит из ылбыма (это слово мы узнали позже)  и  небольшой жилой брезентовой квадратной палатки с торчащей из  светло-серой матерчатой крыши железной трубой и занавешенным тюлью входом. Внутри оказались лежанки — свежесрезанные ветки молодой лиственницы устилают отгороженную углом с помощью двух досочек  часть пола вдоль двух стен палатки, а оставшееся слева квадратное пространство занимает небольшая печка, немного дров, нехитрая утварь.

Ылбым — это хозяйственный чум, там «типа кухонька у меня» — так выразилась Акулина Ивановна.

Брезентовый чум довольно просторен, составлен он из 32 жердей, поставленных специальным образом. 

При кажущейся простоте в постройке ылбыма есть свои нюансы — основу составляют три жерди, у которых в верхней части имеются рогатки, хитро сцепленные друг с другом и уже в свою очередь составляющие прочную опору для остальных жердей. Ылбым обтянут брезентом, вверху, как водится, отверстие, а вход прикрывает край брезента, привязанный к палке. Перекладывая палку, можно открывать и закрывать вход.

 Внутри на высоте вытянутой руки от жерди к жерди горизонтально привязаны рейки — на них висят сушатся-коптятся полоски оленьего мяса.  С одной стороны от очага устроено кухонное хозяйство — посуда, кружки, мешочек муки, бачок с маслом. С другой — разложено рукоделие:   расшитая бисером сумочка  из нерпичьей шкуры, в ней — лоскуты, иголки, нитки, необычный напёрсток висит сбоку сумочки на кожаном ремешке. Рядом — лоскуты стриженого оленьего меха,  из них Акулина Ивановна сошьет чижи — тёплые внутренние меховые носки. В работе у нее сейчас и торбаса — высокие сапоги из лосиной шкуры.  Ещё одни торбаса — с подошвой из шкуры нерпы, которая не боится намокания. Пожилая эвенка показала инструмент, которым выделывают шкуры — счищают мездру. Он похож на плоский черпак, по краю которого идут не очень острые зазубрины.

В центре ылбыма — очаг. Акулина Ивановна уже ловко повесила котел с водой и  чайник с длинным изогнутым носиком, чёрный, закопчённый, похоже — алюминиевый, какие были в нашем советском прошлом на каждой коммунальной кухне. Сверху, от перекрестья жердей, ровно по центру дымового отверстия чума спускаются две верёвки. К каждой из них за один конец привязана палка, на другом конце которой имеется рогулька-крючок, за который и зацеплены котёл и чайник. 

Пока мы с любопытсвом рассматривали рукоделие, вода в котле закипела. Акулина Ивановна бросила туда несколько полосок вяленого мяса, сняв их с жердин и разрезав каждую на несколько частей наискосок. Не пожалела она для нас и лепёшку, испеченную про запас на случай возвращения из тайги своей семьи. Лепёшки эвены пекут простые — крутое тесто (мука, соль, сода, вода) жарят под крышкой на сковороде в подсолнечном масле.

Когда мясо сварилось и закипел чай, Акулина Ивановна пригласила нас в жилую палатку. Видимо, в хозблоке (лбыме-чуме) угощать гостей не принято. Добрая бабушка поставила перед нами миску дымящегося тёмного мяса и миску нарезанной лепёшки — длинные куски хлеба шириной и высотой сантиметра по четыре пахли невыразимо заманчиво для бродяг, три недели не видевших свежего хлеба.

Мы с Мариной, отчаянно голодные, изо всех сил стараемся есть помедленнее, скромно и как бы невзначай. Не знаю уж, как это у нас получается, но мы действительно решили не спешить, ни за столом, ни вообще, хотя времени уже 19 часов, и нам по идее ещё бы надо сколько-то пройти, ведь сегодня пройдено мало, а времени в поисках тропы упущено много.  Но ведь уже много дней мы не видели людей, мечтали встретить оленеводов, и вот оно, наконец! 

За разговором время летит незаметно. Акулина Ивановна рассказала, что олени вот уже несколько дней не приходят — их напугала та гроза, что чуть задела нас краем вечером 26 августа, ещё на сплаве. Олени ушли в горы. Обычно они приходят утром. «Всегда они так  —  то уходят, то приходят» — воркующим говорком рассказывает эвенка.

Как я поняла, считать оленей домашними можно весьма условно. К человеку они приходят либо в жару, где в дыму и в тени дымокуров могут найти временный покой от гнуса, либо приходят за солью. Остальное время  —  бродят, где вздумается, живут оленьей жизнью в своей стране оленьей…

С Акулиной Ивановной здесь живут две черные собаки. У обеих собак есть обстоятельства, усложняющие беготню по окрестностям. У одной — на шее висит деревянная чушка, подвешенная именно с целью усложнять беготню за зверьем по окрестностям, а у другой — под деревянным навесом копошатся два маленьких чёрных щенка. У них только недавно открылись глаза. Их сначала было четверо, но оставили лишь двоих — кобельков. Больше двух хороших собак, годных к охоте или оленному делу, вырастить трудно, а лишний рот в тайге  —  на самом деле лишний.

Где-то недалеко в округе живёт медведь, рассказывает бабушка. Он знает стойбища оленеводов  и  близко не подходит. В озере Кукуир, что неподалеку отсюда, километрах в четырёх к югу, зимой очень хорошо ловится окунь. По ягоды, а они тут везде, раньше ходила много, варила варенье. Но этой зимой упала с оленя, теперь далеко не ходит — болит спина.

За разговором опустели миски с хлебом и мясом. Акулина Ивановна наполнила их вновь. И лишь когда на дне мисок осталось по последнему кусочку — кусочку вежливости, да когда было выпито три или четыре кружки чая, только тогда в животе появилось ощущение, что там что-то есть! Впервые за много дней мы вставали из-за стола не по-французски — без чувства легкого голода.

Низкий поклон вам, Акулина Ивановна, за доброту и гостеприимство!

Уже смеркается. И, хотя бабушка оставляла нас на ночь, мы не стали злоупотреблять радушием. Решаем идти. Одеваемся теплей — на улице похолодало.

Дарим бабушке на память одну из наших верёвок, в тайге верёвка всегда пригодится — оленя поймать, вьюк привязать. А больше-то нам отдариться и нечем. Обложку от книжки Марина дарить не стала — всё равно старая эвенка не умеет читать, а молодёжи будет неинтересно. Акулина Ивановна проводила нас до тропы — вездеходной дороги. До неё оказалось метров 500 на левом для нас по ходу ручье, куда как раз я и хотела идти.

Рядом с тропой стоит изба — сосед-охотник Андрей сейчас в отъезде. Его же избу,  только зимнюю, мы видели на Тельбанкуре.

Сердечно попрощавшись: «Низкий вам поклон, Акулина Ивановна, да здоровьичка вам крепкого!», мы двинулись по тропе, которая незамедлительно полезла в гору.

До второго ручья мы добираемся совсем уж в темноте, определив его только по журчанию где-то во мраке, среди кочек и кустов. С помощью фонарика на горке нашли дрова и ровное место.          Мы сегодня сыты, так что делаем только чай. Но сыты мы будем не только сегодня. Акулина Ивановна дала нам с собой ещё три палочки сухого мяса. Как-то они, эвены, сами ещё переживут без продуктов до вертолёта? Ведь его не будет ещё какое-то время. Кто ж знает, надолго ли заштормило в Охотске? Отсюда это около 250 км. Здесь-то, в районе Юдомского хребта, ясно и тихо, но там, в Охотске, погода может быть совсем другой.

Уже позже, анализируя погоду в тех краях в то время, мы поняли, что циклон, пришедший впоследствии, скорее всего, задержал полеты надолго. Хорошо, что мы отказались взять с собой всё то мясо — палочек десять, которое старая эвенка предлагала нам дать с собой. Иначе бы мы невольно обрекли и её на голод.

Всё же у костра мы просидели допоздна, заново переживая встречу в тайге. Спим сегодня без палатки, просто под тентом, хотя последние шесть ночей подвешивали нашу палатку внутри тента — ещё на Юдоме появились комары и мошка. Это удивительно — в Якутии их не было совсем, а в Хабаровском крае почему-то появились. Но когда мы ложимся спать довольно поздно, как сегодня, мошка уже пропадает, а утром мы успеваем встать до неё.

29 августа.

Запись из дневника:

«Продукты кончаются! Их осталось максимум на 3-4 дня. Бабушкино мясо нам поможет чуть сэкономить, но без посёлка нам уже не обойтись никак. Сахара осталось 200 г, гречки 400 г, риса 160 г, геркулеса 200 г, чечевицы 160 г. Немного молока, масла, сала и сухарей. Кашку сварили жиденькую, козинаки бережем, а вот шоколода пока едим как на горной раскладке, по три кусочка, это по  20 г в день. Орехи кончились, сыр тоже».

Не знаю, на что мы надеялись тогда, стремясь упорно в посёлок, ведь Акулина Ивановна нам ясно сказала — продуктов в посёлке нет!

Ну да обо всем по порядку.

Выходим. Тропа хорошая. Идёт недалеко от вездеходки, если та уходит в болото, или прямо по вездеходке, если сухо. Следуем наказу эвенки — придерживаться свежего оленьего следа (3 дня, прошедшие со времени ухода ее дочери с зятем — небольшой срок, следы должны быть ясно видны).

Проходим кусочек прекрасного, сухого, я бы даже сказала, паркового леса. И вдруг тропа резко, под прямым углом уходит с вездеходки вправо. Хм, странно. Но след уходит сюда же. Тропа вьется между болотин, бугров, полянок. На одной из них мы вспугиваем стайку куропаток. Тропка пересекает пару ручейков, после второго я вдруг замечаю на тропке сверкающие в лучах солнца брызги! Камни мокрые! Перед нами кто-то идёт! Недавно прошел, совсем рядом. Может, догоним? Вот было бы здорово. Тогда бы мы уже точно больше не сбились с тропы. Но вскоре тропа вышла к избе, и мы поняли, что перед нами шёл, скорее всего, какой-то зверь, т.к. в избушке никого не было, не было и свежих следов.

Свои избы эвены называют бараками. Про этот барак Акулина Ивановна нам говорила. В избушке было прибрано, посуда и чайник пустые и чистые, вещи на нарах связаны в узлы и накрыты шкурами, дверь открыта настежь и подперта, чтоб не закрылась — то ли чтоб барак проветривался, то ли такая антихитрость от медведя — чтоб косолапый, зайдя, сразу же нашел выход, а не громил всё вокруг, разнеся дом в щепки, как это часто бывает.

В бараке мы нашли немного соли, отсыпали. Ведь скоро у нас, надеемся, будет рыба, только б дойти до реки.

Над входом в избушку висят знатные оленьи рога. И стремянка прислонена к стене — как раз под рогами. Мы не можем отказать себе в удовольствии залезть на неё повыше и сфотографироваться своей головой в оленьих рогах.

«Поскольку ещё сохранился в нём юмор — то значит, пропало не всё».

Решаем здесь пообедать, но сначала сходить на водопад. Ручей Олчан, у которого стоит избушка, в четырёх километрах отсюда обрывается, стиснутый узким ущельем, 42-метровым водопадом. Мы, конечно, не можем пройти мимо такого чуда, тем более, что вообще-то эта местность небогата вадопадами. А тут 42 м! Это даже по Путоранским меркам неслабо.

Час ходьбы по Олчанским береговым голубичникам — и горы сдвинулись, стали почти отвесными, лишь небольшая полочка, в большую воду наверняка закрытая водой, позволила нам пройти по-над первым каскадом. Поскольку перед нами пропасть, а вся вода уходит в метровую щель в скалах, мы выбираемся на лесистый отрог правого берега.  Всего каскадов оказалось 4.  Первый невысокий, метра два высотой,   но весьма фотогеничный и вполне доступный. Второй — та самая метровая щель, круто меняющая направление потока, мечущегося между скал, высота его непонятна, весь его не видно, так же как и третий. Высоту третьего навскидку мы оценили в 4-5 метров, примерно.

4-й каскад, самый высокий, собственно, отвесный столб воды, виден во всей красе. Он весь освещён солнцем, а внизу, в водяной пыли застряла радуга, хотя  чаша уже начала скрываться в тени стен. Балансируя на крутом склоне, вытягивая шеи и руки с фотоаппаратами, мы любуемся падающей водой и удивляемся, что ручей в полкуба воды выглядит в этом водопаде вполне достойно.

Марине этого вида показалось мало, она полезла вниз, чтобы снять это чудо с уровня чаши. Я предпочла любоваться чудом сверху, оседлав кривую лиственницу на крутом склоне и смутно подозревая, что мои уже подрагивающие от слабости колени будут очень удивлены подобным насилием, если я погоню их на 30м отвеса вниз, а потом столько же вверх.

Марина — молоток! Она слазила вниз, перебираясь от ствола к стволу по рыхлой, сыпящейся под ногами хвойной подложке. По качающимся вершинкам нетолстых лиственниц и кустарника я отслеживаю сверху ее путь. Через полчаса Марина вернулась, сняв водопад и себя под ним снизу, с уровня чаши, используя большой камень как штатив.

Мы отправляемся обратно. Солнце жжет спину, нам страшно жарко,  и небольшим топлессом мы разнообразим мир местной живой и неживой природы.

Проходя невдалеке от небольшого двойного озерца, мы с трудом побеждаем в себе желание искупаться — и так прогулка отняла у нас целых 4,5 часа светлого ходового времени.

Возле барака обедаем. Для очага используем старое кострище, дров кругом навалом — старые щепки да лиственничные ветки.

Все же засевшее на спине желание искупаться привело к попытке залезть в протекающий рядом с бараком ручей. Какое там! Несколько секунд в ручье — и ноги моментально онемели. Вода — ледянющая! Слегка побрызгав на раскаленную спину и руки, ретировались на берег.

Отдыхаем спокойно — будущее представляется нам вполне определенным, тропу, уходящую от барака, мы нашли. Остаётся до посёлка пятнашка — 15км. Да не вопрос!

Выходим. Через 20 минут тропа приводит к озеру, как раз тому, где мы хотели купаться, но на камнях пропадает! Обогнув его и сразу заодно с ним и прибрежное болото с густой ржавой жижей, мы выходим к огромной стоянке оленеводов. Стоянка пуста, тихо. Здесь стояло не меньше пяти больших ылбымов. На столах и козлах из жердей лежат какие-то тюки, накрытые плёнкой. Повсюду стоят аккуратно оставленная старая резиновая обувь, кастрюли, посуда. Под лиственницей — двое нарт, повернутых на бок. Рядом — огромный загон, шалаш из веток. В центре — дымокурня.

У входа приготовлены чурбаки и пласты дёрна. Здесь олени спасаются от гнуса. Поодаль над ямой стоит туалет, по форме — ни дать ни взять — дачный скворечник, только вместо досок — пласты снятой широким кольцом коры лиственницы. Во все стороны — множество матёрых, натоптанных троп. Куда же идти?

Побродив во все стороны, выясняем, что все они, то сливаясь, то разветвляясь, выходят на край болота и уверенно чешут на север. Но наша тропа должна идти на юго-восток! Как быть? По оленьим тропам вроде бы идти правильно, но вдруг они ведут не в посёлок, а лишь на следующую стоянку, к новым пастбищам? Наши мнения разделились. Марина считает, что нужно идти на север, по тропам, чтобы подсечь вездеходку, идущую явно севернее. Ну, хорошо, идём.

Проходим по могучей растоптанной болотной тропе на север около километра. Совершенно измучившись месить болотную грязь, останавливаемся. Что-то не то. От поселка мы только удаляемся, а силы тают!  Секрет этих троп мы узнаем позже, а сейчас возвращаемся назад, к стоянке, терзаемые сомнениями. Троп так много, они так набиты, что становится ясно — за лето, выходя на пастбища и возвращаясь с них, множество оленей смогло протоптать такие тропы. Но нам с Мариной не нужны новые пастбища, нам нужна тропа, ведущая в посёлок.

Слабозаметную стёжку, чуть приминающую мягкий мох, вьющуюся меж болотных кочек и ведущую в нужный нам распадок в том же направлении, что и тропа на карте, я приметила еще раньше. Ну что ж, пробуем идти по ней. Но состояние тропы удручает нас ровно настолько, насколько радует ее совпадение с картой. На прежний зимник тропа совсем не похожа. В густой чащобе стало видно, что рублена она на ширину снегохода или нарт, не больше. А километр непрерывного подъема по болоту вызвал удивление: никуда не стекает вода, ни в какую низину, а лежит себе, налитая в углубления между наклонными кочками, хотя уклон очень приличный. Необходимость на каждом шаге доставать ногу из жижи, высоко поднимать, ставя на следующую кочку, выше по склону, снова погружаясь в жижу, и так без конца — измотала нас изрядно. И налегке-то это болото далось бы несладко… Измученная Марина сильно отстала. В болоте, в отличие от горного склона, невысокий рост создает человеку дополнительные сложности.

Когда мы выбрались на вершину бугра, солнце висело уже совсем низко над горизонтом, и вниз по сухой тропе мы припустили почти бегом. Ещё 4 км под спуск дались относительно легко. Уже в сумерках спустились мы в долину ручья.  Сухого. Это не название. Это факт.

Воду мы смогли найти только в отдельных болотных озерках. Нашли воду — всё, можно вставать.

Подушка мягкого белого лишайника, обрамлённая  зелёными и красными листиками брусники и стланика, стала нам сегодня постелью.

Костёр вспыхнул подозрительно легко. Но когда из него недалеко от смолистых корней старой лиственницы начался маленький пожар, занялись все палки, из которых я соорудила держатели для котелков, а так же брёвна-опоры для них, пришлось всё разбросать, затоптать и начинать всё заново. Сушь последних дней может привести к реальному пожару. Брёвна-опоры приходится прикрыть от жара камнями, иначе они мигом вспыхивают вновь.

Сегодня на ужин чечевица с мясом! Весь день я предвкушала её! Это последняя чечевица, больше нет. Но эта мысль не испортит мне праздника.

Спать ложимся поздно, в полдвенадцатого.  Завтра нужно, во что бы то ни стало, дойти до Кетанды. Уже пошел перерасход времени, заложенного на волок. А мы ещё и не знаем точно, в долине ли Эйчана или его притока находимся.

Только утром я переосмыслила наше местоположение, разобравшись с этими долинами.

30 августа.

Утро ясное, но прохладнее обычного, на небе пелена. Может, сегодня не будет такой жары?

Тропа пересекла заболоченную пойму и направилась на юг, вдоль протоки. Долина резко сузилась, склоны стали крутоваты, а на тропе, явно старой, видны лишь следы огромного лося.

Я забила тревогу: мы увлеклись звериной тропой, наша тропа должна лезть в гору, на левый борт ручья. А она валит вниз по притоку. Это приток Олчана, того самого, на котором расположен водопад, а нам нужен хотя бы Эйчан.

Эйчан впадает уже в Кетанду, хоть и ниже поселка. Что ж, надо резать на восток, по тайге без тропы, подняться в горку, пока мы не сильно сбросили высоту, а потом валить вниз, к Эйчану и на его берегах постараться подсечь потерянную тропу в посёлок.

Идём. Мягко, ноги вязнут во мху. Между камней, предательски затянутых мхом, глубокие ямы-колодцы. Чумовая голубика. Сухой курум, как каменная речка. Дальше стланики, кедрач. Слава богу, не жестокий, а редкий, с проходами. Длинные гряды белых лишайниковых бугров, поросших кедрачом. В ямах — чащоба, густолесье. Впереди что-то журчит! Ура, это Эйчан?  Но нет, это юный ручеек, приток Эйчана. 

Может, пойти вдоль его русла, ведь он обязательно впадет в Эйчан?

Иду на разведку. Буреломисто. Нет, лучше верхами.

Ладно, лезем на противоположный склон. Снова бугры, кедровый стланик, берёзка, курумы и так по кругу…

Вот лиственничная полочка. И за ней сверкнула вода! Ничего так речка, не маленькая. Так сходу и не перебродишь.  Но где же тропа? Она должна идти по берегу, и мы просто обязаны её подсечь!

Чудеса! Тропы как будто и не бывало!

Марине с некоторыми усилиями удалось перебродить реку – но тропы и на той стороне не обнаружилось. Видимо, зимник, как он проходит именно зимой,  идет прямо по льду этой речушки, а вот сможем ли мы его заметить, когда он будет отворачивать от реки – это еще вопрос.

Но что же сейчас делать нам? Идти дальше до посёлка без тропы — тяжело, мучительно. Отказаться от посёлка — жалко.

Пока что мы идем вниз по Эйчану в поисках решения.

И оно приходит!

Строимся здесь! Вот прямо где стоим! А стоим мы на парковой лужайке, на ровном невысоком бережку одной из проток Эйчана, а уставшие глаза даже смотреть не хотят на болотистую пойму, вдоль которой мы шли только что  без тропы, на редкие бугорки, заваленные жутким буреломом. Измученные ноги отказываются выписывать немыслимые петли, повторяя их за руслом реки, и весь уже изрядно обессилевший организм так и хочет опуститься на эту лужайку, подтверждая очевидное: движение без тропы по тайге — бессмысленная трата сил и времени. И хорошо ещё, что тропа исчезла уже так недалеко от реки. Теперь она, река, станет нашей дорогой, ведь у нас есть катамаран. И, хотя она наверняка будет сильно завалена из-за своей узости и по-подмосковному тихого течения, но всё же — это дорога. И можно будет сидеть на палубе, ну хоть иногда. И даже если будут проводки — то все же не под рюкзаком и не по мягким мхам да болотам.

Решено — строимся!

На нашей полочке полно лиственниц подходящего диаметра, много сухостоя. Ивы здесь, к сожалению, поблизости не видно. Постройкой катамарана занимаюсь в основном я, поэтому и материалом озабочена я. И вот закралась у меня экономичная мысль —  а не сделать ли, в связи с грядущими проводками и обносами, облегчённую раму из сухой лиственницы, ведь сырая — непомерно тяжела. Да ещё и поперечин можно сделать не 4, а 3. Эта рама, конечно, проиграет по гибкости и весу нашей юдомской ивовой раме, но выбора нет.

Присмотревшись к рощице, я понимаю, что даже сухая листвяга есть разного возраста: деревца, которые засохли давно, не держатся на трухлявом корне и легко валятся рукой. Маринка притащила несколько таких. Они годятся максимум на дрова. Стоят, как свечки, абсолютно прямые, как хлысты, и без веток. А вот листвяги, засохшие недавно, ещё сохранили сучья у верхушки и кору, и вот они-то и станут нашим стройматериалом, облегчённым, но все ещё достаточно прочным. Ведь дом поросёнка, по-прежнему, должен быть крепостью, хоть поросёнок слегка ослабел и похудел! 🙂

Напилив себе с запасом жердей на 4 продолины, 3 поперечины и укосину, я отбраковала парочку тонковатых и трухлявых в костер Марине, взявшейся варить обед, и начала колдовать над рамой. Крепёжный элемент «скрутка» принимает на себя большую нагрузку, поэтому его пришлось делать из сырой лиственницы, пожертвовав для этого тремя молодыми деревьями.

Стройматериал был полностью готов, когда Марина позвала меня обедать. На обед — суп, рисовая жижка на мясном бульоне, кусочек мяса. Ещё по последнему кусочку на ужин оставили — привет от Акулины Ивановны. Есть хочется очень, но мы вынуждены экономить. Сейчас у нас, если не считать мясо, и 300г раскладки в день не набегает.

А кстати, неплохо было бы окинуть взглядом полностью все наши продукты. На сдутом пока еще баллоне катамарана, как на столе, раскладываем кулёчки-мешочки.

Марине захотелось снять процесс подсчета остатков продуктов на видео. Да, наверно, когда-то в будущем это покажется смешным. И, возможно, совсем скоро.  Но, хотя съемка получилась довольно бодрой и оптимистичной, сейчас пока что нам совсем не до смеха. И именно поэтому мы так стремимся в посёлок, так хотим встретить людей, так хотим скорее начать ловить рыбу, а значит — скорее построить катамаран и обязательно сегодня же выйти на воду. А уж с воды — постараться найти потерянную тропу, ведущую в посёлок Кетанда. Заметить её нужно в том месте, где она наконец отходит от Эйчана, судя по карте — после большого бугра. Потом тропа пересекает ровное пространство и, обогнув два озера, спускается к реке Кетанда. Старая эвенка говорила, что люди живут и на нашей стороне реки. Значит, бродить большую реку не придётся. А кат с вещами мы оставим на Эйчане, в посёлок сбегаем налегке. Это будет, наверное, завтра.

Эх, найти бы тропу!

Обсуждая всё это, мы торопливо обедаем. Мошка долбит нещадно. Рассиживаться, даже если и захочешь — не сможешь. Раму скручиваем быстро. Вот с вёслами приходится повозиться. Листвяги все ровные, а лопатки — гнутые. Найти природой спрофилированное дерево трудно. Сухая лиственница в руках не вызывает доверия — сломается. Нужно найти сырую, ведь потерять лопатку весла мы не имеем права, запасной нет. Зато сырая лиственница может быть потоньше, чем могла бы быть из сухой. Но я даже нашла полусухую — все дерево засохло кроме одной ветки. Идеальное весло — и полегче, и не такое хрупкое.

Весь стапель вместе с обедом у нас занял пять часов. В 13 часов мы опустились на эту лужайку, а в 18 ч — на палубу свежепостроенного судна. И ничего, что впереди над водой виднеется низкое бревно, а руки черны от липкой смолы. Зато мы — на воде! И снова водоплавающая часть моего «я» ликует. Всё, долой раздвоение личности. Мы снова — водники!

К нашему удивлению речка Эйчан оказалась без завалов, лишь несколько низковисящих над водой деревьев мы проводим-обводим. Протоки скоро слились, речка стала глубокой, оставаясь неширокой. Течение — очень тихое, несмотря на горный пейзаж вокруг. Вид река имеет вполне умиротворенный, почти подмосковный, только вместо берёзок и рябин — лиственница. Река немыслимо петляет. При никаком течении и таких широких меандрах поступательное движение на юг — ну просто до обидного малО. Но всё же оно есть!

На одной из излучин появилась высокая лиственничная полка, все деревья на которой стоят без коры. Кору используют как стройматериал. Люди сняли её! Значит, рядом жильё! Мы зачаливаемся…

Невысокая избушка, крытая корой. Лабаз. Давно здесь не было людей.

Идём дальше. Гребем-гребем-гребем…

В бесконечных петлях реки можно напрочь закружиться и потерять представление о сторонах света. Но все же окончание высокого бугра по левому борту нам, несмотря на нескончаемые повороты, удалось отследить. За ним и раздвоение русла. После островка слева должен впадать один из двух ручейков, по которым мы рассчитываем дотопать до тропы на Кетанду. Ручейка не видно, но он точно где-то здесь.

Устали, поздно уже, полдевятого. Встаём. Уже сумерки. Буквально падаем на малюсенькую полочку размером в одну палатку. Выбирать сегодня не из чего. Поэтому с постановкой лагеря сегодня всё решается быстро.

Уже в полной темноте нахожу дрова — их здесь не так много, но нам хватит. Костер на склоне горки.  Сначала показалось — неудобно. Но для небольшой посиделки вполне уютно.

Жиденькая гречка с последним кусочком мяса и кусочком сала из резервного запаса стали вожделенным подкреплением  нашим силам. Отдыхая у вечернего костра, я взялась подстругать-облегчить свое весло. Да и липнуть к рукам будет меньше.

Вот это денёк сегодня! Ещё утром мы и не подозревали, что сегодня же вечером будем на воде!

31 августа.

Встаю в 8.30, готовлю завтрак. Жидкая геркулесовая кашка, но ещё на молоке и с подсолнечным маслом.

Марина с утра ремонтирует штаны. Они у неё рвутся уже везде — на коленках, на попе. Вот что значит — одни штаны на всё про всё. Все запасные лоскуты уже нашиты в виде заплаток, зачастую друг на друга, в два этажа. Теперь в дело пошел камуфляжный карман, оторванный от подобранной Мариной на стоянке эвенов куртки. Да, перед посёлком нужно привести себя в порядок — не можем же мы появиться на людях оборванками.

Из дневника: «Кончаются сроки похода, а мы всё ещё очень далеко. И, что самое плохое, кончаются продукты. Поэтому мы сегодня идём в посёлок Кетанда. До него по карте 6 км, но это до поселения на той стороне реки. Если есть люди и на этой стороне, как говорила Акулина Ивановна, то тогда ближе, 4-5 км. Идти неохота, сил мало. Но что же делать — надо идти».

Выходим в 11ч.

С собой взяли только две конфеты — халва в шоколаде. И то — на всякий случай. Набрали пакетиков-мешочков для круп и сахара, взяли и бутылочку — вдруг будет масло. Из клапана рюкзака я связала импровизированный рюкзачок, и мы пошли наверх, на гору, на Восток-Северо-Восток, запоминая дорогу. Над нашей стоянкой на чистом склончике как приметку повесили на ветку яркий желтый капроновый мешочек. Местность здесь одинаковая, на обратном пути мимо бы не проскочить!

Вылезаем наверх, и тут же до нас доходит, что означало на карте широкое ровное белое пятно между Эйчаном и Кетандой. Это моховое болото, поросшее голубикой, карликовой берёзкой, редкими лиственницами. Опять вязко, опять тяжело! Э-эх, вся надежда теперь на то, что найдётся тропа. Даже 5 км по мягким мхам — это выматывающее мероприятие. Марина отстаёт. Поджидаю её, поедая голубику. Редколесье сменилось сырой чащобой со множеством троп, к сожалению — звериных. А они, конечно, ведут куда угодно, но только не в посёлок Кетанду. В чащобе идём рядом — здесь легко потеряться. Передохнув на богатом голубичнике, трогаемся дальше. И вдруг — тропа! Мы могли бы ещё долго идти вдоль неё, если бы не соблазнились чуть левее на просвет чистого леса, и вышли на неё в итоге под острым углом. Тропа явно человечья, набитая, но старая. По ней давно не ходили — ягоды с нависающих веточек голубичника  не сбиты.  Вскоре стало ясно, что она очень похожа на ту тропу, которую мы потеряли — прорублена под ширину нарт. Но сейчас это не важно. Почти вприпрыжку, бодрым легким шагом мы полетели над тайгой, правда низЭнько-низЭнько. 🙂

Тропа, в точности повторяя черный пунктирчик на карте, спускается к озеру, огибает его, поднимается на взгорок. И вот только Марина произнесла: «Ну, уж по такой-то тропе мы через полчаса будем в посёлке», как тропа вынырнула на открытое пространство и незамедлительно растворилась в голубичнике и травянистом болоте.

Мы пометались по краю, надеясь подсечь какие-либо ответвления, но нет! Только странная бревенчатая постройка, похожая на эстакаду для ремонта автомобилей, намекает на возможное присутсвие людей, да и то, похоже, в довольно далёком прошлом, приблизительно в советские времена.

Приглядевшись получше к болотным кочкам, мы всё же смогли заметить старую колею, и безмерно обрадовались хотя бы ей. Колея привела нас к опушке леса и разветвилась. Одна очень уверенная широченная тропа спускается прямо к берегу Кетанды, но ничего, кроме нескольких разбросанных старых чурбаков мы здесь не увидели. Другая, тоже изрядно набитая, повернула на север, вверх по течению реки и тоже спустилась в долину. Это соответствовало поведению тропы в карте, и мы двинулись по ней, снова повеселев. Вообще, частые смены радости и растеряности, граничащие с разочарованием и напрямую связанные с наличием или отсутсвием тропы, настойчиво сопровождают нас сегодня и ещё несколько последних дней.

Но главное ждало нас впереди!

Спустившись в пойму, тропа бодро повела нас на север по широкой плоской полке, поросшей жёстким полувысохшим голубичником, но после небольшой тополёвой рощицы снова пропала. Яркий столбик на ровной площадке подсказывал, что здесь, возможно, когда-то садились вертолёты. Судя по карте, получается, что мы уже прошли траверс посёлка, стоящего на том берегу, и начинаем удаляться от него. Но признаков посёлка нет как нет! В недоумении мы поворачиваем к реке. Никаких следов людей, оленей, жилья. Странно. Почему же Акулина Ивановна говорила, что и на этой стороне люди живут и даже строятся?

 Берег, на котором мы сейчас стоим — низкий, вряд ли он понравился бы людям, пожелавшим осесть в этих краях.

Что ж, надо бродить реку. Невдалеке находим приемлемое место, бродим.

Кетанда в этом месте течёт одним руслом, но стремнины нет, относительно спокойной воды — по бедро. Ноги, конечно же, сразу занемели. Ничего, пока найдем посёлок, похоже, точно успеем согреться и высохнуть.

На другом берегу, левом, тут же повсюду стали встречаться признаки былого присутствия людей: обрывки сетей, пакеты, обертки. Появилась и широченная тропа, ведущая прочь от реки, на восток, в сторону гор  Юдомского хребта.  Горы перед нами, кстати, снова стали островерхими, их силуэты, виденные нами с волока за далёкой дымкой, встали теперь на востоке тёмной стеной. Бродим мелкую то ли протоку, то ли ручей. В ледяной воде стоит накрытая крышкой кастрюля и перевернутый таз, придавленный камнем.  Любопытствовать, что там — не стали.  Это чей-то холодильник, это ясно.

Поднимаемся на взгорок. Что же видим? Дома! Ура, наконец-то! Но охвативший нас восторг тут же сменяется недоумением. Дома стоят без окон, кое-где в крышах и стенах зияют проёмы. Целого крыльца нет вообще ни у одного дома. Трава  колосится — нигде не примята. Ни один пес не выбежал и не тявкнул нам навстречу. Присутствия людей тоже явно не видно.

Спустя пару минут, которые мы потратили на съемку окрестностей и недоуменных физиономий друг друга, послышался веселый детский крик, возле единственного чума в дальней части поселка появилась фигура, постояла, скрылась обратно. Из чума вьется дымок.

Эх, хорошо бы хозяйка была дома! Женщины обычно гостеприимны.  

В предвкушении встречи с людьми и в рассчете хотя бы на чаёк мы спешим к ылбыму.

Из хозяйственного балка, похожего на вагончик, нам навстречу вышел мужчина. К мужчине подбежала девочка лет четырёх. Оба они смотрят на нас недоумённо – откуда взялись здесь люди?  Мы  стараемся держать себя сдержанно, хотя бурные эмоции по поводу достижения долгожданного посёлка рвутся  наружу.

Представляемся.  Мужчина без тени улыбки тоже называет себя – Иннокентий.  Девочка оказалась Марининой  тёзкой, говорит она довольно хорошо. Мне стало интересно разговорить малышку, порасспрашивать её, а заодно составить себе представление о том, как эвены воспитывают и обучают детей. По моей просьбе девочка притащила свою единственную книжку: Вл. Маяковский. «Возьмём винтовки новые». На картинках бодро вышагивают пионеры в красных пилотках … Н-да уж… Надеюсь, это не самая типичная литература у местных детей. Мамы девочки  сейчас нету. Она ушла к вертолёту в посёлок.

В ПОСЁЛОК! В Кетанду! В Новую Кетанду!

Оказывается, в 7ми км к северу на озёрах давно уже отстроен новый посёлок, куда теперь садится вертолёт, куда переселилось всё население старого посёлка, кроме Иннокентия с семьёй.  Видимо, туда вела вездеходка и множество оленьих троп с последней стоянки, про этот посёлок и говорила нам Акулина Ивановна, и именно этого посёлка-то и нет на наших картах! Мы говорили о разных местах!

Ещё 7 км до людей! Но вертолет ещё не прилетал, и в посёлке продуктов всё равно не найти. В Охотске сейчас нелётная погода, а в посёлке – множество людей, они привезли детей для отправки их в Арку, в интернат. Они ждут продуктов не меньше нашего, так как провиант давно закончился, нет даже чая, и сам Иннокентий вместо чая заваривает в кипяток траву. Благо, что иван-чай буйно растет здесь, на развалинах старого поселка. Да, в Новую Кетанду смысла идти точно нет. Правда, как рассказал Иннокентий, чуть ниже впадения Эйчана в Кетанду на левом берегу последней есть стоянка, есть сейчас люди и стадо оленей, но стоят они на притоке, и с воды мы их не увидим.

В душе вместо надежд поселились тяжесть разочарования  и беспокойство за свою дальнейшую судьбу. Мы, стараясь не подать вида, прощаемся с Иннокентием и его дочуркой, и  понуро шагаем обратно. Настроение у обеих – ужасное. Идём, как на похоронах.

Да, грустные дела.

Перед бродом через Кетанду мы присаживаемся на брёвнышко, чтоб набраться решимости перед заходом в ледяную воду и съесть по последней халвинке.

Да-а… Столько сил отдать длинному волоку, так сюда стремиться, столько без тропы тащиться по болотам, чтобы здесь испытать  величайшее разочарование не только похода, но и вообще всего последнего времени – обнаружить лишь заброшенный посёлок!

Наверно это довольно сильно сказано, но в тот момент действительность воспринималась именно так.

«Нет, с таким настроением ты слона не продашь!» — в памяти всплывает старый анекдот.

Нужно себя спасать! Нужно найти мотивацию!

Нужно немедленно искать выход!

И выход находится. Он прост, как  сама наша жизнь.

Действовать! Немедленно!

Всё! Меняем цель, стремимся к новым горизонтам! Мы немедленно возвращаемся в лагерь, собираемся и плывём до слияния с Кетандой, хотя бы до устья Эйчана, чтобы начать ловить рыбу! А что! Успеем! Времени всего-то три часа дня и впереди каких-то несчастных шесть километров! Дойдём за два часа по известной тропе, против трёх, затраченных сюда. За час соберемся. На два часа выйдем на воду и дойдём, успеем!

Я делюсь новым настроением с Мариной. «Сегодня выходить?» – удивилась она. Но быстро заразилась идеей – у неё не было другого выхода. Не киснуть же от расстройства! Новая цель поможет справиться с разочарованием.

«Ловим рыбу, иначе нам хана!» — неунывающая Марина назвала наконец вещи своими именами.  

Рот-Фронтовская  халвинка в шоколаде с ледяной речной водицей придают нам сил и улучшают настроение.

Бродим аккуратно, за руки. А выйдя на берег, немедленно бросаемся в путь – быстрее высохнем, быстрей дойдем. Знакомые места так и мелькают мимо нас в обратном порядке.  Лишь в последнее муторное болото мы не стали сворачивать, а протянули подальше по тропе, но все равно к заветному яркому мешочку на ветке вышли точно. И по времени угадали – шли ровно 2 часа.

Жиденькая гречка с салом лишь слегка напомнила нам обед.

Хотя, пожалуй, по провизии мы побогаче местных эвенов будем. У нас есть, хоть и немного, крупа, сало, чай. В старой Кетанде Марина угостила свою тезку, девочку, конфеткой. Да, заначенный леденец — конфета «Взлётная» лежит в кармане на случай, если станет совсем уж худо. Интересно, подозревала ли маленькая эвенка, какой весомый подарок преподнесён ей в виде маленькой сосальной конфетки?

Разогретые ходьбой и эмоциями, мы прыгнули на катамаран в  шесть часов.

У нас почти два часа светлого времени!

Вечер сегодня тёплый, но через час пришлось одеваться – на воде всё-таки прохладно. Эйчан течет по-прежнему вяло, тихая таёжная речка сильно петляет, прижимаясь то к одному, то к другому борту долины. Гребём-гребём-гребём…

Но вот речка потихоньку потекла, появился уклон. На высоком правом берегу аккуратная избушка с теплицей. Вид у нее тоже нежилой.

Справа впал Олчан – на слух названия очень похожи. Тот самый, что был с водопадом. Ну, здравствуй, знакомец.

Слева, среди кустов ивняка в Эйчан начали впадать мелководные протоки. Вода в них чистая. Это Кетанда. На вид – это она в нас впадает множеством проток, а не мы в неё.

Да, не так мы представляли себе устье Эйчана, готовясь в точке слияния воскликнуть «Здравствуй, Кетанда! Прими теперь нас, утренних пешеходов, бродивших твои воды, на этот раз вместе с катамараном!»

Убедившись, что последняя протока впала, мы всё же здороваемся с рекой. Уклон ещё возрос, сразу поехали очень быстро.  Река буквально понеслась, а бревен всё-таки в русле много, и уже темнеет. Стрёмно. Надо вставать. Но, как назло, пошли малопригодные для стоянок берега. Низкий левый берег густо порос высоченными лиственницами, а правый, открытый, поджат горами. Но вот – галечник, за ним лагунка, а за ней и полка. Вроде годится.

Быстро чалимся. Марина пошла оценить место стоянки, а я быстренько налаживаю спиннинг. Пора начинать кормить себя.

Заброс – есть хариус!

Взял на сбойке струи реки и стоячей воды нашей лагунки. Обхожу мешающее мне и грозящее зацепом деревцо. Ещё заброс – есть!  4х килограммовый кижуч! Леска здорово намоталась ему на морду, бился он сильно, но я вывела его на мелководье, дождалась, когда он устанет,  и только потом позволила Марине вытащить его на берег. Сходов быть не должно! Это портит характер. 🙂

Ну до чего же страшные  у кижучей морды!

Верхняя челюсть похожа на хобот  и перекрывает нижнюю. Это –  самец.

На щеках и боках красные пятна – брачный наряд. Ведь кижуч – морская рыба,  двести километров от моря он прошел вверх по течению почти до места своих нерестилищ, но попался ко мне на блесну. Вытаскиваю его на мель.

Восторгу нет предела!

Марина уже мчится ко мне, прихватив свой спиннинг. Один заброс – еще кижуч, поменьше.     Всё, на сегодня хватит. Половить, конечно, хочется, азарт проснулся. Но больше нам сегодня не съесть.

«Всё! Мы в рыбном магазине!  –  с восторгом приплясывает Марина. – Понадобится, поймаем ещё.  Вот где она, еда! А мы-то, надо же! Потратили полдня на бесполезную ходьбу в посёлок!»

Да, здорово, что мы сегодня же встали на воду и вышли в  Кетанду!

Пока я разделываю рыбу, Марина разводит костёр, сразу ставим уху.

О, как предвкушает голодное брюхо пищу! Внутри аж всё переворачивается!

Как обычно, кидаю сначала специи, покипят – через пару минут мясо и перья. Головы – на утреннюю уху, а большого кижуча – на сагудай. Ведь есть ещё четвертинка луковицы и пара ложек уксуса.

Совсем уже стемнело, мошка давно спит. Мрак полный, за водой сходить – целое приключение. Большой котелок занят сагудаем, а пить после ухи всё время хочется – не набегаешься с маленьким-то котелком! Марина уже отбилась, а я все вожусь с кижучами, снимаю с рыбы шкуру – она вкусней вареная, пойдет в уху. Пластую рыбье мясо на сагудай, режу на кусочки. Развожу уксус принесенной и чуть не разлитой впотьмах водой, заливаю рыбу и лук. Кладу гнёт. Ух, всё!

«Вот это денёк!» – успела промелькнуть мысль, пока голова летела до подушки.

1 сентября.

Из дневника: «Сегодня 1-е сентября, а мы еще чёрти-где! Как там дочь Валя, в первый раз на первый курс? Как сын Валерка выступил на Первенстве Мира среди юниоров в Польше, вернулся ли уже? Йех-х, весточку бы домой передать, чтоб не волновались. Ясно уже, что задерживаемся» .

Таковы мысли утром первого сентября.

А утро сегодня туманное, утро седое.

Противная серая хмарь заволокла все вокруг, оседает на ветках лиственниц, собирается в капли, их падение и стук по крыше палатки, хоть и нечастый, создает иллюзию дождя.

Уже привыкшая к распорядку, я проснулась в восемь, развела костёр, сварила уху. Марина встала, но какая- то вялая. С самочувствием друг друга считаться надо, хоть и припаздываем мы.

Серая хмарь оформилась в лёгкий дождик — противную занудную мелкую морось. То ли низкое давление, то ли общая слабость, то ли интуитивное нежелание мокнуть и мёрзнуть на воде, то ли ещё какие неведомые силы свалили Марину обратно в спальник около 10 часов утра. Причём рюкзаки уже почти собраны, а я уже успела загидриться.

Что ж, ладно. Пойду покидаю спиннинг во вчерашнюю сбойку.

Тишина. Видимо, рыбный магазин еще не открылся.

Можно ещё попастись на голубике. Мы уже и раньше замечали, как хорошо кисло-сладкая ягода идет после ухи.

В половине первого Марина поднялась, а дождь слегка поутих. Около часу дня выходим.          Сразу же — завал. Хорошо, что вчера впотьмах  зачалились вовремя, не влетели в залом. Течение тут приличное, под завал тянет, раздумывать долго некогда. На довольно энергичной чалке перед завалом Марина перепутала «право» и «лево». Это бывает.

На Алтайской реке Чулышман капитан моего катамарана путал стороны регулярно, и я научилась, ничему не удивляясь, оценивать направление манёвра и сторону чалки сама, благо, что воду и чалки вижу неплохо, и оговорку от технической ошибки смогу отличить. Марина своей оговоркой удивлена, похоже, больше меня, и ещё какое-то время по этому поводу сокрушается.

Вскоре река делится на три русла. Центральное, прямое русло сплошь завалено огромными брёвнами. Собственно, и русла-то там почти нет. Вода сейчас с двух сторон обтекает это место, а в паводок напор воды идет прямо, смыв когда-то лес, намыв галечник и нанеся на него высоченную бревенчатую постройку высотой метра два и длиной не меньше 50 м при полной ширине галечника. При нашем уровне воды больше её идет в левую протоку, да и просвет до первого поворота видится почище. Правая же протока перекрыта склонёнными деревьями.

После секундного раздумья и оценки вариантов сворачиваем в левую протоку и первые метров 70 проходим без проблем. Река здесь напоминает подмосковную паводковую Каширку в весенний день — течёт практически по лесу. Первую пару брёвен, лежащих в воде поперек всего русла и перегораживающих всю протоку, мы перепрыгнули сходу без проблем. Но вот частота препятствий становится такой, что проще уже их все вместе обнести.

Балансируя на бревне,  лежащем поперек потока, разгружаем кат — отвязываем вещи. Течение есть, и приличное, оно заметно валит на бревно. Протока неглубока, но уйти  под бревно, оступившись, или кильнуть туда кат совершенно не хочется, хотя и представляется вполне реальным.

Ну что ж, несём рюкзаки и спиннинги. Метров сто, наверное, по бурелому, лиственничному лесу с подлеском. Но в целом, это мы дёшево отделались, могло быть и хуже. Но, как будущее покажет, это самое «хуже» ещё будет.

Находим удобный мысок. Здесь поддуем и спустим на воду кат. Только надо сходить за ним вторую ходку. По дороге назад, к кату, синяя ягода «охотА», очень похожая вкусом на нашу черную смородину, бодрит наш дух, упавший было в связи с обносом завала.

Катамаран в габариты проходов между стволами вписывается не везде. Приходится ставить его на ребро. Весла падают, непонимание действий напарника растет.

Но вот обнос закончен, все погружено, привязано. Опять плывём, наслаждаемся сплавом после обноса.

Опять идёт дождь. Крупные капли падают на спокойную гладь протоки, по которой скользит наш катамаран, подгоняемый размеренными гребками. Расходятся круги на воде.

Вот пластиковые бутылки, какие-то верёвки… Да это сетки! Хм, так далеко от посёлка? Они какие-то старые, похоже, брошенные, косо натянуты, мусора в них видать полно.  Любопытствовать не стали, идём себе дальше.

Дождик сильней.

Снова надо лезть в гидрокуртку, а она противная, резиновая. И только засовываю в неё голову, нащупываю изнутри рукава, как слышу Маринин голос: «Люди!! Дети на берегу!!». «Бедная, — думаю, копошась внутри куртки. – Уже галлюцинации начались на почве усталости и голода. Какие дети могут быть в тайге в такую погоду?».

Выныриваю из куртки. Вижу на берегу людей и глазам своим не верю!

Это девочки. ДЕВОЧКИ! Не матёрые бородатые мужики, не суровые охотники в камуфляже и болотниках, а две девочки в розовых курточках с капюшончиками, колготках и голубых сапожках! Вы бы поверили своим глазам?

Конечно, гуляют по тайге они не одни. Рядом мужчина, но худенький, как подросток.    Эвены! Изумление сменяется восторгом.  Люди!  Вот это да!

«Здравствуйте», — кричим, машем руками. Машут в ответ. Мужчина легко спрыгивает с двухметрового обрыва на гальку под крутым берегом. Она едет в воду у него под ногами. Но он в болотниках.  Мы подчаливаем, и он, чуть зайдя в поток, помогает нам пристать к берегу и сойти на сушу — течение всё же здесь приличное.

Алексей, так зовут папу двух девочек, вышел проверить сети, девчонки увязались погулять. И вот, проверив сети, вдруг почему-то решили прогуляться дальше по берегу, несмотря на непогоду. Никогда раньше, особенно в дождь, они не гуляли ниже сетей. А тут вдруг захотелось. И неожиданно увидели нас. Ну не проделки ли судьбы?!

Алексей рассказывает, что впереди на реке километровый завал. Всё равно нам придется его обносить. Так уж лучше этот обнос сделать по тропе, которая в этом месте как раз отходит от реки. Значит — всё равно надо вылезать с катамарана и отвязывать вещи.  Всё равно — имея в виду, что нас, конечно, пригласят в гости, и мы, конечно, пойдем, но всё же мы не забываем, что торопимся, засиживаться долго некогда, нам давно пора выходить с маршрута.  

Алексей сам отвязывает наши рюкзаки, передаёт их нам наверх. Тут откуда-то выныривает ещё один эвен — 15-летний парнишка, они вместе выволакивают наш катамаран наверх, не давая нам ничего делать, не давая опомниться, надевают на себя наши рюкзаки и провожают к стоянке. Мы слабо сопротивляемся  —  нам бы идти, время поджимает, катамаран бы занести, пока светло, а потом уж чаёвничать — мы уже поняли, что хотя бы без чая нас точно отсюда не отпустят. Но нет — процесс пошел независимо от нас, и нам остается только плыть по течению в вихре событий.

Итак, в сопровождении эвенов, мы шагаем к стоянке. В моей руке лежит пухленькая детская ладошка:

«Папа Леша сети смотрит.  Юрка двоюродный брат, а не родной. Он ловит рыбу на гвоздь. А я — Ира. И мне восемь лет. А у сестренки завтра день рождения, ей будет четыре. А у Юрки есть велосипед. А маму зовут Люда. Бабушка с мамой и дедушка будут вам рады. Они любят гостей. И баню топят сегодня. Только бабушка не видит, она в очках. А медведь нам  чум сломал. А оленей нету, они в горы ушли. А Хонька добрый, вы не бойтесь, он лаять не будет, только хвостом помашет».

Приходим  на стоянку — уютная поляна, на ней деревянная изба, чум-ылбым, стационарный рукомойник, стол, видимо для разделки добычи, туалет, топтанные-перетоптанные тропинки.

Из избы — барака по-местному — выходит нам навстречу молодая красавица эвенка. Людмила — жена Алексея и мать двух девочек. К своему изумлению я узнаю, что младшая из девочек — моя тезка, Лера.  До меня не сразу дошло:  сёстры Лера и Ира, их мать Люда. Ну надо же! Это же копия нашей семьи — у меня есть сестра Ира, а маму нашу зовут тоже Людмила. Только у отцов наших имена разные. Ну просто удивительно! Разве могла я когда-нибудь предположить, что в нескольких тысячах км от нашей семьи в далекой дальневосточной тайге живет семья почти полных наших тёзок!

Людмила радушно приглашает нас в дом. И, пока мы разгидриваемся и переодеваемся в сухое, в ылбыме уже кипит работа — ставится чай, готовится уха из свежепойманной рыбы, режутся лепёшки, достаются деликатесы — икра, сахар, варенье из морошки. Деликатесами они являются, конечно, только для нас. Эвены в этих продуктах обычно не ограничены.

Но вот нас, наконец приглашают к столу. Изо всех сил сдерживаясь, мы, пока доваривается уха, деликатно попиваем чаёк с сахаром (О! Божественно!) и лепёшками. Пришли родители Алексея — дед Алексей Сергеевич и бабушка Мария. У них свой отдельный барак метрах в 70 в стороне, банька. А баня, кстати, уже топится!

В ылбыме все заняли свои места. Людмила, как хозяйка, против входа, в самой дальней части, за очагом. Дети постарше — справа от неё, дочка Ира и племянник Юра. Малышка Лера — слева.  За Лерой по левую руку от хозяйки показали места нам: прямо на траве земляного пола ылбыма для нас лежат небольшие коврики из оленьих шкур. Мужчины, два Алексея, сели у входа, а бабушке Марии помогли сесть рядом с детьми, напротив нас. Бабушка была совсем слепая. Причем чувствовалось, что она всё время переживает по этому поводу, чувствует себя обузой. Но по разговору мы поняли, что эта пожившая, вырастившая четверых детей  женщина много перенесла на своем веку, понимает людей и видит намного дальше, чем иные зрячие.

Позже, когда мы уже отдыхали после бани на крылечке избы стариков, Алексей Сергеевич рассказал, как в пургу на оленях вёз в посёлок тогда ещё молодую жену рожать первенца, старшую дочь. Как не успели они добраться до больницы, и пришлось  в метельной ночи роды принимать ему самому под руководством старого умелого шамана. Как давили они на живот, разворачивая и выводя на свет неправильно расположенного ребенка. Как подвешивали в чуме шамана ремни, как тянула ремни роженица, помогая своим акушерам, а ребенку — появиться на свет. А было это на Новый год, и поселковый врач, за которым он всё же поехал на собачьей упряжке, потратил на одевания и сборы ровно одну минуту — такова была закалка у старых врачей советской эпохи.

Рассказал дед, как ослепла бабушка Мария.

Постепенно теряя зрение, собралась всё же ехать в больницу на обследование, но какие-то дела задержали — то ли отёл оленей был тяжёлый, то ли оленёнок родился больной. Задержали дела, вовремя не улетела вертолётом, и вот вчера ещё шила, готовила, хлопотала. А сегодня сидит, руки сложила. «Всё, — говорит, — ничего не вижу.»  Глаукома. И началась жизнь другая — по верёвкам. Протянуты они от дома и к лабазу, и к складу дров, и к бане. А в основном, водят бабушку домочадцы — чаёвничать частенько приходят старики в Людмилин  ылбым, и тогда старая эвенка чувствует себя обузой, хотя все домашние, включая малышей, отдают ей дань уважения. Именно она научила молодую хозяйку Людмилу шить, печь, делать заготовки. Оказывается, бабушка Мария в своё время даже на медведя ходила!

Сам же Алексей Сергеевич, как мы узнали позже из книжки об Охотском крае ещё советского издания (эта книжка была подарена нам в Хабаровске совершенно другой семьей!), был ведущим оленеводом, старшим специалистом в колхозе. В начале 90-х, когда распадались колхозы, разобрали работники бывшего колхоза оленей по семьям, на сохранение. Не пропадать же оленю без человека, а человеку — без оленя. Была потом какая-то чиновничья возня, попытка обязать оленеводов заплатить за оленей, то есть выкупить в собственность.  И если бы не законы о коренных малочисленных народах, ходить бы эвенам в долгах, как в шелках. Со временем чиновники отстали.

В этой семье, Чириковых (да, они однофамильцы известного спутника  Беринга, капитана Чирикова), стадо оленей небольшое, около 150 голов. Всех своих оленей оленеводы знают «в лицо» и без труда отличают в общем стаде, если свои и чужие олени вдруг собьются вместе.

Что касается фамилии этой семьи эвенов, то когда они назвались (мы в этот момент менялись адресами), мы сразу вспомнили о Второй Камчатской Экспедиции Беринга и Чирикова, ведь как раз где-то здесь, в районе Алдано-Охотского тракта, известные капитаны вели обозы с грузами для постройки судов на Охотском море, выполняя наказ Екатерины. Логично было бы Экспедиции воспользоваться древней оленегонной тропой. Возможно, эта эвенская семья, искони живущая в этом районе,  носит фамилию потомков капитана Чирикова.

За столом заправляет Людмила. Мужчины  скромно сидят у входа. Люда следит, чтобы у всех были полны тарелки, чтобы в кружках не убавлялась бражка. Бражку ставят на ягодах, дрожжах и сахаре. Она бывает 4-х , 8-ми, 12-тичасовая и суточная. Очень лёгкий мутновато-белый напиток.

Людмила же и произносит тосты. То есть не в полном смысле тосты, а предлагает тему: «Давайте, девочки, за вас! Вы такой путь прошли!» Мужчины присоединяются, все дружно чокаемся.

Я спросила Алексея, всегда ли у эвенов женщина заправляет не только на кухне, то есть в ылбыме,  но и за столом.  Оказалось, женщина хозяйничает во всём, что касается пищи, но до определенного момента. И момент этот настает, когда мужчина приносит в дом добычу — мясо. Разделка и свежевание зверя, будь то заяц, олень, волк, сохатый или медведь, это прерогатива мужчины, женщина даже прикасаться к мясу не должна. Дальше я расспрашивать не стала, но думаю, что с момента попадания мяса в котел для варки оно все же оказывается под юрисдикцией женщины.

Охотятся эвены не только для пропитания, но и пытаются охотой заработать кое-какие деньги. Промысловая охота возможна поздней осенью и ранней зимой, пока не легло много снега. Соболь — основная цель охотников. Шкурки сдаются по 800 — 2000 руб за штуку. То есть вроде бы прибыльно сдавать шкурки, особенно хорошие, но «поди, побегай-ка за ними», говорит Алексей. В прошедшем году охоты не было совсем — очень рано легло сразу много снега.

На медведя эвены ставят петли: толстую стальную проволоку расправляют над тропой и привязывают к самому толстому дереву. Как известно, чем сильнее зверь бьется, тем туже затягивается петля. Вынуть зверя из петли можно только выстрелив ему в голову, т.к. хоть и полупридушенный, зверь непредсказуем и опасен. Мясо медведя употреблять в пищу можно, если оно не заражено. Этот факт эвены устанавливают легко: паразиты в мясе видны и располагаются в известных местах — на шее и под мышками.

Над головой хозяина тайги эвены, как и эвенки (не женский род, а другой народ — эвенки. Есть эвены, а есть эвенки)  в книгах Федосеева, совершают древний обряд — вырезают пасть, ноздри, произносят наговоры. Этот обряд молодые знают от стариков и обязательно его соблюдают.

Медведь для эвенов — зверь особый. Оказывается, существует старинная эвенская легенда: «Почему медведь Эвену родственник».  Алексей Сергеевич пообещал её обязательно рассказать.

Старый эвен не очень хорошо говорит по-русски, иногда долго подбирает слова, помогает себе жестами. Его сын Алексей говорит лучше, но всё равно с запинками. Людмила по-русски говорит хорошо, а вот по-эвенски, как мне показалось, понимает не всё. Что ж, это понятно — она родилась и выросла в Арке, а не в тайге. В поселковой школе-интернате детей учат понимать оба языка.

Беседа лилась бы без конца, ведь мы уже поняли, что сегодня не только никуда не поплывём, но даже и катамаран не занесём за завал. Алексей говорит, что не позволит гостям ничего таскать, и завтра они с Юркой сами его отнесут, тем более, что дождь завтра может и кончиться. Сегодня же дождь моросит без конца.

Мы легко сдаёмся, ведь нам жутко интересно пожить среди эвенов, расспросить их про всё-всё. Эвены, конечно, видят, что нам действительно интересно, и не жалеют времени для ответов на наши вопросы, для рассказов и объяснений. Похоже, это не просто доброта  и гостеприимство.           Удивило меня вот что. За столом Алексей восторженно рассказывал старикам, как же так получилось, что он пошел проверять сети, а поймал двух москвичек: «Смотрю, — говорит, — плывут! Не, проплывать мимо нельзя, надо в гости ходить. Нам теперь вся Арка завидовать будет — у нас гости из Москвы!»

И  тут я поняла, что эвены не просто нам рады — они гордятся нами! Это просто удивительно, ведь это мы в нынешний момент нуждаемся в них. Но гордятся нами — ОНИ!

Убедившись, что мы сыты, Людмила выдала нам чистые футболки и полотенца, и отправила в баню.

Надо ли говорить, какое удивительное блаженство может дать горячая вода и кусок мыла после почти четырёх недель путешествия по тайге. Парной как таковой в бане нет, это скорее помывочное помещение, но там тепло, даже жарко, к тому же без ветра  и мошкары, всегда сопровождающих помывку на улице.

После мытья мы не смогли не устроить небольшую постирушку — в избе за ночь всё высохнет. Нарядившись в хозяйские майки и свои ветровки поверх, выползаем на воздух из жаркого нутра бани. Присаживаемся отдохнуть на крылечко избы, рядом со стариками, а следом париться идут Людмила и девочки. Вот тут-то Алексей Сергеевич и рассказал про бабушку Марию, и мы увидели воочию множество веревок, оплетающих тихий мир стариков.

Румяные, намытые, с блестящими носами и глазками, с мокрыми длинными волосами повылезали девчонки. И не беда, что моросит мелкий дождь, а дети, разогретые, только что выбрались из бани. В ылбыме у очага тепло, высохнут.

Людмила снова позвала нас в ылбым пить чай, сумерничать.

Когда совсем темнеет, перебираемся в избу. Марина режется с Алексеем в шахматы. Я при свете свечей рассматриваю семейные фотографии. Фото оказались слегка подмокшими. Лерка забирается ко мне на колени, Иришка объясняет, кто на фото. Люда и Юра следят за игрой Алексея, который дает достойный отпор Марине и в итоге выигрывает партию.

Наконец, задули свечу, все улеглись.  Нас с Мариной не пустили на шкуры, на пол. Нам постелено на нарах, на полкЕ. Мы укладываемся в своих спальниках прямо на оленьи шкуры.

Завтра, 2-го сентября у моей тёзки день рождения, Лерке исполняется четыре.

План прост — с утра готовим пир, потом пируем.

Эх, завтра найти бы ещё в себе силы выйти на воду, покинуть хлебосольную дружную таёжную семью. Ведь  «за нас друзья волнуются и ждут». Друзья и наши семьи.

2 сентября.

Первым в серых сумерках встал Алексей  — под нудный перестук дождя в плаще и болотниках он пошел проверять сети. Тихонько встала Людмила, затопила остывшую печку — буржуйку. Поднялись и мы. Вскочили дети — праздник же!

Вот возвращается Алексей, неся кету-рыбу, несколько мальм, хариуса. Кета — полосатая : на серебристо-сером боку  — бордовые  полосы. Это нерестовый наряд. Вся красная рыба как правило, нерестится и здесь же умирает. Исключение — мальма и голец.

Мальма  — серебристо-зеленоватая небольшая, около 1кг весом, рыбка с оранжевыми ярко выраженными пятнышками. 

Голец — красавец! Сам чёрный, в ярких красных пятнах, брюхо ярко-белое, а каждый плавник имеет чёрную, красную и белую полосы-оторочки. Голова чёрная, верхняя челюсть крюком, пасть страшная, похожа на кижуча. Кижучей, кстати, эвены в этом году ещё не ловили и поэтому думали, что кижуч не зашел. Эвены-то не ловили, а мы уже поймали, причем выше по течению и сразу двух! Так вот — голец и мальма за свою жизнь нерестятся несколько раз. После нереста скатываются в море и через 2-3 года снова заходят в родную реку. Остальная рыба — кижуч, кета, горбуша — сразу после нереста погибают, являя собой биологический материал для  роста мальков. Икринки остаются в пресной воде, мальки вылупятся из них лишь зимой, под новый год, а весной они скатываются в океан.

Людмила быстро и ловко обработала рыбу: вспотрошила, затем быстро чулком от головы  сняла шкуру, распластовала, отсортировала. Хариуса и мальму — на уху. Гольца и кижуча — на деликатесы: пельмени, котлеты, просто пожарить.

После завтрака, состоящего из ухи и растворимого кофе с растворимым же молоком, все занялись делами: Алексей и Юра потащили за завал наш катамаран, Людмила сделала фарш из красной рыбы, замесила тесто для пельменей, а также для лепёшек к столу. Ещё 4 лепёшки в дорогу мы должны были замесить и испечь для себя сами, а заодно и научиться.  Пельменница, нож, доска, тесто, мука, ложки, рыба — хозяйственные предметы так и мелькают в ловких руках молодой эвенки. Дело спорится.

Вот на столе уже возникли ровные ряды пельменей, мы с Иришкой долепливаем  последние. На печке в сковородках шкворчат две лепёшки, Лерка с испачканным в муке носом бегает от мамы к нам с Иришкой и показывает крошечные детские колобки и лепёшки из теста, которые она собирается испечь, прилепив прямо к печке.

Людмила показывает нам,  как делает икру.

Аккуратно, стараясь не разорвать на мелкие кусочки пленку, в которую заключена икра, Людмила сжимает пальцы, икринки продавливаются между них, а ястыки остаются на ладони. Икра еще не полностью готова  к вымету, поэтому не раздавливается пальцами, зернышки твердоваты, остаются целыми. Освобожденную от ястыков икру заливают раствором соли — тузлуком (1 столовая ложка на кружку горячей воды), и оставляют на полчаса. Потом сливают — икра готова. Если сделать более крутой раствор соли, то можно получить готовую икру за меньшее время. Марина тщательно засняла процесс на видео. Видимо, готовится делать заготовку икры во время сплава по Кетанде.

Лепёшки к столу уже  успели испечься, пришла пора закладывать на жарку лепёшки для нас, тесто для которых замешивала Марина. Но  тесто у нее получилось слишком крутым, рваные куски его липнут к рукам. Людмила исправила эту беду, замесив тесто заново и определив аккуратные ровные колобки по сковородкам.

Удивительно, как  ловко спорится работа  в лёгких руках Людмилы. Точные выверенные движения опытной таёжной хозяйки исключают лишнюю суету, чётко приводят к намеченному результату. И вот уже наши лепёшки весело шкворчат под крышками.

Но вот подготовка к пиру заканчивается, в ылбыме в большом котле над очагом кипят готовые пельмени. На широченной доске, заменяющей стол, уже стоят миски с поджаренными румяными ломтями кеты и гольца, дымящиеся аппетитные котлеты, нарезана эвенская лепёшка, стоит баночка с икрой. Не баночка икры в нашем понимании, привычные 140 грамм в зелёной жести, а нормальная такая баночка, стеклянная, 800-граммовая.

Из таёжных заготовок эвены практикуют зеленый лук, нарезанный и присоленный в банке, он сейчас тоже на столе. Рацион в тайге беден овощами, зелень в виде лука совсем не лишняя. На столе стоит даже наш вклад в общее обжорное дело — миска сагудая и несколько ломтиков сала. Сало — это бывшая наша заначка на черный день, там не больше 100 грамм. А вот сагудай, оказывается, эвены не практикуют, в отличие от других малых северных народов Сибири, ведь делать сагудай меня научили долганы Налтановы, что живут на озере Собачьем в горах Путорана. Эвены с интересом попробовали Таймырский сагудай из дальневосточной красной рыбы.

Собралась вся семья. Пришли дед с бабушкой. Возбужденные дети возятся на другой стороне очага. Людмила разливает по кружкам бражку.

Бабушка Мария, берёт слово, заставив всех замолчать и, убедившись, что мы слышим, громко и весомо произносит: «Девчонки! Вы молодцы!»  

Каждое слово в устах пожилой эвенки весит золотым слитком. Нас много хвалили, и до этого, и после. Но ни одна похвала так не запомнилась мне и не была столь значима для меня, как  похвала старой слепой эвенки. На наши благодарности и уверения, что пришлём фотографии, Мария, знающая жизнь и людей, махнула рукой: «А, Москва! Забудете!»

Надо ли говорить, что мы не забыли!

И полились бесконечные разговоры о житье-бытье, об охоте, об обычаях и традициях, о языке. В нашей тетрадке по нашей же просьбе Алексей написал добрые пожелания на эвенском языке. Но вообще-то он большой шутник, и я совсем не удивлюсь, если перевод окажется иным.

Разговор коснулся эвенских традиций.

Дед Алексей Сергеевич рассказал, что в годы его юности все стойбище собиралось вечерами у огня и старики рассказывали сказки. Мы встрепенулись: «А вы что-нибудь помните?» Оказалось, что легенды о Снежном человеке эвены и рады бы считать сказками, но живы люди, встречавшие Снежного человека, рассказам которых нет оснований не верить. Да и сам Алексей Сергеевич его встречал. Он рассказал нам эту историю.

Ему было 11 лет. Вдвоем с приятелем они пошли по ягоды, да чуть плутанули. На краю мшистого болота вдалеке выделялась необычная продолговатая кочка. Ребята подошли ближе. Вроде белый мох, красный мох… Но тут кочка зашевелилась, и ЧЕЛОВЕК встал! Длинные, до колен, руки. Длинные ступни. Длинная белая шерсть повсюду на теле и удивительно длинное жуткое багровое лицо. Существо делает несколько шагов навстречу. Пацаны в ужасе бросаются прочь. Улепетывая, они оглядываются назад и видят, что существо идет за ними. Идет, потом останавливается, смотрит вслед. Потом разворачивается и идет прочь.

Рассказав об этом взрослым на стоянке, они не встретили насмешек! С несколькими взрослыми вернулись пацаны на то болото, но лишь несколько кочек, примятых огромными ногами, смогли подтвердить их слова. Прочесывание окрестностей ничего не дало. Существо своими гигантскими шагами умело ходить очень быстро. А описание Снежного человека в устах хоть и напуганных, но четко запомнивших детали детей, совпадало с описаниями других людей, видевших похожее существо.

Дед Володя, сосед Чириковых по таежным пастбищам, рассказывал, когда был жив, о своей встрече со Снежным человеком.

Был он тогда ещё мальчиком. А Снежные люди, как замечено, очень любят детей.

Рано утром, когда все еще спали, он проснулся с своем родном ылбыме от шороха входного полотнища, он был к нему ближним и спал головой ко входу. Приподняв голову, он вдруг видит, как медленно приподнимается нижний край полога. Поднимали его снаружи не рукой, а палкой, и именно очень медленно. В щель под пологом просунулось необычное длинное красное лицо. К губам прижался длинный палец в понятном даже детям жесте — тихо, мол! Потом существо, явно лежащее на земле на животе, приблизило свое лицо к лицу испуганного маленького эвена и взяло его лицо в свои руки. А потом человек сделал совсем уж неожиданное — трижды поцеловал мальчика! И так же медленно исчез.

Дед Алексей Сергеевич для достижения истинного эффекта от рассказа даже предложил инсценировать произошедшее, взяв на себя роль Снежного человека. Роль спящего мальчика он отдал мне. Но поскольку к моменту инсценировки история уже была рассказана, да к тому же предварена постулатом, что Снежные люди почему-то очень любят детей, то мне совсем не было страшно, а только любопытно. Да еще появилась уверенность в том, что меня, маленького эвенского мальчика, почему-то очень любит странное длинное краснолицее существо с заросшими белой шерстью щеками и бровями, хотя и приняло только что облик обычного эвенского седоватого старика.

Молодое поколение Снежного человека не видело. Он остался в рассказах стариков. Видать, в нынешние времена покинул он древние горные пастбища эвенов.

Верят эвены и в «Аринку».

Аринками они называют любые видения-привидения, духи-непонятицы. Всё, что не могут объяснить, приписывают нечистой силе — Аринке. Как мы поняли, добрыми Аринки не бывают. Кстати, непонятно, с большой ли буквы величать это дух-существо, или это название  нарицательное. В историях, рассказанных нам,  это был всё-таки конкретный персонаж.

Дед Алексей Сергеевич, посмеиваясь, рассказал нам одну историю с моралью. Мораль конкретно для нас звучала примерно так: ни в коем случае не проплывайте в сумерках на своем катамаране ни под чем, напоминающем ноги великана, стоящие на разных берегах.

А дело было так (подозреваю, что эта история видоизменена ровно под нас с Маринкой): плыли на плоту-катамаране два путешественника. Один был осторожный, другой сорви-голова. Завидев в сумерках что-то высокое и непонятное над рекой, осторожный захотел причалить. А бесшабашный говорит — фигня, прорвемся! И понесло их течение в аккурат под  Аринку, стоящего по-над рекой. Когда они это поняли, метаться и причаливать было уже поздно. Великан схватил плот, двумя руками поднял над водой. Но один из двоих, осторожный, успел схватиться за ветки дерева, рядом с которым пронёс плот Аринка. Великан обнаружил пропажу, рассердился, но найти беглеца не смог. Плот с одним путешественником он унес в густую чащобу, а спасшийся «турист» дождался темноты, слез с дерева и бегом побежал в посёлок, за помощью. Люди, решившиеся пойти с ним в густую чащу на поиски пропавшего, обнаружили лишь клочья одежды и волос. Вот отсюда и мораль.

Мудрый дед, конечно же, имел в виду препятствия на реке, завалы и заломы, куда не следует соваться в сумерках.

Была еще одна история, рассказанная Чирикову тем самым охотником Володей, что Снежного человека видал. История тоже про Аринку.

Померла у Володи жена. А при жизни он боялся её очень. Любил и боялся. Так вот, уже после её смерти пришлось ему в одиночку в метель гнать по зимнику упряжку, запряжённую в целый обоз из нарт. Собаки вязли в снегу, путались в постромках, скулили. Стал и каюр замерзать. А в последней нарте водка была, бутылка целая, а может и не одна. Но каюр знал, что сейчас выпить — значит заснуть и замёрзнуть насмерть, поэтому держался, пробивался сквозь непогоду, пока силы были. Но устал старый эвен, присел на передние нарты отдохнуть. Эх, дай, думает, сделаю глоточек, согреюсь.  Встал и направился к последней нарте. А уже сумерки, да метель ещё. Смотрит — на последней нарте фигура какая-то сквозь мглу виднеется. Так один же был! Не было же никого! Приблизился он к нарте, хотел было спросить — откуда взялся человек? Глядь — а это жена его покойная! Аринка! Бросился он к передней нарте в испуге, да давай собак хлестать, и откуда только силы взялись. Так и выбрался, спасся. Не дала ему жена замерзнуть, спасла и после смерти.

Рассказал нам дед Алексей историю настоящего шамана, жившего неподалеку, том самом, с которым первенца принимали. 25 лет уже нет его на свете. А ылбым его до сих пор стоит, не обрушился. Стоит крепко, хоть и врос в землю. Это само по себе почти чудо. 

Умер шаман в одиночестве. И нашли его лишь месяц спустя, и похоронили. У эвенов существует правило — зимой ли, летом ли, покойника через реку перевозить нельзя. Гиблая станет река, мертвая. Ни рыбы, ни зверя не добыть. Поэтому где умер человек, там его и хоронят, будь это даже напротив его дома на другом берегу реки.

Мимо древнего жилища шамана нам, кстати, предстоит сегодня идти, если мы все же найдем в себе силы оторваться от стола. Но главная трудность, для меня во всяком случае, — это прервать живое теплое общение с людьми, чей дом — тайга. И пусть мы люди не просто разных народностей, но даже разных рас, это чудо, это здорово, что русский может запросто прийти в гости к эвену, а эвен — к русскому.

Эвены чувствовали, что нам действительно интересно. Мы выспрашивали их обо всём. И они платили нам искреностью. От этого живого родника общения невозможно было оторваться.

«Когда люди поют? — Когда они счастливы.»

Песня — средоточие эмоций, тепла, любви людей друг к другу.  Песня может рассказать, а может — спросить. Может повеселить, а может — заставить задуматься.

Песня просилась в беседу.

Марина спела что-то из Визбора.

Алексей Сергеевич не отказал нам в просьбе и спел старинную песню-легенду о сватовстве молодого эвена, предварив песню-легенду следующими словами (Марина записала песню на видео, слова я списываю прямо с него):

«Жил молодой небогатый (эвен-якут),  а у другого, старого эвена — дочь. А к дочери понаехали сваты, и все хотят (посвататься). Отбрасывают друг друга, начали драться там, на поляне большой. Дерутся, а молодой тоже хочет дочку посватать. И он на лошади поехал. Полуякут он был, едет сватать и песню поёт»:

 «Акке-ень, баке-ень, акка ке баките ли ду . . . «

В одном месте песни молодой Алексей, внимательно слушавший легенду в исполнении отца, засмеялся. «Интересно» — подумала я. Когда старый эвен закончил петь, я спросила его, почему засмеялся Леша. Старик улыбнулся и перевел нам легенду дальше.

Говор неторопливый, русские слова подбираются не сразу:

«… Приходит к старику (друг молодого эвена):

— Ко мне в мой дом приехал с Якутии парень богатый и твою невесту просит. И вот ТОРИ (выкуп) предлагает —  тысячу лошадей и две тысячи коров.  

( Это очень много! А у него-то и нет столько! У него только одна лошадь. А там /женихи/ воюют друг с другом, а он /лошадей/ отбирает втихаря!)

— На своем коне утром прилечу, до утра подумай, солнце будет всходить, я прилечу  на своем коне. И ТОРИ возьмешь.

И вот чего — он прилетает, а старик обрадовался, да невесту отдал. Тот посадил, да уехал. И теперь до сих пор в Якутии живут, да с лошадями! «

Тут и мы, конечно, рассмеялись. Хитрый эвен-полуякут.

И напоследок Алексей Сергеевич рассказал нам древнее эвенское поверье —

ПОЧЕМУ МЕДВЕДЬ ЭВЕНУ РОДСТВЕННИК.

«Жили когда-то брат с сестрой — Эвены. 

А дело было зимой. Ушел однажды Эвен в тайгу, на охоту.

Снегу много было в тот год, не смог вовремя вернуться с охоты Эвен, задержался. А сестра пошла за хворостом, да со стоянки далеко отошла. И заблудилась.

Бродила-бродила, темнеть стало, морозец ударил. Замерзать стала Эвенка.

Вдруг видит — огромный сугроб, в нем оконце, а из оконца — пар. Тепло, значит! Заползла она в лаз, да пригрелась в темноте под теплым боком у спящего Большого Медведя.

Вернулся с охоты Эвен — нет сестры. Бродил, искал, звал — не нашел сестру Эвен.

Настало лето, но не вернулась Эвенка.

Прошло три года. И вот однажды увидел Эвен вдалеке, на горке, свою сестру. А рядом с ней — трёх медвежат. Тогда все понял брат, но подойти не решился. И стало ясно ему, что вернуть сестру он сможет только победив Большого Медведя.

Снарядился на охоту Эвен, долго бродил, но найти зверя не смог. Стал он думать, как вызвать Медведя на честную битву, но самому при этом уцелеть.

Взял он шкуру другого медведя, да потёр ею стволы деревьев на такой высоте, докуда только смог дотянуться. А придя через несколько дней, чтоб проверить знаки, обнаружил, что Большой Медведь потёрся гораздо выше — на коре застряли волоски на большой высоте.

Тогда Эвен взял медвежьи когти и содрал с деревьев кору так, как это сделал бы медведь, на такой высоте, докуда только смог дотянуться. А через несколько дней нашёл те же деревья ободранными на гораздо бОльшей высоте. Так Большой Медведь предупреждал незнакомца о своей силе и величине.

Но понял вызов Большой Медведь, и принял честный бой. Несколько дней продолжалась битва между человеком и зверем. Но все же, видимо, Эвен очень сильно хотел вернуть свою сестру. Человек оказался сильнее. И перед смертью Большой Медведь сказал человеку:

«Да, в честном бою ты оказался сильнее, Эвен. Но ведь мы с тобой теперь родственники. И впредь, убивая меня, ты должен оказывать мне уважение».

И медведь рассказал человеку, как должны действовать на охоте его потомки, чтобы сохранить взаимоуважение с хозяином тайги. Во-первых, охотиться на медведя только осенью, перед спячкой, и только по необходимости. Во-вторых, над головой убитого медведя надо совершить ряд ритуальных действий — вырезать когти, пасть и ноздри, поменять местами глаза, чтобы дух медведя, даже если рассердится, не смог отомстить — он спутает лево с право, не учует и не услышит охотника, не сможет ему навредить. С той поры Эвен охотится на медведя лишь в случае нужды, и точно выполняет все действия, которые требуют традиции. А традиции эти охотники передают своим детям».

Все услышанное нами оказалось очень созвучно тому, что мы читали у Федосеева, в его рассказах про легендарного старика Улукиткана и старую мудрую эвенку Лангару.  Мы с Мариной переглянулись, отметив про себя схожесть традиций эвенов с традициями эвенков.

…

На улице продолжается унылая морось.

В теплом ылбыме мы обласканы вниманием людей, понимающих в жизни тайги.

Возня малышей радует наш отвыкший от  маленьких детей глаз, певучий говор старика завораживает.  Ягодная бражка добавляет сладкой истомы, и ощущение удивительного антракта в нашей более чем трехнедельной автономной гонке-эпопее хочется длить и длить.

Стоит ли говорить, что эти несколько часов едим мы почти непрерывно,  хотя и пытаемся делать это медленно и деликатно. Яма желудка постепенно затягивается, исчезает. Любопытство наше, касающееся в основном нюансов быта эвенов уже в основном удовлетворено. Души наши, размякшие  в тепле этой удивительной семьи, пора собирать в кучку.

«Пора начинать задумываться о том, чтобы начать собираться», — произнесла я. 

«Да, это ты верно сказала, — улыбнулась  Марина, — именно начинать задумываться».

Ещё одна ночевка задержит нас слишком сильно. Сегодня и так уже 2 сентября. А наши родные ждут нашего выхода в цивилизацию в первых числах сентября. Но нам до возможности хотя бы позвонить домой еще около 250км неизвестного сплава! А если дожди затянутся, то сплав станет паводковым и совсем уж непредсказуемым по времени.

Около 17-ти часов мы, сделав над собой неимоверное усилие, поднимаемся на ноги. Сказать «встаём из-за стола» конечно можно, но в ылбыме эта фраза станет совсем условной. Ведь стол-то лежит на земле!

Провожать нас, несмотря на дождь, собралась вся семья. Кроме бабушки Марии, конечно, которая ушла к себе совсем уж рано, в самом начале обеда.

Мужчины, Алексей и Юра, навьючили наши рюкзаки, категорически заявив, что носить нам ничего, кроме наших же спиннингов, не дадут. Катамаран к концу завала они отнесли ещё утром. Люмила вззялась нести подарок для Марины — огромные оленьи рога.

А возник этот подарок так: ещё вчера уром, на сплаве,  зачалившись у каких-то избушек в поисках хотя бы соли, мы между делом осмотрели законсервированное на лето хозяйство — несколько домиков-бараков, явно предназначенных для зимовья, для кочёвки. В одном из них, кстати, были сложены четверо нарт. Их конструкция, отличающаяся от долганской, привлекла моё внимание. Долганские нарты я видела в Путоранах, в долганской семье Налтановых на озере Собачьем, когда путешествовала там зимой 2005 года с другом Вадимом. В эвенских нартах в качестве стяжек полозьев используется толстый ивовый прут. Намотанный под настилом, он высох,  и, являясь опорой для сиденья, скрепляет полозья крепко и надежно.

На столе в одном из домиков лежал старый журнал «Юный натуралист». Мы с удовольствием полистали знакомые с детства, но уже пожелтевшие страницы. Никаких крох продуктов — круп, сахара  —  нам обнаружить не удалось, зато вокруг в изобилии валялись спиленные рога и рожки, лопаточки  и веточки — кусочки рогов. Я нашла один аккуратненький рожек, целенький, не обгрызенный собаками. Может, попробовать резать по кости?

И вот этот рожек, торчащий из кармана моего рюкзака, и увидели эвены. Они велели мне его выбросить, а взамен мне в подарок Алексей Сергеевич притащил из своего барака очаровательную корону: оказалось, это рога дикой важенки, редкостно симметричные и очень аккуратные. Они были небольшие, но очень симпатичные и сразу мне понравились, хотя они и не были похожи на вытянутые рога северного оленя, привычные нашему представлению.

Чтобы не оставлять и Марину без подарка, Людмила вручила ей выделанную шкурку морды оленя, на ней мех короткий и жесткий — идеальная подстилка на табурет. Сами эвены их используют повсюду — в ылбыме на них сидят, в бараке подстилают под колени, когда что-то нужно делать на полу.

А потом, когда Марина вручила им обложку от своей книжки в качестве визитной карточки, эвены поняли, что перед ними великая путешественница. И решили подарить ей тоже рога — огромные рога большого дикого северного оленя.

В легком замешательстве мы смотрели на подарок: если маленькие рожки еще можно попробовать спрятать в опустевший уже рюкзак, то как быть с большими, как везти их в двух самолетах?

Нет, подумаем об этом после. Такой  подарок! Не отказываться же от подаренного от души! И мы, не раздумывая больше, взяли с собой этот символ оленьей силы и мужества.

…К катамарану рога тащит Людмила. Девчонки бегут налегке. Малышка Лера крепко вцепилась ручонкой в мою руку и доверчиво объявила, что пойдет только со мной.

Дождь продолжает моросить. Мы все вместе шагаем по старой тропе через лесок, подрезая проблемный из-за многолетнего завала изгиб реки. Вот и ылбым старого шамана — действительно, весь обомшевший, низкий, видимо действительно врос в землю.

Проходим порядка километра,  сворачиваем с тропки к реке. У места погрузки на берегу стоит наш кат. Узенькая протока тихо течет рядом. Кусты, склонившиеся с противоположных берегов, почти касаются друг друга. На ветке над водой я привязываю жёлтую ленточку: «На добрую дорогу». Эвены одобрительно кивают.

Присядем на дорожку — на катамаран.

Что ж,  пора в путь. Как ни жаль расставаться с этой милой семьей — впереди нас ждут собственные семьи. Отчалив, я оглянулась — вся семья без исключения, Алексей Сергеевич, Людмила, младший Алексей, Юрка, Ира и Лера, все машут нам на прощанье, пока мы не скрываемся за поворотом.

То, с каким участием и теплотой  нас здесь приняли, очень тронуло меня. Хотелось помолчать. Счастливый маринин щебет, в основном о вкусном и сытном, не мешал мне переживать расставание.

Вскоре заботы насущные отвлекли от раздумий. Участок разбоев вновь заставил внимательно вглядываться в русло реки. Дождь продолжает накрапывать, серые сумерки приближаются, пора вставать на ночлег.

Марина, как обычно, долго бракует берега, но наконец, выбирает бережок. Правда, поросший высокой голубикой. Но нас в конце маршрута это уже смущает мало.

Пара трухлявых пней стали нам жарким очагом, полиэтиленовый тент — крышей, по которой барабанит дождь. Проголодаться после праздничного стола мы так и не успели. Чай с сахаром и лепёшка — вот всё, что нам сегодня  нужно.

3 сентября.

Утром дождя нет, но пасмурно. Рыба не ловится.

Река собралась в одно русло и потекла в лесистых берегах. Прошли устье Малтана   (это очередной, четвертый уже по счету Малтан, встреченный нами на пути) —  место, где обычно выходят с волока на реку наши коллеги-туристы, выбравшие связку Юдома-Кетанда.

Перед устьем Оння на реке появилось что-то необычное для этой реки.

Шум воды!

Порог?

Но ведь, согласно лоциям пледшественников, единственный порог нас ждет гораздо ниже, на Ураке. Приглядевшись к урезу воды впереди, я вдруг понимаю — ступенька!

В моей голове водника со стажем быстро проносится оценка наших шансов.

Итак — за секунды до слива что мы имеем в пассиве?

Сидим мы низко и почти на самой корме. Упоров нет. Вещи привязаны довольно халявно. Чистой струи пока не видно. Слив невысокий, но он есть. Уловов для чалки и просмотра здесь нет, течение приличное.

Неприятный холодок предательски закрался за шиворот. Порог, скорее всего, простой, но неприятна его внезапность. Но вот мы уже совсем близко, а нам с воды чистого слива все еще не видно, видна лишь пена внизу.

Через мгновение стало очевидно — проходы по бокам, у берегов.  В центре — бочка. Правый слив к нам чуть ближе. Только я открываю рот, чтоб скомандовать:»вправо!», как слышу Марину: «Вправо!»

Молодец! Все чётко! Перед самым сливом я, правая,  все ещё хладнокровно держу корму, Марина гребет что есть силы, и уже на самом перегибе слива выравниваем кат носами вниз, Марина — отбросом, я — подтягом кормы.

Уф-ф… Успели.

Но долго ещё не оставляют меня холодок за шиворотом и неприятное ощущение, что ты чудом увернулся от беды. Киль для нас — жуткий форсмажор. Кат бы, конечно, выдержал, рама связана честно. Но вот зачалить аварийный кат на таком сильном течении, да к таким крутым сыпучим галечным берегам — задача настолько не простая, что об этом даже думать не хочется.

Итак, уважаемые коллеги-туристы, наши последователи! Перед устьем Оння есть не упомянутый в лоциях слив-порог!

Три диких северных оленя, бегущие вдоль берега, отвлекли и развеселили нас. Их белые хвостики весело мелькают среди голубичных просторов долины Кетанды.

 На плавном правом повороте на галечник из тайги вышла лосиха с двумя лосятами. Длиннющие ноги в белых гетрах, туловища-бочонки — подросшие за лето лосята, пожалуй, подросткового возраста.

Мы замерли.  Марина тихонько вытащила камеру. Несколько секунд съемки — и лишь потом лосиха заметила или почуяла нас. Все семейство трусцой скрылось в тайге. Здорово! Увидеть дикое животное в природе — это подарок, и мы его принимаем с радостью.

Вскоре вышло солнце. Жизнь налаживается. Но вот надолго ли?

Обедаем на галечной отмели, выдергивая палки для костра прямо из близлежащего завала. Пробуем кидать блесну. У меня — два схода. Это была мальма, я уже видела ее оранжевые пятнышки на серо-зеленых боках, но почему-то рыба сошла. У Марины — вообще ничего.

Не солоно хлебавши идем лопать раскладку.

Дождь ещё капает временами, но тепло. Ближе к вечеру попадается неплохая яма. И  кинуть блесну есть откуда, правый берег — пологий галечник. Не раздумывая, чалимся. Через некоторое время и несколько холостых забросов нащупываем место, где стоит рыба — чуть ближе к сбойке со струей, где, видимо, ступенька. Доказательством тому стали четыре хариуса, мальма с икрой и очередной красавец-кижуч, правда — опять самец. То есть попробовать икры кижуча нам снова не удастся.

Время уже позднее, около 20 часов, пора вставать, и я была уверена, что мы останемся тут же, на симпатичной полке над уловистой ямой. Но, к моему удивлению, Марина настаивает на продолжении сплава, забраковав полку.

Хм. Не логично. Ну ладно.

Как известно, в 18.30 хорошие стоянки заканчиваются, а к 19.30 заканчиваются и плохие. Наверное, это потому, что в темноте их уже просто не видно. Это как раз наш случай. Марина еще долго придирается к берегам. Я уже понимаю её — она, заточенная на движение,  не может вот просто так взять и остановиться, она в этом смысле инертный механизм. Ей нужно время, чтобы настроиться и остановиться. И то же самое происходит утром — механизм запускается не вдруг. Ему надо раскачаться. Но утром это чревато лишь потерей времени, а вот вечером — потерей безопасности.

Короче, плывём. Берега уже различимы плохо, но меня их качество мало волнует. Нам для ночевки достаточно пяти сухих квадратных метров. Но вот когда я начинаю плохо различать реку — не выдерживаю. Сплав становится не только неприятным, но и опасным. Не хватало нам ещё очередного форсмажора с налетанием на  какие-нибудь внезапные препятствия:  ступеньки, завалы, притопленные брёвна. Небольшая перебранка, ставлю ультиматум, и не очень уютная, замытая в паводок песком ивовая роща становится на эту ночь нашим домом. Да, дрова есть, ровное место тоже. А больше нам ничего и не нужно, всё равно темно уже так, что хоть глаз коли. Даже будь стоянка красивой — оценить её по достоинству уже невозможно.

Снова начинается дождь. Эх, чёрт.

Марина помогает мне с обустройством очага и посадочных мест под тентом, а затем занимаемся каждая своими делами. Я вожусь с сырыми дровами, костром и ужином, Марина ставит палатку. На остатках сил потрошу и присаливаю рыбу, и мы валимся спать.

Ночью дождь полил не на шутку. Тент по коньку пробивает — брызги внутрь летят.  Неуютно, сыро, промозгло. Хорошо хоть милый пуховый спальник сух, тепл и ласков.

Под утро, наконец, заснула хорошо, уговорив себя не обращать внимания на брызги.

4 сентября.

Продрыхли до девяти. Поздняя вчерашняя чалка всё же продолжает сказываться.

Моросит. Когда же кончится эта сырость! Надоели дожди. Поливает уже пятый день подряд. Неужели есть на свете место, где светит солнце? Если так дальше пойдёт, то выбираться будем  по паводку.

Ну что же, надо шевелиться, надо обработать рыбу и выходить, несмотря на дождь.

Быстро делаю сагудай из кижуча — наконец-то наловчилась я снимать шкуру с рыбы целиком! Подсолила хариусов.

Всё это время Марина пытается выудить из пригоршни икры, обнаруженой в мальме, клочья пленок-ястыков. Людмилина ученица пока не очень умело выполняет практическое задание по обработке икры.  Спустя полчаса мне уже начинает казаться, что крошечной мальме многовато внимания, и я уже готова съесть эту ложку икры и с ястыками. В итоге — копаемся долго.

Дождь не кончается. Решаем идти без обеда, так как вообще не хочется есть.

Перед впадением Абдая сужение, но берега низкие, подтопленные. Перед нами обширная мель на изгибе реки, заваленная стволами. И чуть бы синтуичить, нырнуть влево, в совсем уж кривую и маловодную протоку, в которую, кстати, по этой причине и не попадают плывущие по реке в большую воду стволы деревьев.

Я, заметив эту протоку, предлагаю Марине этот вариант.  Мы еще можем успеть остановиться и чуть-чуть выгрести против течения,  Но нет, мы (эх!…) плывем по открытой большой воде, которая через 50м благополучно покидает нас, просачиваясь сквозь огромный многолетний и многометровый завал. Водичка, тихо журча, частично уходит под бревна, частично разливается по правому берегу, прямо по лесу, нагоняя тоскливое уныние: обнос.

Я снова предлагаю Марине попробовать подняться вдоль этого, правого,  берега на веслах, сделать носовой траверс и выгрести к той, боковой, протоке у левого берега. Это всего-то 50-60 метров. Тянет здесь не сильно, бороться до исступления не придется.  Дальше эта протока тоже  выходит на начало этой самой мели, и, скорее всего, здесь нас ждал бы не сплав, а проводка, тоже немного, максимум метров 70-100, и это по камушкам и воде, по открытому галечнику,  и это уж всяко  лучше и легче, чем многосотметровый обнос через стволы по тайге.

Марина отказалась. Не знаю, почему. То ли не увидела эту протоку и не поверила моему водному чутью, то ли не знала слова «траверс». То ли захотела потренироваться. Одним словом, Марина выбрала обнос.

Что ж. Не спорю.

Некоторое время мы, как говорят нынче, позанимаемся сексом с катамараном на плечах среди залитого водой  и заваленного стволами леса. Посмотрим, получим ли мы от этого удовольствие.

Отвязываем рюкзаки и несём их, разведывая первой ходкой габаритные проходы для катамарана. Пара канав-русел преграждают нам путь. Воды в них — по самые края, ведь лес-то вокруг залит!  Канавы широкие.  Здесь только на катамаране можно перебраться.

Оставляем рюкзаки, приносим кат, грузимся, перечаливаемся, снова оставляем кат и несем с разведкой рюкзаки до следующей канавы, возвращаемся за катом, перечаливаемся и так несколько раз. По канавам-руслам, впадающим в Кетанду, сплавиться вниз нельзя, они густо завалены поперек стволами, а вода из этих канав уходит под тот же гигантский завал, который всё не кончается.

В гидрокуртке нереально жарко заниматься переноской тяжестей на большие расстояния, но ничего не поделаешь — поливает дождь. Кат цепляется поперечинами за всё, что попало, пот течет по лицу, хочется ругаться в голос, и, если бы не медвежья тропа вдоль реки, мы бы, наверное, так и сдохли бы на том обносе.

Ещё одна перечалка через шуструю, но негабаритную протоку, ещё 50 метров зарослей шиповника и упавших стволов — и мы у конца завала. Как же нужно измучиться, до изнеможения, чтоб в конце ликовать при виде просто чистой тихотекущей воды!

Два часа ушло у нас на преодоление 400-метрового завала.

Переведя дух, привязываем рюкзаки и отчаливаем, с удовольствием перейдя из носильщиков снова в статус водников.

Тем временем на реку среди дня вдруг опускается туман. Ориентироваться в протоках стало трудно. Река сильно помутнела: все ручейки-притоки впадают мутными потоками кофейного цвета. По реке поплыл мелкий мусор и палки. Только бы не было настоящего паводка, когда по реке во множестве пойдут брёвна! Вот тут уже нам придется отсиживаться. Плыть по реке с бревнами — даже для большого катамарана занятие опасное, а для нас и подавно. Продукты нас теперь не поджимают, поджимает время. Надеемся, настоящего паводка всё же не будет.

Перед очередным гигантским завалом мы уж было напряглись  (вечер ведь уже!), да вовремя заметили небольшую, но шуструю и, похоже, чистую боковую протоку. В большую воду брёвна несёт прямиком, на мель, где они собираются в огромные груды. А боковая протока — чиста. Резкий манёвр вправо бревна сделать не могут, в отличие от нас. Узкую протоку ограничивают в габаритах комель огромной лиственницы, на который прилично валит, и играющее на струе огромное бревно, торчащее встречь, надеться на которое очень бы не хотелось. Ошибки и влево и вправо — криминальны.

Чтобы точно попасть в габаритный проход, нам пришлось перечалиться повыше, сходить посмотреть этот водный лаз, а потом аккуратно, с учетом сноса на живое бревно, совершить манёвр.

Ох, не люблю я бревна! Мороз по коже! Вот камни — они гораздо честней они проявляют себя, вода их обходит. Камни моему сердцу гораздо милей. Впрочем, я, кажется, повторяюсь.

Манёвр удался, а дальше протока расширяется и становится вдохновляюще чистой. К тому же справа вырисовывается высокий симпатичный бережок. Это коренной берег, ура! Так что будь даже паводок — вода нам здесь не грозит.

Дождь продолжается.

Встаем на стоянку сегодня не поздно, даже дрова я успела найти по свету. Дров сегодня нам нужно много. В сырой насквозь рощице тонкой лиственничной поросли длинный обломок довольно толстой сухой лиственницы был единственным обнадеживающим горючим предметом, радующим сердце двух промокших бродяг, уставших от дождей и предвкушавших живительное тепло костра.

С листвягой пришлось повозиться. Комель сух, но трухляв, а вот сам ствол нужного качества. Пилочка-то у нас маленькая. Пилю я сейчас, пожалуй, предельное по толщине для нее бревно.

Охапка мокрой бересты, наструганные ножом лучинки со ствола молодой сухой лиственницы (топора-то у нас и вовсе нет, чтобы поколоть толстую!) постепенно прогрелись, просохли и занялись. И вот тут-то в дело пошли два толстых ствола. Вот это получился костёр, я вам скажу!

И уже перестало волновать, что для лагеря мы заняли медвежью тропу, оставив Мише непролазную чащобу, что уже совсем стемнело, а надоевший дождь всё барабанит и барабанит по тенту. Наваристая уха, сагудай, лепёшки, чай и сахар довершают праздник тепла и сытости. К тому же у нас есть еще по пять капель, и мы можем чуть выпить за то, чтоб не было паводка, за дружбу и напарничество.

Вечер удался.

5 сентября.

Ночью дождь поливал во всю. Утром стал потише, но всё ещё моросит.

Мысли невесёлые. Уже пятое! Задерживаемся. Дома волнуются уже.

А мы ещё и проспали аж до девяти!

Марина запекла на палочках хариусов, плюс лепёшки и чай — вот наш завтрак. За три дня, что мы ушли от эвенов, мы лишь раз или два сварили какую-то крупу. Рыба, лепёшка, сладкий чай. Вот и всё, что нужно бродяге, оказывается. До прихода к эвенам у нас уже было меню из рыбы и сладкого чая. Самочувствие было вялое. Импульсивная деятельность  — на нуле. Быстрые движения было делать невозможно — сил не было. Тогда у нас не было лепёшек. А сейчас силы есть, организм в порядке, как  он только может быть в порядке после тридцати двух ходовых дней.  Я начинаю думать, что хлеб действительно всему голова. С хлебом — прекрасное бодрое состояние, можешь и подпрыгнуть и активно гребануть. Даже ложка с ухой движется по назначению гораздо веселей.

Выходим в 11.00. Наконец-то кончился дождь! Солнце-е-е! Боже мой! Это просто какое-то забытое счастье!

Завалов на реке больше нет, но корней из воды повсюду торчит много. Видимо, кругом мели, их теперь не видно в мутной воде. За ночь уровень поднялся примерно на 10см. Река стала однообразной, берега в основном низкие, но течение шустрое!

На одном из коротких отдыхов-перетопов снимаем на видео ловлю рыбки в мутной воде. Забрасывает Марина спиннинг, а вытаскивает … мешок сагудая!

В 15.00 впадаем в Урак .

Урак гораздо мутнее Кетанды, это видно на глаз. По нему плывут деревья, и плывут очень быстро. Течение сильное. Видимо, в верховьях Урака идут обильные дожди. На наших глазах вода подмывает правый берег Урака, и ближние деревца из небольшой зелёной рощицы, имеющие несчастье расти на самом краю обрыва, клонятся  к воде. Потом их кроны подхватывает течение, и молодые деревья  с шумом и треском ломаются, обломки с грохотом плюхаются в воду, некоторые стволы отделяются от берега целиком, с корнями, и вот уже поплыла зеленая флотилия, цепляя ветками и корнями мели, перекатываясь и разворачиваясь, неожиданно всплывая и вальсируя в водоворотах.

Один раз мы здорово напугались, когда спокойно плывшее комлем вперед полуподводное бревно вдруг где-то в глубине воткнулось в препятствие, и перед нами, плывущими чуть позади, из воды внезапно с шумом стал подниматься черный ствол. Он покачался, угрожающе побалансировал, затем рухнул обратно в воду, только, слава богу, не в нашу сторону, а куда-то вбок.

Сразу после слияния с Ураком на галечном островке мы решили заобедать, благо, что куча сухого плавника здесь имеется.

За последние 1 час и 15 минут мы прошли 16км! Вот это скорость!

Пока мы обедаем, вода потихоньку прибывает, и я вдруг замечаю, что катамаран наш уже покачивается на волнах и вот-вот отчалит, только без нас. Приходится вытащить беглеца повыше.

На Ураке нас ждал сюрприз. Находясь на самой середине мощной струи и раскачиваясь на большущих валах, вдруг замечаем на правом берегу семью из медведицы и трёх (!) медвежат одного возраста. Они двигались по песчаному берегу вниз по течению, обшаривая прибрежные камни и коряги. Конечно, о качественной съемке на такой скорости и при такой качке  остаётся только мечтать. Марина всё же успела выхватить камеру и попробовала снять семью. До сих пор жалею, что не схватились за вёсла — нужно было попросту сойти с валов. Мы были довольно далеко, и медведица нас так и не заметила.

Конец лета, медведи выходят к реке в ожидании хода красной рыбы на нерест. Они ловят её на мелях, и, говорят, за день сплава по нерестовой реке можно увидеть 30-40 медведей. Сейчас вода мутная после дождей, рыба массово в реки не зашла, мели залиты, медведей на реке нет. Но следы на берегу — попадаются. Видимо, медведи всё же  выходят на берег  в надежде на рыбу.

На Ураке имеется единственный порог. В описаниях его обычно оценивают троечкой. Местные говорят, что в большую воду краешком его проходят даже моторные лодки. Но были и случаи гибели людей.

Перед порогом Урак течёт одним руслом, но именно здесь есть островок, и порог находится в самом начале обеих проток. По берегам скальные полки пологи, но всё же они чуть сжимают реку, вода вспенена по всей ширине. Видимо, здесь залита водой каменная плита через всю реку.

На своем маленьком суденышке мы, конечно, не можем себе позволить соваться в валы и бочки, поэтому чалимся у левого берега — левая протока маловодней и прохождение по ней смотрится более вероятным. Идём смотреть — сможем ли мы прокрасться вдоль бережка по воде или придётся тащить кат берегом.

Узкая полоска скал вдоль воды местами затоплена, по берегу не пройдешь, а чуть выше над водой нам распахивает объятья ивовый и кедровый стланик, да завалы из бревен. Это плавник, который в еще более высокую воду собирается здесь, за выступами скал,  в новообразовавшихся уловах, а при падении уровня воды он кучами здесь и остаётся.

Марина предлагает сразу взять рюкзаки на просмотр. Я соглашаюсь, но вскоре жалею об этом. Ведь оставленные на берегу  рюкзаки в случае  возможного сплава вдоль краешка порога придется  как-то забирать, а зачалиться без проблем здесь можно не где угодно. Значит, надо идти по берегу до надёжной чалки.

Оказалось, что шиверистый кусок до самого порога идётся, и зря мы тащим рюкзаки. Редкие выступы скал образуют небольшие ступеньки с валами, вполне преодолимые на нашем малыше. Перед самым сливом чалка есть, затем обнос длиной 20 метров и дальше снова можно идти с вещами. Намечаем себе ориентир, чтоб не пропустить эту чалку.

Оставляем рюкзаки, возвращаемся к катамарану. Основной порог в правой протоке шумит от нас в стороне, а мы благополучно проходим его заходную часть левым краешком левой протоки, аккуратно и четко вписываясь в сливчики, облизывая выступающие скалы и сразу за ними прячась в улова. Дойдя до большого слива, благополучно чалимся и обносим ступеньку.

 Прежде, чем снова садиться за вёсла, высматриваем, что там впереди.

А впереди виднеется конец первого острова, но сразу за ним — еще один. В просвет между островами видно всю ширину реки. А вдалеке, у правого берега, похожая на курьерский поезд, несётся основная вода Урака. Протока между островами тоже шустрая — течение здесь от нас, а на слиянии с правой протокой должна быть жесткая сбойка! Нет, мы туда не пойдем. Наша протока поделилась, воды в ней теперь станет меньше. Вдоль нашего левого берега можно красться по быстротоку, который в сравнении с основной водой Урака выглядит совершенным «медленнотоком».

Порог в протоке продолжается. Напротив второго острова впереди в нашей левой протоке видно сужение. Разгоняясь быстротоком на прямом участке,  вода закручивается крутыми барашками во втором сливе перед виражом далеко впереди. В бинокль картинка нам не понравилась. Вроде бы на вираже торчат бревна. Надо идти смотреть. Видно уже плохо — темнеет.        Я поняла, что мы застреваем — очень медленно у нас получается обрабатывать порог. Марина, похоже, не хотела и не хочет идти весь этот порог, и уж точно не хочет идти здесь с вещами. Странно, но порогов она, похоже, боится больше, чем заломов. А ведь камень — он честней, в отличие от коварных бревен. Вода обтекает его, показывает. Уйти под камень, зацепиться за него каким-нибудь ремнем — это редкость, такое бывает лишь в сифонах — когда вода уходит в дыру под камни, но на этой реке такого точно нет. А вот уйти под бревно — пожалуйста. Зацепиться за него на струе — сколько угодно! Немало людей утонуло таким образом. Одним словом, в порогах я чувствую себя гораздо увереннее, чем среди заломов. Но с Мариной я вынуждена считаться. Ну что ж, идём, несём рюкзаки дальше.

Доходим до сужения — оказывается, порога здесь вообще нет, просто струя в невысоких стенках заметно меняет направление, закручивая барашки на вираже. Очевидно, все идётся. И зачем мы только несём рюкзаки?

Марина хочет сегодня, во что бы то ни стало, пройти порог, чтобы встать на хорошем берегу, на спокойной реке. 

Нет, Марина! Порог-то идётся, но его прохождение впотьмах гораздо хуже по своим последствиям, чем стоянка в неудобном месте. Марина с сомнением в голосе спросила: «Что, прямо здесь что ли вставать?» Я спокойно, но твердо ответила: «Да, что ж делать, прямо здесь». Это уже было, и не раз.

ЧуднО, что приходится объяснять эти вещи человеку, считающему себя водником.

Максимум, на что я соглашаюсь — это перечалить кат поближе к занесённым рюкзакам, то есть пройти быстроток. А саму ступеньку оставить на завтра. Так и действуем. И всё же, даже при нашей осторожности, чуть не выдержав угол выхода на струю и не набрав достаточной скорости, с трудом уворачиваемся от пары матерых, с точки зрения нашего катамаранчика, бочек. Зачаливаемся перед сливом, где ждут нас наши рюкзаки.

Уже густые сумерки, надо срочно искать место для лагеря. Прямо здесь.

На всем видимом протяжении берег одинаков — залитая водой полоса ивовых кустов, над ней  лиственничная чащоба с кедровым стлаником. Твердость моего ответа насчет «Прямо здесь», видимо, убедила Марину. Скрепя сердце она соглашается, но все же идёт полазить по окрестным полкам в поисках комфорта. Комфорт находится  на крошечной полочке на клочке 2 на 3 метра, прямо на берегу ручейка — воду можно набирать практически из тамбура. По полке, конечно, проходит медвежья тропа. В который уже раз мы доставляем косолапому неудобства. Ему придется лезть в чащобу, вздумай он прогуляться этой ночью по своей тропе. Но выбирать нам не из чего, прости нас, Миша!

Костёр делаем недалеко  от воды прямо на куче плавника. Высоко же здесь заносит мусор в период весеннего паводка! При стометровой ширине реки верхний уровень щепок в бывшем улове находится от нынешнего не самого низкого уровня воды на высоте не меньше 3-х метров!

К вечеру вызвездило. Давненько мы не видели звезд!

Отдыхаем, развалясь на плавнике. Ну и денёчки пошли. Вчера тяжелейший обнос, сегодня непростой порог.

6 сентября.

В 7 часов утра уже не могу спать. На душе тревожно.

Сегодня уже 6 сентября! Внутри включился тумблер беспокойства — надо торопиться домой! Хоть бы сегодня дойти до посёлка — позвонить родным и друзьям. Все наверное уже с ума сходят!

Тороплюсь, но не афиширую. Сколько раз такие торопыги смазывали мне самой концовку хорошего похода. Правда, сейчас не совсем тот случай.

С утра ясно — настроение приподнялось. А когда при дневном свете ступенька, перед которой стоит наш катамаранчик, оказалась простым чистым слегка кривоватым сливом со вполне габаритным проходом между торчащими бревнами — совсем полегчало.

Плавник на берегу подсох, бери любой, теперь и выбирать не надо. Костёр вспыхнул моментально. Пока я готовила завтрак, Марина уже собрала палатку.

У видавшего виды котелка вдруг отпаялась ручка. Снаряжение, годами служившее, начинает сдавать.

После порога Урак течет одним руслом. Выйдя на слияние проток, мы уважительно косимся на могучую стремнину правой части реки.

Водищи уже собралось немало. Мы уверены, что теперь нас ждут большие валы, не меньшие, чем до порога.  Воистину, у страха глаза велики. Вскоре течение, наоборот, успокоилось, стремнины нет, равномерная текуха по всей ширине реки, но тащит всё равно хорошо.

После 1,5 часов сидения отсиженность оного места, накапливающаяся с каждым днем, стала невмоготу, зачалились на перетоп. Затем еще 1,5 часа ходу. Это не меньше, чем  еще 25-27 км. Хороший темп!

Встаём на обед. Сначала из экономии времени хотели не обедать, потом всё же решили пообедать, но быстро, на газу. В итоге всё сошло к обычному обеду на костре. Правда, варить ничего не стали, только чай и лепёшки. И рыба. Та самая, пойманная  два дня назад. Марина затеяла печь присоленных хариусов, я налегаю на сагудай. Вчера мне показалось, что сагудай слегка задохся в пакете, но уксуса в нём достаточно, и  за ночь сагудай «продышался».

После короткого обеда можно бы уже и стартовать — тумблер беспокойства взведен, заставляя меня нервно вышагивать взад-вперед по гальке, пока Марина продолжает «расслабляться», как она выражается, у костерка.

Тут на рыбьи потроха налетают чайки. Марина-оператор неторопливо начинает снимать прожорливых ворюг. Надо же, её они почему-то вдохновляют.

«Скрип-скрип, — шаги по гальке. Скрип-скрип». Это только я, потомок старомодных интеллигентов, считаюсь с другими людьми. Молчу.  «Скрип-скрип».

Сталкиваю на воду кат, стою рядом в воде. Может, мы всё же сегодня поплывем?

Спустя 2 часа сплава среди огромных проток и островов разлившегося вдруг Урака показались просторы — Охотское море!

Устье реки закрывает дамба. За ней — бушует прибой. Нам его не видно, только слышно. В 17 часов причаливаем к дамбе.

Всё. Сплав закончен.

Но нам предстоит выброска. А, как известно, дорога — это отдельное путешествие.

И приключения продолжаются!

На дамбе работает техника. Узнаём у водителей, что посёлок Вострецово — рядом, что парОм через Охоту — утром, что бригадир рыболовецкой бригады Александр Валентинович Жуков живёт в Черёмушках.  Черёмушки — это район посёлка Вострецово.  А найти Жукова мне посоветовал мой давнишний приятель Володя Сушко, заканчивавший этот маршрут 3 года назад здесь же, в Вострецово, и напутствовавший меня советами перед нашим путешествием.

Поблагодарив водителей, отправляемся разбирать и сушить кат.

На дамбе уже появилась сотовая связь, удаётся дозвониться родным, друзьям  и на работу. Как и следовало ожидать,  все давно волнуются. А нам ещё предстоят два перелета, ни на один из которых у нас нет билета.

Упаковываем рюкзаки. Связанные вместе (одни в другие) рога я обматываю эластичными бинтами, надев на каждый отрожек перчатку или носок. Большой полиэтиленовый пакет становится дополнительной защитой от вредных взглядов работников аэропортов. Но все равно видно, что это рога. Очень большие рога.

Вскидываем рюкзаки — совсем не тяжелые — и топаем к поселку. Справа от дороги — забор. Ворота. Стоят три мужика.

— Зачем вам лыжные палки, девчата? До зимы еще далеко!

— А рога кому, мужьям везете?

Приходится остановиться и в двух словах рассказать, откуда двое бродяг с палками и рогами  вдруг взялись в маленьком поселке, где все друг друга знают.

Мужики переглянулись.

 — Грузите вещи в машину,- уверенно распорядился один из мужчин кавказской наружности, чеченец, как потом выяснилось. Заодно потом выяснилось, что это не просто водила, а директор местного рыбоперерабатывающего завода Умар Таштамиров.

Пару лет назад он арендовал этот завод, пытается поднять из руин село, дать работу местным рыбакам. К сожалению, местное население предпочитает браконьерить на красной икре, незаконно ставя сети во время хода на нерест красной рыбы, горбуши и кеты. На заводе не хватает рабочих рук. В путину едут сюда на заработки жители окрестных посёлков.   Рыбоперерабатывающий завод имеет свою рыболовецкую бригаду с лицензией на лов рыбы в период нереста, а также рыборазводный цех, где оставляют часть икры от нереста. Её помещают в садки. К новому году мальки проклёвываются, а к весне, к моменту выпуска, вместо природных 0,5 грамма, малёк в садке весит 2г. Более жизнеспособный, чем в открытом водоёме, малёк имеет больше шансов выжить, а значит, через несколько лет обеспечит хороший нерест, воспроизведение численности и план по красной икре именно на этой реке и этом заводе.

Природа так устроила, что рыба идет на нерест именно в ту реку, где появилась из икринки сама. Идя в море вдоль побережья, она безошибочно определяет родную реку по химическому составу воды. Поэтому на каждой дальневосточной реке в устье есть рыбоперерабатывающий завод и обязательно свой рыборазводный цех. Так было заведено и всё отстроено ещё в советские времена. Нынешние хозяева ищут специалистов, не бросают проблему на самотёк.

Оказывается, в этом году путина плохая. Из-за дождей вздулись реки, вода стала мутной, рыба в реки не зашла. Рыболовы пытались брать рыбу в море, недалеко от устьев рек, но больших уловов это не принесло. Так что и рыбопереработчики и рыборазводчики остались в этом году без работы, а люди и медведи без красной икры и рыбы.

Тем временем, за разговором, мы оказались в посёлке, в общежитии рыбозавода. Мужчины не дали и прикоснуться нам к нашим рюкзакам. Нас определили в двухместный номер, выдали бельё, ключи и обещание накормить и попарить в бане, но чуть позже. А пока велено было устраиваться. На наши робкие вопросы типа  «А нам бы в Охотск» — прозвучал приказ: «Отдыхайте!»

Стало понятно, что дальше на происходящие события, которые стали разворачиваться стремительно, мы почти никакого влияния оказать не можем. Остаётся только плыть по течению, теперь уже не в прямом, а в переносном смысле.

Около 22ч, когда мы уже думали потихоньку отбиваться, за нами приехал Умар с водителем. Нас отвезли на стан.

Стан — это комплекс построек на берегу моря, включающий в себя мастерские, вешала для сетей, баню, столовую с кухней, какие-то гаражи — всё мы так рассмотреть и не сумели.

Баня оказалась огромной, с четырьмя сенями и предбанниками,  и очень жаркой. Видимо, здесь парится вся рыболовецкая бригада, возвращаясь с моря. Парная, как и полагается, была небольшой, но натоплена так, что даже зайти туда оказалось непростым делом. В принципе, париться можно было уже в последнем предбаннике, что Марина и сделала. Я смогла зайти в парилку аж четыре раза, каждый из которых можно приравнять к подвигу, но использовать горячущий веник так и не смогла. Но и без веника я моментально прогревалась — сало с боков ушло, а кости прогреваются быстро.  

Пары минут в парилке было уже достаточно, чтобы потом 10 минут остывать, да не в предбаннике, а на улице, на пустынном дворе, защищаясь лишь простынёй от свежего ветра с Охотского моря.

Намывшись до блеска, мы, размякшие, поползли на кухню.

Нас уже ждали.

Стол накрыт множеством блюд от закусок до пирогов, да ещё хозяйка подала горячее — дымящуюся гречку с жареной красной рыбой. Нашим съёжившимся желудкам предстояло неслабое испытание, а в глазах уже пробежал огонек: вот это я буду, потом вот это. Овощи? О! Редиска! Икру, конечно, с хлебом и маслом, гречку —  нафиг, за поход надоела. Так, ещё вот это… и пирог!

Водитель Володя налил нам и Умару коньяку, сам пить отказался. Изо всех сил сохраняя сдержанность, мы неторопливо закусываем и поддерживаем беседу, расспрашиваем хозяев о житье-бытье тутошнем, о проблемах дальневосточных хозяйственников. От нарушения привычного режима и коньяка стало потихоньку шуметь в голове. Около часу ночи нас довезли до общежития, а на наш вопрос: «Во сколько нам надо  утром быть готовыми к отъезду в Охотск?» — получили тот же ответ: «Отдыхайте».

Да, плывём по течению, по воле волн —  чужих решений. Отчасти, это даже приятно после такого путешествия, когда уже не надо спешить, принимать решения, всё время куда-то двигаться. Близкие оповещены, на работе знают. А на телефон продолжают приходить смс-ки от друзей  — поздравления с благополучным окончанием маршрута. Пришло известие и из Польши — сын стал дважды Чемпионом, а также серебряным и бронзовым призёром Чемпионата Мира по велоориентированию среди юниоров! Вот это порадовал сын!

Развешенное барахло подсохло, я начерно собрала рюкзак, остальное в случае чего утром в рюкзак впихнуть не долго. Около двух часов ночи отбиваемся спать.

7 сентября.

Утром за нами никто не пришёл. За окном шумит ветер с моря, он стал ещё крепче, чем вчера. Пасмурно. Временами моросит. Хорошо, что мы уже не на воде!

Однако, мы на Дальнем Востоке. А не разжиться ли икрой, чтоб привезти домой и угостить друзей?

Наш сосед по спаренной комнате,  Виталий, сезонно работающий  на рыбопереработке, на вопрос: «А где бы нам достать икры?» ответил 3-х литровым жбаном. Красная рыба, и недорого, у него тоже была, но нам она показалась солоноватой, брать не стали.

По легкости, с которой мы нашли икру, мне показалось, что любой первый же встречный на этот вопрос ответил бы: «У меня!».

В магазинчике мы купили самое необходимое — хлеб (45 руб.), чай (80 руб.), сгущенку (60 руб.), печенье (220 руб.) и кофе (60 руб.).  Остальным нас, видимо, накормят гостеприимные хозяева.

Мы не ошиблись. В 14 часов дня за нами пришел Умар, позвал обедать на стан. Пошли пешком — около 700 метров. Суп, горячее, икра, пироги и даже арбуз! Связи, оставшиеся на Кавказе, не дадут Дальнему Востоку загнуться без витаминов.

Выяснив, что завтра нас точно отвезут в Охотск, правда, не катером, а машиной, мы, успокоенные, идем смотреть морской накат. Так и хочется написать — океанский.

Охотское море открыто в Тихий океан, но климат в нем суровей. Зимой оно замерзает. Подо льдом стоит долго. Сильные шторма гоняют льды все лето.

Вот и сейчас море слегка штормит. Мутные волны с грохотом обрушивают белую пену. На ветру холодно. В прибрежную гальку замыто  множество остовов катеров и барж, лежащих на боку. В одном из ржавых катеров мы нашли для себя крохотное укрытие от ветра, чтобы все же посидеть у моря.

Трудно быстро переключиться на сухопутную жизнь. Вода всё ещё  радует глаз. Но как же мы вовремя закончили маршрут! Такой ветер с акватории, с Охотского моря, легко задул бы нас верх по течению Урака!

Замерзнув, возвращаемся на стан.

Ребята — рыбаки,  не вышедшие сегодня в море, угощают нас кедровой шишкой.

Посидев немного, отправляюсь в магазин за батарейками для фотоаппарата. Марина осталась на стане.

После магазина иду в общежитие — неудобно уже глаза мозолить на стане.

Сосед оказался дома. Завод сегодня встал. Об этом было официально объявлено.

Весь день сушу за окном на ветру свои горные ботинки. Не сохнут! А ведь мои ходовые тапочки, старые друзья, не поедут домой со мной. Они совсем плохи. Значит, поеду домой в напрочь мокрых ботинках. Удивительно, но в дороге на ногах ботинки  высохли меньше, чем за один день!

К соседу в гости пришел его друг, эвен Иван. Оказалось, он родом из Арки. Семью Чириковых он прекрасно знает, а у его сестры здесь, в поселке, есть телефон. Она сможет позвонить в Арку, там передадут родственникам Чириковых, а те по рации сообщат своим в тайгу, что мы вышли и с нами всё в порядке.

За дружбу народов решено выпить! Мужики приволокли откуда-то самогон. Запиваем рассолом.  Кхм…  Прекрасно!

Пришла со стана Маринка — вялая, держится за живот. Оказалось, объелась пирожков. Да, повариха на стане — мастер! Сидим, в общем, болтаем.

Старый эвен не устает удивляться нашему маршруту. Сам он несколько раз сплавлялся по Охоте на резиновой лодке — с нами одной крови, водник! Ему местная тайга — родной дом.

Виталий тоже, как оказалось, в полях побывал — работал с геологами и лесорубами. Тайгу  они оба знают не понаслышке. Пожурили нас, что без ружья ходим.

Сидим тихонько, вечереет уже. Вдруг в коридоре слышен топот, громкие голоса. Мужики втянули шеи в плечи: УБОП!

Мы и не подозревали, что тянувшийся и начинавший становиться скучным вечер не даст нам скучать больше ни секунды!

Распахивается дверь, вваливается здоровенный мужик.

— Это 7-й номер?

— Да…

— Я Жуков. Кто меня искал?

Мы с Маринкой переглянулись.

— Мы! Александр Валентинович, вам привет от Володи Сушко!

— Володька? Вы знакомы? А как вы? Тем же путём? Ну, молодцы! А зачем в общежитие пришли? Почему меня не нашли! Я на вас обижен! Пока бутылку водки со мной не выпьете — не прощу!

 Все это громоподобным голосом, но в добрых глазах чёртики озорные. Заставило же его что-то в ночи разыскать неизвестных ему, но искавших его людей, ввалиться в общежитие, и буквально заграбастать нас, изумлённых, к себе в гости. Никакие объяснения и робкие ненастойчивые извинения всерьёз не воспринимались. Жуков был непреклонен. «Ко мне! У меня полон дом гостей, вот выпьете со мной — будет разговор».

Мы поняли, что нас подхватило очередное течение, слегка соперничающее с предыдущим, и с радостью понеслись по его волнам.

Добротный просторный собственный дом. Красивые веселые люди, слегка пьющие и поющие, хлебосольные, открытые.

Нам в сотый уже раз пришлось рассказать историю нашего путешествия. В сотый раз мы выслушали упрёк в отсутствии оружия. Правда, даже сотый, он не убедил нас в необходимости его наличия.

Бедная Маринка — после десятка пирожков ей и так  плохо, но тут пришлось с улыбкой впихнуть в себя пару ложек  икры.

Слава богу, до целой бутылки водки дело не дошло, зато дошло дело до гитары. Спел сам Александр Валентинович, потом гитара перешла к Марине. Задумчивые песни серьезных бардов совсем не подошли под настроение аудитории, зато бодрые и шуточные песни, так удававшиеся Марине, пошли на «ура».

Периодически хозяева переговаривались между собой, в разговоре слышалось слово «контейнер». Мы не придавали значения, мало ли, нас не касается. Не придавали до тех пор, когда, наконец, решились встать из-за стола, а вся честная компания поднялась нас провожать.  В этот момент и возник перед нами  КОНТЕЙНЕР. Огромное квадратное ведро емкостью 25 литров, оно было заполнено на три четверти икрой горбуши.

Красной икрой!

Контейнер поставили перед нами — забирайте!

Мы остолбенели. Переглянулись.

С одной стороны — икра! — маленький обжорчик внутри прыгал от радости и облизывался. С другой стороны — перевес! — страшный, как дамоклов меч, он грозил нам аж в двух самолетах и сильно охлаждал радостный восторг.

Эх, была не была, обмотаемся баллонами, веревками, всю одежду на себя! Ну не отказываться же от такого подарка, врученного от души! Но такой контейнер нам, конечно, не увезти. Вот если бы переложить в емкости поменьше. В хозяйствах двух семей Жуковых, Александра Валентиновича и Сергея, однофамильца, нашлись несколько трехлитровых бидончиков из-под корейского  майонеза. В итоге у каждой из нас оказалось по два бидона с икрой, а весил каждый из них ни много ни мало 4 кило. Нас, ошумленных (изумленных и ошеломленных) таким приёмом, проводили до общежития, сердечно попрощались.

Александр Валентинович предложил нам помощь по доставке в аэропорт — завтра утром тем же рейсом в Хабаровск улетает его дочь. Мы отказались, понадеявшись на Умара. И так слишком много внимания нам тут уделили. Ведь эти удивительные люди позаботились ещё и о нашем ночлеге в Хабаровске, договорились с тамошней родней, что нас приютят. Мы продолжаем плыть по волнам тёплого заботливого течения.

8 сентября.

Раненько нас разбудила кастелянша: «Девочки, вставайте, через 20 минут за вами приедут!» 20 минут — немного, но мы всё же успеваем выхватить из холодилника бидоны с икрой, сунуть их в рюкзак, глотнуть на бегу горячего кофе, упаковать и взять с собой пожаренные рыбьи сердечки, которые заботливо приготовил нам в дорогу сосед Виталий. Воистину, доброта дальневосточников безгранична.

Утро оказалось пасмурным, ветреным. Пытается накрапывать дождь.

Грузимся в машину, за рулем Володя. Река Охота оказалась широкой речищей с шустрым течением. Длинная лодка с мотором приняла на борт груз и нас с рюкзаками. Мы тепло прощаемся с директором рыбокомбината, оказавшимся тут же, на пристани. Пусть у него всё получится, пусть процветает село Вострецово и весь Дальневосточный край.

Но как же мы будем преодолевать бурную многоводную Охоту? Течение здесь такое, что подставить ему борт лодки — это очевидный переворот.

Оказалось, мы сначала сплавимся чуть вниз под углом к течению, а потом, в тени от мели развернув лодку носом вверх по течению, траверсируем основной поток. Да, водителям моторных лодок нужно тоже здорово читать воду, чувствовать её. Моторка — не катамаран. Мигом пойдет на дно.

Причалили, выгрузились, поблагодарили лодочника. Теперь нам предстоит самостоятельно добраться до аэропорта. Эх, зря мы отказались от помощи Жукова.

Дождь начинает накрапывать активней.

Пристань, где мы сейчас, находится на галечном мысу. Дорога от неё  — тот же галечник, только прикатанный. В мелкой гальке ноги вязнут  под тяжестью перегруженых икрой рюкзаков. Топаем. Тяжело.

Нас догоняет грузовик, везущий бригаду рыбаков, подхватывает на борт. Жаль, до аэропорта не довёз — ему  не по дороге. Нас выгружают на развилке.  До аэропорта 10км.

Дождь зарядил не на шутку. Достаем зеленухи.

По бокам дороги в протоках валяются догнивающие огромные туши кеты и кижуча. Видимо, идущая на нерест рыба ошиблась протоками и заблудилась в пресноводных заводях. Довольно долго нас никто не подхватывает, наконец, небольшой грузовичок останавливается рядом. Водителю не нужно в аэропорт, он сделал крюк ради нас. Правда, и денежку с нас взял немалую. Видимо, общавшаяся с ним на переднем сиденье Марина сказала ему, что мы из Москвы.

В аэропорту были весы, и мы смогли сделать вес рюкзаков по 20кг, а излишки веса попросту уничтожить: я обмоталась под одеждой гидрой и веревками. Марина нацепила на себя катамаранный баллон. Но всё же в руках у нас — по пакету с тяжеленными бидонами икры. В своем пакете я набросала поверх булочек — проверенный способ.

«Что везете?» , — «Да вот покушать тут…»

И его пропускают. Маринин пакет всё же пришлось оплатить, он привлёк внимание работников аэропорта. Расстроенная Марина попыталась в открытую намотать на себя спальник для разгрузки хотя бы рюкзака, но только вызвала насмешки службы безопасности. Итак — 5кг пакет с икрой, да плюс рога, их не спрячешь. Всего 10кг, 850 рублей.

Просветка обнаружила в наших рюкзаках ножи. Вот новость! У туриста — нож!

Мужики из службы безопасности сурово попросили их сдать.

Оказалось, что рейс Охотск-Хабаровск совершает небольшой самолет АН-24, у которого нет багажного отделения. Все вещи находятся практически в пассажирском салоне, в отсеке между экипажем и первым рядом кресел.

«Оружие» мы получим по паспорту в Хабаровске в отделе охраны аэропорта, а в полете оно будет находиться у экипажа. Что ж, прикольно. Я почти почувствовала себя вооружённым человеком.

Пассажиры, чьё внимание мы привлекли своим перевесом, рогами и ножами, расспрашивали нас о путешествии. Но по реакции на рассказ сразу стала видна разница между таёжными людьми и горожанами. В глазах тех людей, что знают тайгу не понаслышке, после нашего рассказа начинало светиться уважение. А горожане наши ответы перевели на шуточки. Сразу становилось ясно, что предмет разговора им не знаком. Наш опыт со своим им соотнести не удаётся.

Вылетаем. Облачность низкая. Ни моря, ни Вострецово толком не видно, так же как и Урака, и, тем более, Кетанды.

Была промежуточная посадка в Сов.Гавани, где был ссажен буйный пассажир.  Хилые булочки в буфете запасного аэродрома.  Марине уже лучше — она может есть. А ещё утром Марина с тоской произнесла: «Я вчера так объелась, что думала, что уже никогда не смогу есть!»

Получив багаж в аэропорту Хабаровска, сдав его в камеру хранения и быстренько и удачно купив недорогие билеты на Москву на завтра, связываемся с Ольховским. Предварительную переписку перед походом с ним вела я, узнавая нюансы нашего пути. Но и Марине очень хотелось с ним познакомиться, ведь ее самолюбию польстила его фраза: «Две женщины? А вы хорошо подумали? А, с Галкиной? Ну, тогда точно дойдете».

Игорь Борисович оказался занят, но завтра перед нашим отлетом приедет в аэропорт встретиться с нами.

Вопрос с нашим ночлегом тоже уже решен. В Южном поселке на окраине Хабаровска нас уже ждут три милых женщины. Бабушка Зина и две её дочери, Валентина и Людмила. Ирина Жукова из Вострецово приходится последней родной внучкой. Нам объяснили по телефону, как добраться, но всё же пришлось воспользоваться услугами такси.

 И снова долгие вечерние посиделки под рюмочку наливки, наши рассказы, «охи» и «ахи» хабаровчанок. Нас даже попросили сделать нечто вроде интервью, записав на видео с помощью телефона.  Так поневоле начнешь чувствовать себя великим путешествнником. А ведь подобный путь уже проделали если не сотни, то десятки людей уж точно.

На широченной кровати под мерное тиканье ходиков в тихом чистеньком старом доме на окраине Хабаровска далеко заполночь мы с Мариной вырубаемся крепким сном. Бессонные ночи последних нескольких суток, шумные компании и восторги принимавших нас хозяев дают себя знать. После тишины тайги и размеренного распорядка жизни  цивилизация очень утомляет, к ней заново надо привыкать.

Надо привыкать, что погоду, проснувшись утром, ты чувствуешь не сразу, прислушавшись к тайге ещё в палатке, а лишь когда выйдешь из-под крыши и стен приютившего тебя дома на улицу.

Привыкать, что в мире электричества не обязательно стараться ложиться с темнотой и вставать со светом.

Привыкать, что, когда голоден, не нужно разводить огонь, а можно просто достать деньги из кармана.

Привыкать, что не всё теперь зависит только от тебя, от твоих сил и умений.

Привыкать, что в твоей жизни снова существуют расписания, что есть на свете транспорт, и совершенно не обязательно двигаться самому, чтобы попасть в желаемое место.

Привыкать, что больше не надо считать часы и километры «в пропорции один к пяти», не надо жить движением. Движением в пространстве и во времени — быть на маршруте.

В цивилизации,  в мире людей можно просто плыть по течению, хотя в таком контексте это звучит как каламбур.

9 сентября.

Рейс наш на Москву поздний, послеобеденный, и это даёт нам возможность неторопливо собраться, тепло попрощаться с этой милой семьёй. На прощанье Людмила дарит нам книгу о Хабаровском крае, той самой, где мы вычитали сведения о Алексее Сергеевиче Чирикове, ведущем оленеводе. С Людмилой мы меняемся телефонами и адресами.

Сколько же добрых людей мы повстречали на маршруте!

Иван Игошин в Хандыге.

Директор рудника Нежданинское  Андрей Викторович Меняйлов.

Анатолий Погодаев на Малтане.

Эвенка Акулина Ивановна Осенина.

Семья эвенов Чириковых в Кетанде.

Директор рыбоперерабатывающего завода Умар Таштамиров.

Две семьи Жуковых в Вострецово.

Семья Людмилы Командиковой в Хабаровске!

Всех после похода мы  обязательно отблагодарим — фотографиями нашего похода, дисками с фильмами, Марининой книжкой.

Позже, из дома, мы ещё послали Акулине Ивановне в тайгу верёвки для оленей и ткани для шитья, Погодаеву — рюкзак, чтоб ходить на охоту.

А теперь у нас впереди ещё встреча с Ольховским.

Игорь Борисович явился в аэропорт раньше нас, выглядел очень представительно — в светлом костюме и при галстуке. Нам чуть было не стало неловко за наш затрапезный вид. Но ведь мы из путешествия! Во всяком случае, рядом с ним мы наверняка смотримся забавно. 

Ольховский пригласил нас в кафе, где угостил кофе, подарил каждой из нас по авторскому фотоальбому о природе Дальнего востока, недавно изданному и прекрасно оформленному, а также диски с фильмами о своих путешествиях. В благодарность мы поделились с ним  всем нашим  сырым фотоматериалом, снятым двумя фотоаппаратами на четыре флешки, полным объемом 7 Гб. И много позже, в следующем  его фотоальбоме, заботливо переданном нам его друзьями, в разделе «Хребет Сунтар-Хаята» я обнаружила не менее десятка своих фотографий.

Молодец, Игорь Борисович! Не ленится издавать удивительные по красоте альбомы о природе родного края, а мы с гордостью чувствуем себя его соавторами!

Но вот, наконец, и регистрация на наш рейс. Тут уж с перевесом — не шуточки. Не 85 рублей за кило, а все 250. Трезво оценив вес наших рюкзаков с икрой, рогами, купленными в подарок разнообразными Хабаровскими настойками в стеклянной таре, мы решили идти сдаваться. Решив вопрос по-русски, мы все же выгадываем верных 3-4 тысячи.

В итоге бюджет путешествия составил около 40 тысяч.

Да, немало. Но ведь деньги — это всего лишь средство осуществить свою мечту. И как славно, что наши возможности, материальные и физические, совпали с нашими желаниями, а мы обе благодаря этому обстоятельству и благодаря друг другу ( или благодаря друг дружке?  🙂 ) смогли осуществить мечту — побывать на Дальнем востоке, охватив хоть немного два огромных края — Якутию и Хабаровский край, побывав и в тайге, и в тундре, на горной вершине, на ледниках и таёжных реках, в гостях у эвенов-оленеводов и дальневосточных рыбаков.

Спасибо судьбе и Марине за это.

Валерия Глухова

Автор фильма — Марина Галкина