Андрей Бердинских. Нагорный Карабах, река Тертер. Дневник водного похода на плотах. весна 1976. Часть №2
Путешествия потеряли бы половину своего
смысла,если бы о них нельзя было рассказывать.
В.Солоухин
Памяти П.Богданова посвящается
май 1976г.
23.04.76г.Снова удираю на Кавказ — и это перед самым дипломом.Но поводов для волнения нет никаких,ибо дипломная работа готова на 70%, а после возвращения до защиты останется еще две недели. К тому же мне будет помогать Юра-альпинист, тот самый,что не пошел с нами на Койсу в 74-м,и которого я на этот раз сманил-таки с собой.
Состав группы на сей раз более чем значительный: из нашей гвардии только я, Шамрян и Лаптев, остальные пять человек мне незнакомы. Это два экипажа ласовцев: в первый входят Олег Сумин и Саня Кузин, во второй Огородников Володя и Петька Богданов — веселый 26-летний мужик, обладающий тонким чувством юмора и заливисто-заразительным смехом, с густой кудрявой черной шевелюрой и сливающейся с ней такой же бородой чуть ли не до самых глаз. Еще один мужик, Серега Рафальский, идет в составе экипажа плота. Впервые у нас в группе кинооператор Саня Кузин — будет фильм!
Забегая вперед, отмечу, что этот поход побил все рекорды по разгильдяйству, которое является неотъемлемым нашим спутником. Началось все с того, что к поезду не подвезли две камеры — а обещали железно. Далее едва не оставили на перроне картонную коробку со всей тушенкой — а это сорок банок. Придется две камеры раздобыть в Евлахе, конечном пункте следования.
Помня наши койсовские мытарства, я захватил проволоки с полуторным запасом, но Шура лишнюю отмотал и спрятал под сходной лесенкой, чтобы забрать по возвращении. Его провожает жена — он не холостяк с декабря и скоро станет папой. Поздновато женился, в 29 лет, но не думаю, что я женюсь раньше.
Скинулись мы по 60 рублей и поэтому позволили себе роскошь взять на девятерых аж 8(!) билетов. Защита от контры у нас солидная: поверх третьих полок сделали перекрытие из ласовских весел и лопастей для гребей, положив на них матрасы и спальники. По бокам поставили по рюкзаку, а между полками ребром лас, так что впечатление было такое, будто весь отсек забит багажом. Там-то и схоронился Юра-альпинист как самый малогабаритный член экипажа.
Под сон,как и всегда,немного поддали — пили самогон,по сравнению
с родинским,от которого я так мучился по дороге на Койсу — просто божественный эликсир.В приятном состоянии кайфа завязалась беседа,
из которой запомнился рассказ Шамряна об их с Лаптевым приключении
в поезде во время похода на Аргут летом прошлого года.Тогда на восьмерых они взяли всего два(!) билета.И вот ,как только поступил сигнал о контролерах, они метнулись в ресторан,но контра по дороге перехватила и принудила идти назад, к их вагону.При этом один шел впереди зайцев, а двое других отстали на целый вагон,и от внимания Юры не ускользнул тот факт, что связка ключей осталась у них. И вот при переходе из вагона в вагон первого отсекли,заперев за ним дверь (а трехгранники зайцы всегда держат при себе).
Мужики кинулись обратно,а там те двое.
— Ну что,вас уже проверили?
-Да все нормально.
-А где наш коллега?
-Да он там кого-то заловил и задержался…
-Ну хорошо,идите
Мужики сломя голову ринулись дальше, но как назло все туалеты были заняты, и им ничего не оставалось, как открыть дверь вагона и на полном ходу вскарабкаться на крышу. Поход тот был впечатляющим, запомнившийся, вода стояла высокая, так что эксцессов хоть отбавляй.
Помню, звонил я Шуре в декабре прошлого года, интересовался, как они прошли эту реку.
-Шура, привет, это Андрей, ну как летом сходили?
-Кто это, какой Андрей?
-Как это какой? Мы с тобой на Койсу вместе ходили, а перед этим были на Риони.
-Что-то не припомню с нами никакого Андрея…
-Ну ни фига себе! Можно подумать, что сто лет прошло! Ну напряги мозги-то:на Риони мы были вместе в октябре 73-го, а на Койсу в мае 74-го,я там из порога еле выплыл, теперь вспомнил?
-А-а, все ясно, припоминаю тебя…
-Ну и какое впечатление от Аргута?
-Ты знаешь, мощнейшая река, все пороги как «Сонгми»…
Ну и память же у него девичья…
24.04.76г.Весь день чинили походную аммуницию. Ласовцы подгоняют весла, Олег занимается каской, вшивая в лобовую часть толстую
подкладку из микропористой резины. Красивый у него шлем — для летчиков высотных полетов,прямо как у космонавта.
25.04.76г.Мчим по Дагестану, утро выдалось хмурое, пасмурное, но теплое. Невольно нахлынули воспоминания о недавнем сплаве по Андийскому Койсу. Рискованный был поход, авантюрный, и едва не закончился трагедией, а ведь так все поначалу хорошо складывалось…
Чуть ли не за месяц собрались мы в каком-то пивбаре вчетвером, всем экипажем(с Юрой-альпинистом). Пропустили по стаканчику, махнули по
кружке пива, затем повторили раза два. Разговор велся о чем угодно, только не о предстоящем походе. Наконец Шамрян, видя, что Шура заметно окосел, не выдержал:
-Шура, капитан ты хренов, давай о деле!
-Ну ч-что ж, д-давай, давай… У т-тебя к-конец есть?
Шамрян (с многозначительной ухмылкой): Есть!
-Да не, я им-мею ввиду ч-чальный.
-И чальный тоже имеется!
И далее разговор велся в сугубо деловом русле, четко наметили, что у кого имеется и что кому надо достать, и вот надо же, такой разгильдяйский финал…
За разговорами я вспомнил о своей «поэме», где подробно описал наши койсовские приключения, и предложил ее исполнить. Мужики с интересом приготовились внимать.
-Шура, Шура, слушай,- стихи про Койсу!» — Шамрян тронул за плечо Лаптева, о чем-то спорившего с Олегом и не услышавшего моего предложения, тот сразу вскинулся в ожидании. «Поэму», подогнанную под мотив одной из наших походных песен, я пропел под гитарный аккомпанемент Петьки Богданова, а Шура с жаром комментировал.
«А что, неплохо, рифма есть и поется гладко», — похвалил Петро, остальные также отозвались одобрительно.
Где-то под Орджоникидзе произошло крушение, и на каком-то полустанке в 15-ти км до Гудермеса стояли часа два, пропуская товарняки и скорые.Вылезли из вагона — ну и воздух же здесь! Пахнет молодой зеленью, цветами и какой-то приятной свежей прохладой. Шура тут же ринулся на поиски магазина, но кроме коньяка и водки там ничего не оказалось, а это не по нашему тощему кошельку. Продавщица предложила свое домашнее вино по два рубля за литр. Зашли к ней в дом, что под боком, налила она в банку для дегустации с пол-литра, все четверо хлебнули по глотку и были в восторге, а Шура, не дав нам глотнуть по второму разу, с жадностью выхлестал все до дна. Вина взяли три с половиной литра и все выпили зараз.
Наконец тронулись. Пошли знакомые места:вот Гудермес, где у Шуры в туалете едва не сняли свитер, затем Хасавюрт, где ему же едва не досталось ножом в живот…
В Махачкале вышли на платформу, в сотне метрах плещется Каспий. У пацанят-рыбаков узнаю, что хорошо ловится бычок и кефаль. Эх, половить бы! Но думаю, что и на речке рыбалка будет. Кстати, о речке:идем на Тертер, правый приток Куры, до нас там никто не был. Судя по уклону и расходу, пороги должны быть неслабые.
В Баку прибыли заполночь. После часовой стоянки наш вагон прицепили к хвосту поезда «Баку-Тбилиси». Попили пивка, прыгнули на ходу в голову состава и шли через весь поезд.
26.04.76г. В Евлах прибыли рано утром. Шура с Шамряном сразу же отправились на автобазу и купили две зиловские камеры по пятерке за штуку. Тут же в автобус и в путь, даже перекусить не успели.
Около часа ехали по равнине среди виноградных и чайных плантаций, затем пересекли какую-то пересохшую речушку, проскочили пару поселков, после чего начались предгорья. Взяли перевал (по сравнению с Койсовским на порядок ниже) и спускаемся в долину Тертера. Вот внизу блеснуло обширное водное зеркало водохранилища… Опоздали мы — год назад была построена Сарксан-ГЭС, наливается море и все интересные каньоны затоплены. Верст двадцать пилим по широкой долине,затем она постепенно сужается и переходит в ущелье. Все припадают к окнам, но пока ничего особенного-шиверки, прижимчики, порогами и не пахнет.
Потом приметили один участок длиной около 10 км, представляющий более-менее относительный интерес. Затем снова распахнулась долина, виноградники, поля, стада овец на склонах, деревеньки. Но вот и пороги — один, другой, третий, до койсовских им, конечно, далековато. У притока Левчай слезли — дальше река слишком тесна для плота.
Под вечер переправились на правый берег — к нему вплотную подступал густой лиственный лес. Разбили лагерь, как вдруг Саня Кузин хватился кинопленки — она вся осталась в автобусе(!) Пришлось ему ловить попутку и мчать в конечный пункт следования, курорт Истису.
27.04.76г. Утро что надо — чистое небо, жаркое солнце. Вернулся Саня, короткий диалог с берега на берег:
Огород: «Нашел пленку?»
Саня: «С концами…»
Огород: «Ну и мудак»
Все,кина не будет…
После завтрака полезли с Шамряном наверх за гребями. Хвойных пород нет, один листвяк. Долезли до подножия отвесного гребня, спустились влево, в лощину, спуск очень крутой, несколько раз пришлось преодолевать отвесные стенки трех-четырехметровой высоты.
Спустились до самого ручья, струящегося по дну лощины, так и не найдя ничего подходящего. Прошли по руслу метров сто и вышли к небольшому водопаду, где ручей, дробясь на мелкие брызги, падал с высоты 15-ти метров, увенчанный короной радуги. Худо-бедно подыскали три относительно прямых ствола и доставили к лагерю — там уже вовсю шла работа по вязке каркаса.
После обеда я, Петро и Шамрян искупались — эх, хороша водичка!
28.04.76г. Прохладно, свежий ветерок. Весь день кипела работа, и к вечеру плот уже спущен на воду. При накачке две камеры расползлись по периметру — не беда, хватит и семи.
Перед ужином Петро с Шамряном смотались в ближайшую деревеньку и купили канистру домашнего вина, где-то литров восемь. Вино сухое, тончайшего аромата, кайф словили приятный. Как и положено в сугубо мужской компании, разговор зашел о женщинах, затем гитара звучала до глубокой ночи.
29.04.76г.Погода с утра неустойчивая — то солнце, то пасмурно, свежо, легкий ветерок. Свертываемся, упаковываемся, грузимся, увязываемся. Как раз в этот момент на том берегу остановился Газ-69 , вылез представительный мужик в форме лесничего. Он спустился к воде, секунд десять всматривался в нашу посудину, затем сложил ладони рупором и грозно рявкнул:
-А есть ли у вас разрешение на рубку леса?
-Да, конечно, вот оно! — солидным басом отозвался капитан Шура Лаптев, помахав в воздухе вынутой из полевой сумки какой-то бумаженцией — на том диалог и закончился.
Выплыли в час дня, верст через пять зачалились для просмотра первого каскада. Пошли все, кроме меня, ждал их часа три. Погода окончательно испортилась: все обложило, похолодало, сыпанул дождик.
Мужики вернулись озабоченные, Шура сразу же заявил, что вероятность прохода не более 50%, и что один из ласов наверняка кильнется. Решаем по такой скверной погоде сегодня не трогаться, а переправиться на правый берег и там отлежаться до утра, ибо на левом встать просто негде — вплотную к реке подступает вспаханное поле.
Сначала переплыли оба ласа, затем отвалил плот. Река здесь шириной не более 30-ти метров , а в 150-ти метрах ниже опасный участок — навал на бульник у правого берега и сразу за ним берег уже отвесный, зачалиться невозможно. И вот очередное маленькое разгильдяйство слегка пощекотало наши нервы:при отчаливании жопа перегребла, ее сразу же занесло, и нам пришлось вальцануть.
Естественно,при этом потеряли метров тридцать,не прибавив вправо ни метра.
— Мудаки,… вашу мать!! Вправо, вправо сильно, е….й в …!!! – заревел Лаптев.
Яростная работа на гребях с предельной частотой замахов! Греби гнутся, скрипят, а правый берег приближается гораздо медленнее чем надо, ласовцы бегут за нами, но еще немного — и прибрежная травянистая коса сойдет на нет, берег станет крутообрывистым, высотой не более двух-трех метров, но он густо зарос ольхой, так что запрыгнуть на него уже невозможно, а до бульника всего метров пятьдесят! Петро, опередив всех,успел-таки,забежав по самые …. в воду, поймать брошенный очень неудачно, запутанный мотком, Юркой конец, поймал с трудом, окунувшись с головой.Чалку подхватили подоспевшие трое ласовцев, зацепили за ольху. Конец вытравился, нас крутануло — брошенная чалка была носовой, передние едва успели выбрать на себя гребь,которая чуть было не задела береговую скалу, при этом ее рукояткой Шуру сбило с ног, перевалило через рюкзаки, и он не свалился за борт лишь благодаря Шамряну, вовремя схватившему его за шиворот.
Шура начал было с ним ругаться, обвиняя в неудачном маневре, но быстро замолк — мы промокли, продрогли и были голодны как волки.
-Лаптев, кто у тебя кидает чалку? — с упреком бросил Петро, явно намекая на нерасторопность Юры-альпиниста и на сам факт отдачи носовой чалки, ибо кидать надо было, естественно, кормовую. Но лично я не вижу большой беды в этом промахе — даже если бы и влетели в порог, то неужели не прошли бы его с ходу? Ну что он для нас после Койсу?
В темпе разбили лагерь, с трудом, лишь при помощи сухого спирта, развели костер у мощного обломка скалы, вросшего в землю. Метрах в 20-ти от палаток начинается крутой голый каменистый склон, прорезанный глубокими кулуарами. Юра-альпинист предупредил было капитана об опасности схода камнепадов в такую погоду и предложил переставить палатки, но его совет пропустили мимо ушей.
По-быстрому порубали и залезли в палатки — мы с Юркой в малютке, остальные в большой, режутся в преф. Дождь моросит не переставая, со склона то и дело доносится легкий треск и сыпятся камни.
-Ни хрена себе, так ведь может и в палатку угодить! — это Олег.
-Нет, мужики, смех смехом, а ведь, пожалуй, стоило бы прислушаться к совету Юрки — отозвался Петро.
30.04.76г. Погодка более-менее, плыть можно. Прежде всего плот затащили против течения метров на шестьдесят, чтобы с гарантией отгрестись от булыгана. Сразу же за ним, метрах в двустах, зачалились. Багаж перевезли на попутке, решили идти без лишнего риска. Порог прошли четко, без эксцессов, да и не могло их быть, особой сложности порог не представлял, хоть Шура и не был согласен со мной. Зачем вот он Юру-альпиниста ссадил, ведь обидно парню, факт… А ну как пошел бы с нами на Койсу в 74-м, тоже ссаживал бы его перед каждым порогом? Глупо все это Шура, несерьезно, ни к чему такая перестраховка.
Хлеба нет совсем, и купить негде, а ехать за ним черте-куда уже поздно,скоро стемнеет. Удалось стрельнуть всего одну лепешку у армян, колымящих в здешнем колхозе — свои-то, азербайджанцы, сплошь все лентяи.
Проплыли верст пять и по правому берегу, на зеленой лужайке, отделяющей подошву хребта от речки, встали на ночь. При чалке между Шамряном и Шурой из-за сущей ерунды вновь вспыхивает яростная перебранка, но после взаимного обмена любезностями типа «мудак-сам мудак» Шура угомонился. Нервный он какой-то нынче, а может просто гонор командирский показывает.
Место для нашей двухместной палатки выбирал Юра-альпинист и сделал это суперразгильдяйски — вход расположил перед раскидистым кустом дикой розы выше меня ростом, так что перед сном пришлось основательно поработать топором.
Шамрян отправился на охоту, но вернулся пустой — здесь тебе не тайга, Юра, это на Тоймасе утки из-под ног выплывали…
Поскольку без хлеба ужин был нечувствителен, затеяли печь лепешки, но получилась какая-то размазня. Тогда Саня Кузин испек «пирог дружбы» во весь противень, и мы, не дождавшись готовности, слопали его полусырым.
Сегодня перед сном впервые не велся разговор о женщинах — мы переключились на беседу о страховании личности и имущества. С удивлением узнали мы, что Шура, оказывается,получил сто рублей за сломанные два пальца правой руки, оформив это как бытовую травму. На самом же деле он их сломал о челюсть одного мудака в ресторане, когда тот неуважительно отозвался о каком-то его любимом поэте. А вот Петьке Богданову повезло еще больше:он получил аж целых двести пятьдесят рублей за перелом ноги, когда полупьяный выходил из ресторана и поскользнулся на обледенелых ступеньках.
Запомнился диалог Шуры с Петькой:
Петро: «А вот мне обещали дать адрес одной конторы, где страхуют спортивное имущество, в частности байдарки»
Шура: «А как же ты докажешь факт ее утраты — с собой, что ли, тащить то, что от нее осталось и предъявлять? А если она напоролась на топляк да так на нем и осталась, тогда что?»
Петро: «Да вроде там достаточно предъявить фотографии ее останков».
Шура:« Да у меня сколько угодно фотографий как вдребезги разбитых байдарок, так и напоротых на топляки, намертво застрявших в завалах, заломах и еще черт знает где!»
Петро:«Вот и можешь нехило наварить на этом…»
Шура: «Ты узнай поточнее, уж больно все это невероятно»
«Ладно, давайте-ка закурим», — предложил Петька, вытаскивая свернутую в бухту макаронину неразрезанной «Примы» метра три длиной — кто-то из его знакомых умыкнул с фабрики.
«Прима-100!», — Шура поднес уголек к оторванной сигаретине сантиметров пятнадцать длиной, остальные тоже отхватили кто во что горазд.
Постепенно все уползли в палатку, у костра остались лишь мы с Петькой. Речь зашла о женщинах, и за разговором выяснилось, что он живет тоже на Малахитовой улице в доме напротив( !)
-Ну надо же, пять лет прожили рядом и ни разу не увиделись! – удивляется Петька.
Да,внешность у него весьма примечательная, запомнился бы наверняка, если бы увидел…
1.05.76г. С утра погода под стать празднику — солнце, чистая голубизна неба. Встали , против обычного, в семь утра, перед завтраком несколько раз дружно скандировали лозунги. Перед отплытием укрепили на борту флаг, ласовцы тоже украсили свои посудины надутыми презервативами.
Итак, версты через две нас ждет второй порог. Снова обвозим на попутке багаж — ну что за глупая перестраховка, Шура, ты вспомни Койсу… При просмотре стало ясно, что порог этот несколько сложнее пройденного вчера. Перед ним река делает крутой правый поворот и раздваивается, правая протока кипит метровыми валами, на слиянии натыкано полуподводных камней, особо опасных для плота, затем резкий левый поворот, слив с серией метровых валов, далее местные сливы, валы, камни, два разветвления, навалы на бульники. После относительно спокойного участка — весьма опасное место: речка сужается метров до пяти и прыгает со ступеньки метра полтора узким сливом, примыкающим к здоровенному булыгану, через который перехлестывает струя, а сам он прижат к отвесной скальной стенке правого берега. А метров через триста вообще каверзное местечко, так что мы долго стояли и чесали затылки: посредине речки узкие ворота — крутой метровый слив-водопад метра три шириной, по бокам — каменные гребенки. Слева у берега перед сливом скала и в нее весь бой. Сошлись на том, что явный непроход: в бой попадешь — припечатает к скале, если же отгребешься, то придется прыгать со слива, но тут мнения разделились. Шамрян был против, Шура стоял за, я тоже его поддержал. Смущал лишь зубчик у самого перегиба слива, почти полностью скрытый под водой — здесь могли напороться запросто, значит неминуем разворот лагом и заклинивание кормы у гребенки, а это грозило овером. Обойти же этот зуб не было никакой возможности — не позволяли габариты. К тому же Шамрян утверждал, что даже если и пропустим каким-то чудом этот зубчик под собой, то однозначно кильнемся через нос. Решили зачалиться метров за двести, а там смотреть по обстановке. Юру-альпиниста опять ссадили, пошли вчетвером. Перед отплытием я слегка промандражировал — проклятое неизгладимое последствие купания в пороге «Хвершиниглер» на Андийском Койсу, из которого я еле выплыл, поэтому напялил аж два спасжилета: пробковый Юркин и поверх свой самодельный, надувной.
Самый острый момент был на слиянии проток — здесь мы четко занесли нос и нырнули в слив, оставшиеся две версты прошли также без эксцессов — как мы, так и ласовцы. Окрыленные успехом, решили было штурмовать тот самый опасный слив и чалиться у непрохода, но на ночь глядя рисковать все же не стали и отложили до утра.
Тут над нами остановилась черная «Волга»,вылезают двое в форме.
Знакомимся — капитан милиции, начальник районного отделения ГАИ, с ним его зам. С уважением взирает на нас и наши посудины, посочувствовал — мол, рискованная у вас работа, далее поинтересовался, как нас тут кормят(!) Мы, естественно, раскалываться не стали и привычно подтвердили свои «гидрологические полномочия». На прощание начальник оставил свои координаты и посоветовал в случае каких-либо затруднений ссылаться на него. Ну что ж, знакомство полезное, так что его записку Огород засунул под чехол фотоаппарата.
Решили малость расслабиться перед сном, послали гонцов в ближайшую деревню. Итого 10 литров великолепного сухого вина, так что после двух полных кружек я словил приятный кайф и пить больше не стал, слив остатки своей порции во флягу. Огород, Кузин и Лаптев завелись, и как Шамрян их ни отговаривал, отправились в деревню «добавлять».
2.05.76г. Утро выдалось великолепное — жаркое солнце, глубокая голубизна небосвода. Вчерашняя троица «заводных», которые еще прилично добавили в деревенской харчевне, к завтраку не выползла.
Кузин с вечера даже не добрался до палатки и заснул у костра в спальнике, на голой земле. Огород облевал свой надувной матрас и лежит на нем без задних ног, в полном отрубе. У Шуры хватило лишь сил высунуть из палатки свою заспанную помятую физиономию. Пришлось объявить дневку, растянулись на траве, загораем.
Юрка высказал Шамряну свою обиду по поводу его ссаживания, тот сразу же обратился к капитану.
«Пойми, Юра, я же его совсем не знаю, как он поведет себя в трудный момент… Вот за тебя и Андрея я ручаюсь, а за него… К тому же вспомни, как он подвел нас два года назад…»
Странная, однако, у Шуры логика:значит, пойди он с нами в 74-м на Койсу, ворочал бы гребью в каждом пороге, а на этой речушке, которая
Койсу и в пометки не годится,ему,видите ли,нельзя….
Решили с Юркой слазить наверх, с час поднимались по склону, поросшему лиственным лесом, взяли штурмом крутую скальную гряду, карабкались по расщелине. Вылезли на каменистую лужайку, отдохнули, загорая — солнце жарит вовсю. Юрка остался, я же долез до перегиба гребня, с которого распахнулась красивая панорама: впереди, в развале долины, синеют снежники, направо цепь с голыми макушками, позади меня глубокая лесистая котловина, а за ней такой же гребень. Спускались другим путем, по узкому каменистому кулуару.
«Заводные» малость отошли, дуются в преф, но вид какой-то растерзанный.
«Шура, а что там, вон за тем хребтом, тоже горы, горы и все без конца?» — вырвался почему-то у Шамряна этот странный вопрос, заданный не менее странным, не свойственным ему наивно-детским тоном.
«Х.. его знает, Юра», — не нашелся с другим ответом Шура, немало удивленный таким странным вопросом и вероятно озабоченный больше тем, как бы опохмелиться.
Подошел мужик-армянин, спросил, не одолжим ли ведро, чтобы сварить барашка — у них тут рядом небольшой сабантуй, так что если желаем, можем присоединиться к их компании.
«Да за ради бога, забирайте ведро, но нас девять человек…», -Шура с надеждой посмотрел на мужика.
-Приходите, вина на всех хватит.
«Непременно, непременно,»- оживился Шура.
«Володя, надо бы и нам купить хотя бы литр водки, чтоб не совсем уж на халяву», -обратился Шамрян к завхозу.
-Юра, денег в обрез, ты вспомни, сколько уже пропили…
В результате раскошелились только на бутылку красного 0,8л, барашек же тем временем уже разделан на куски и сварен. Расстеленный на траве ковер заставлен бутылками с «Экстрой» — как минимум с ящик,а может и больше, закуска супершикарная: свежеиспеченный лаваш, сложенный горкой, белые кружки сулугуни, знакомого мне по Риони, свежая зелень лука, петрушки и каких-то непонятных пряностей, густой белый изумительного вкуса соус и дымящееся мясо молодого барашка!
И пошел пир горой! Пили стограммовыми стаканчиками, тосты следовали один за другим. Пили за нашу встречу, за армяно-русскую дружбу, за реку, за горы, за удачный исход похода, за удачный колым хозяев (они строят в здешнем колхозе свинарник), за здоровье всех присутствующих и т. д. и т. п.
Я с удовольствием налегал на мясо, ароматное, душистое, без тени специфически-неприятного привкуса баранины, кусками отламывал лаваш, обмакивая в соус, пучки зелени также окунал в соус и рубал, рубал за обе щеки, стараясь не пропустить ни одного стакана. Не помню, сколько я выпил, но явно больше бутылки — для меня, человека весьма умеренно пьющего, это лошадиная доза, и все в течение не более двух часов.
До лагеря, правда, доковылял без посторонней помощи и рухнул наземь.
Несколько человек еще нашли в себе силы играть в преферанс. Смутно помню, что я лежал рядом с ними и все время пытался закинуть ногу на плечо Юрке, а потом подполз к Шуре и пытался щекотать пальцами ноги у него под мышкой. Наконец меня откатили в сторону, и тут я с удивлением обнаружил, что не могу встать(!) Несколько раз предпринимал я отчаянную попытку подняться на ноги, но каждый раз терял равновесие и грохался наземь, а Рафальский Серега, как наименее пьяный член экипажа, несколько раз зафиксировал эти моменты на фотопленку. Смутно отложилось в памяти,ч то кто-то отрубился напрочь, а Серега вовсю щелкал затвором, каждый раз вызывая взрывы пьяно — гомерического хохота членов команды, еще державшихся на ногах.
Наконец я заполз в палатку и отрубился, очнувшись только к вечеру.
С удивлением взираю на кучу мяса, наваленную у входа перед передним колом – совсем недавно оно было у меня в желудке… Вторично я проснулся уже затемно, в спальнике, метрах в пяти от палатки; как я там очутился — убей, не помню.
Ночь прошла неспокойно — раза три меня выворачивало наизнанку.
3.05.76г. Утром встал поздно — башка трещит, во всем теле противная вялость. Кто-то еще лежит в отрубе, другие нашли силы развести костер и готовят завтрак. Спустился к речке умыться — там Огород отмывает свой облеванный надувной матрас.
«Нет ли чем опохмелиться, Андрей?» — подал он умоляюще-жалобный голос — «умираю…»
— Да есть вот малость сухого во фляге.
-«Ну спасибо, выручил…»,-Огород жадно заглотал вино, три раза дернув кадыком.
Шура вообще лежит трупом. Как рассказали мужики, к вечеру он еще пошел добавлять в деревню и там с хозяином харчевни надобавлялся до того, что уснул под столом. Наши пошли было на поиски, но его уже вели навстречу двое мужиков, точнее не вели, а тащили, ибо голова его висела, а ноги волочились по земле. Временами он отпихивал своих спутников, делал два-три неверных шага, те его подхватывали в падении и волочили дальше.
-Это ваш?
-Наш, наш.
-Забирайте,-и ушли, оставив тело метрах в пятидесяти от палатки.
В течение нескольких минут Шура безуспешно пытался встать на ноги, затем начал ползти. По пути он наткнулся на перевернутый лас, но обползать не стал, а начал проползать под ним, вылез только по пояс, ткнулся носом в траву и отрубился. Все это Серега добросовестно запечатлел на фотопленку, отсняв ее до последнего кадра.
Итак,еще один день безнадежно испорчен, в порог соваться в таком состоянии и не думай. Решаем обвезти его верст на пять-шесть.
Из палатки показывается помято-заспанная физиономия капитана.
«Тушенку уже зах..чили?»,-уставился он на ведро с вермишелью-«жрать охота».
«Шура, мудак, какой пример ты подаешь остальным, капитан ты х..в!!» — это Шамрян — «превратил поход в сплошную пьянку!»
-Да брось ты, Юра, уж и расслабиться малость нельзя…
Перевозили на двух машинах, на первой отправили плот и оба ласа с пятью членами экипажа, на второй, пойманой получасом позже, поехали я, Шура, Олег, Юрка и весь багаж. Отмахали не менее двадцати верст, прежде чем заметили плот на широкой галечной косе за низким, не более метра над водой мостом-времянкой.
«Петро, какого х.. умотали черте-куда, совсем что ли ох..ли?» — таков был смысл неистово-матовой тирады капитана.
«Да вот решили заодно сразу и мост обвезти»,-оправдывается Петька.
«Но здесь-то обнос элементарный!»-в сердцах плюнул Шура, тыча рукой в направлении мостика.
При выгрузке одна камера накрылась, пришлось перевязывать.
За дорогой приметили молочную ферму, пошли с Шамряном на разведку.
Доярки — молоденькие девчонки 18-20 лет — по-русски ни в зуб ногой.
Жестами объяснили им цель нашего визита, вроде бы поняли. Выносят бидон с …водой(!). Тогда я изобразил доение, а Шамрян приставил пальцы к ушам и замычал, что вызвало всеобщий взрыв гомерического хохота. Все смазливенькие как на подбор, а одна, высокая, вообще вылитая звезда Востока. Кое-как выяснили, что утреннее молоко увезли, а вечернее будет только в шесть часов.
Залезаем в палатку, расписываем пульку. Набежала ребятня, пришлось следить, как бы чего не сперли. Тут подошел парень наших лет, ветеринар этой самой фермы, дружески побеседовали. Оказывается, русский здесь знают только те, кто служил в армии, а бабы и ребятня не петрят абсолютно. В школе же на русский отводится всего один час в неделю, да и посещают ее пацаны через пень-колоду. Так, весь сегодняшний день, в среду, ошивались они вокруг лагеря с утра до вечера. Да и мужиков тоже постоянно видишь лежащих под кустом, распивающих вино — и это в рабочие дни.
С помощью Нураддина начал составлять русско-азербайджанский разговорник. Затем, перед самой дойкой, я увязался с ним на ферму, продолжая беседу: меня неумолимо потянуло еще раз взглянуть на ту самую восточную красавицу. Гляжу — она тоже постреливает глазками в мою сторону, а потом спросила через Нураддина, есть ли у меня жена(!)
А после моего ответа предложила сегодня вечером с ней погулять(!!)
Как сказал потом Нураддин, русских ребят они шибко уважают и стремяться заполучить в мужья,чтобы уехать отсюда.
Итак, договорились с ней встретиться вечером у фермы. Я начал уточнять с Нураддином свой разговорник, мужики вовсю подкалывают.
«Смотри, Андрюха, не осрамись!» — это Олег.
«А ну как зарежут из-за ревности, у них такое запросто!»-это Серега.
«Ты приводи ее сюда, выделим вам двухместную палатку, а сами всегда на помощь придем в случае чего!» — смеется Петька.
Молока нам досталось по литру на нос — бесплатно, разумеется.
Кишечник же мой после вчерашней пьянки был изрядно расстроен, а после парного молока и подавно заколебал, так что свидание накрылось.
Мужики, конечно, снова обрушили на меня поток секс-шуточек, я угрюмо отмахиваюсь.
4.05.76г. С утра план созрел такой: пройти десятикилометровый участок ущелья до выхода в долину, затем поймать машину и переброситься на место последней стоянки, чтобы преодолеть-таки самый интересный участок порога до непрохода, а там можно и его штурмануть.
Каньон прошли нормально, без эксцессов — нет, тесновата эта речка для плота. Лишь потеря фотоаппарата огорчила — Петька сорвался с камня, когда снимал наш проход, вымок по пояс, и «Зенит» в буквальном смысле как в воду канул.
Затем мы с Юркой на попутке домчали до лагеря и принялись готовить обед, мужики же остались ловить машину. Тем временем к
костру приблизился всадник, пацан лет 12-ти, знаками дал ему понять, что хочу прокатиться, на что он также знаками ответил, что это будет стоить три сигареты — да ради бога, забирай. Второй раз в жизни сажусь я на лошадь, до этого было в Саянах три года назад.Проскакал рысью метров четыреста, при этом коняга постоянно оборачивалась и скалила зубы, словно хотела меня укусить. Юрке тоже загорелось прокатиться. Но едва он коснулся рукой седла, как она лягнулась, и копыто промелькнуло всего лишь в нескольких сантиметрах от его бедра — видимо я здорово наломал ей спину.
Наконец показались наши — поймали «Колхиду» с полуприцепом, груженную мешками с цементом. В считанные минуты все лагерные шмотки были погружены: обе палатки повалили и покидали на них барахло, связав узлом, ведра с супом, кашей и компотом зажали между ног — обедать придется на месте последней пьянки.
На подъемах мотор ревел надсадно, на первой передаче с трудом дотягивали до «перевалов» — перегрузка свыше полутора тонн, два раза меняли воду в радиаторе. И вдруг откуда ни возьмись — шлагбаум-времянка, шофер начал по-своему объясняться с сержантом-гаишником. По тону чувствуем, что мент его в чем-то обвиняет, а тот горячо оправдывается. Оказывается, сейчас открывается курорт в Истису, и милиция доит спекулянтов, везущих туда всевозможные товары, а заодно и всех шоферов, которые кого-то по крупному подвозят. Вот он с шофера и требует часть денег, которые тот якобы получил от нас. Попытка Шамряна выдать нас за представителей телевидения, снимающих фильм о реке, успеха не возимела. Смотрим, дела плохи: лягавый отобрал у шофера права и путевой лист, тот психанул и потребовал немедленно сгружаться. А куда? — слева обрыв к реке, справа отвесные скалы.
«Володя, а где у нас та записка ихнего начальника?»-вдруг вспомнил Петро.
-Да вот же здесь, за чехлом фотоаппарата.
«Вы понимаете»,- вежливо обратился Шамрян к сержанту, показывая записку,- «вы, конечно, знаете почерк своего начальника и его роспись. Так вот, это наш большой друг, он всячески содействовал нашей экспедиции,а вы…»
Бумажка оказала на сержанта супермагическое воздействие: сразу же вернул шоферу документы, поднял шлагбаум и, взяв под козырек, пожелал счастливого пути(!).
Вся переброска обошлась в бутылку сухого и треть ведра компота, который шофер выхлестал залпом — денек был жаркий.
5.05.76г. С утра тщательно готовились к просмотру порога: расставили фотографа, страховщиков, чальщиков. Первым пошел плот, маневр несколько раз отрабатывали на берегу. Намечали самый опасный участок пройти слева, вписавшись в язык слива, ибо с камня прыгать было рискованно. Но именно так и получилось при проходе, мы перегребли вправо и в слив не попали. Красиво потом вышло на слайде, я же лишь помню каменную стенку перед глазами, задранную гребь, клокочущую яму внизу и балдежное ощущение падения. Плот зарылся в отбойный вал по самую подушку, меня и Шамряна, стоявших спереди, охлестало по пояс. Первый лас с Огородом и Петькой прошел четко, в слив нырнули аккуратно.
Перед проходом второго ласа собрались и решили, что после этого сразу же сходим с маршрута, на тот непроход махнули рукой. Занимаем свои места, на сей раз у меня страхконец. Вот мужики проходят мимо полощущейся по струе ветки дерева, отворачивают от зуба, пытаются зайти в слив, но не успевают, прыгают, как и плот, с камня и …переворачиваются!!!
Все тут же ринулись вдогонку — кто по дороге, кто прыгая по камням вдоль берега. Секунды через две из-под воды показывается голова Кузина, а Олег с другой стороны ласа, которым его прижимает к стенке. Петро бросил Сане веревку с карабином на конце, тот схватил, но тотчас же и выпустил. Обгоняя по дороге плывущих, успеваю заметить, что Олег подплывает к берегу сам, а Кузина несет и до земли ему еще далеко. Кубарем скатываюсь к воде и как раз в этот момент из-за поворота выносит Саню. Бросаю веревку, он удачно ее ловит и вот уже стоит по колено в воде, отфыркиваясь-отплевываясь. В это время позади него буквально в метре проплывают оба весла. Кричу:«Весла сзади! Лови, не зевай!» — но парень, видимо, еще не пришел в себя и не отреагировал.
Пока занимались спасением утопающих, лас ушел вперед и скрылся из вида. Снова прыжками вылетаю на дорогу, догоняя бегущего мелкой трусцой Шуру.
«Андрей, есть здоровье? Догоняй лас!», — крикнул он, когда я пошел на обгон.
Ну, здоровья мне не занимать. Лечу во весь дух, отмахал метров двести, но ласа не видно. Неужели придется догонять на попутке? Но нам повезло – лас застопорило перед тем самым непроходом, он кружился в улове под левым берегом. Что его не унесет, можно было не беспокоиться, но вот как выудить?
Битых полчаса пытались подцепить его шестами — Петро с берега, а Юра-альпинист свесившись со скалы, повиснув на веревке — безрезультатно. Хотели уже бежать в лагерь, чтобы изготовить капитальный шест с крючком, но тут Юрке все же удалось подцепить лас и вытолкнуть из улова. Молнией срываюсь с места, огибаю скалу и скатываюсь к берегу как раз в тот момент, когда его вынесло из-за поворота. Забегаю в воду по чуть выше колена – дальше уже валит с ног, пытаюсь достать его веткой, но тщетно! Эх, была не была – два шага вперед — и вот меня уже отрывает ото дна.
«Куда ты, осторожней!» — крикнул мне в спину подоспевший Олег, но я уже сделал первый гребок в сторону ласа. Плыть в спасжилете по спокойной воде одно удовольствие, это не в пороге пену глотать… Лас я догнал секунд через десять, уцепился за леер и повернул к берегу. По прибрежной косе волокло меня метров десять, прежде чем мужики подоспели на помощь.
Переодеваясь в сухое, с удивлением взираю на многочисленные синяки, покрывающие обе ноги до колен — нет, в следующий поход надо обязательно экипироваться защитными щитками.
«А Андрюха-то у нас герой!» — это Петро — «стакан ему за отвагу! А вы еще литр в Москве поставите за лас!»
Залпом опрокидываю сто грамм разведенного спирта — эх, хорошо прошел!
В темпе сворачиваем лагерь, разбираем плот. Поймали попутку, груженную ящиками с минеральной водой «Истису». Хорошо идем, с ветерком! Пьем воду из горла сколько влезет — отменный вкус, не то что «Боржоми» или «Ессентуки». Вот миновали створ водохранилища, петлями забираемся на перевал. Кругом все утопает в цветущей зелени, ароматные запахи сирени, черемухи и жасмина дурманят голову. На седловине перевала остановились для замены воды в радиаторе.
Воспользовавшись моментом, некоторые спрыгнули и подались в кусты, Огород же стал отливать прямо на заднее колесо.
Шофер: «Ты что же это делаешь,мудило?»
Огород(не прерываясь): А фиг ли, все водилы на колесо ссут, говорят — к счастью».
Шофер: «Прекрати немедленно,… твою мать!!»
Вырвались на холмистую равнину, на очередном некрутом подъеме параллельно дороге тянется арык, смотрю на него и ничего не понимаю: вода с большой скоростью течет …вверх(!).
«Тоже заметил,что вода наверх течет,да?» — крикнул на ухо Петро -«обалдеть можно от таких чудес!!»
По пути три раза останаваливали гаишники, но спасительная записка срабатывала безотказно. В Барду приехали уже затемно, шофер содрал с нас 18 рублей — дороговато за попутный груз! Но он объяснил, что те гаишники все равно будут потом требовать с него деньги за то, что дали возможность подколымить.
До поезда еще часа два, свалили багаж на платформу, купили сухого, перекусили. Шура и Петро, которые в течение всего похода то и дело заключали пари на кружку пива по всевозможным поводам, поспорили и на этот раз — в какую сторону пойдет поезд. Шура проиграл, и счет стал 5:4 в пользу Петьки.
6.05.76г.Рано утром прибыли в Баку. Поезд на Москву уходит вечером, так что решили посмотреть город. Перекусив в буфете, пошли к морю, благо оно рядом, в километре. Красивая набережная, а вода вся в нефти.
Зашли в магазин сувениров, где я купил изящный фарфоровый кувшинчик, посетили ГУМ, очень похожий на московский, отстукали телеграммы, позвонили женам. Потом как-то незаметно разделились на две группы, потеряв друг друга из виду, но затем, словно по уговору, встретились в пивбаре. Петька успел подхватить какую-то смазливую мадемуазель лет двадцати и заботливо ее обихаживает. По ее словам, она приехала из Риги к подруге в гости, но та почему-то оказалась в отъезде, и вот она без копейки и не знает что делать. Решаем взять девчонку на довольствие до Москвы.
В поезде встретились с компанией Федоровича, возвращающейся с нелегального похода по Аварскому Койсу. На ночь Петька лег с подругой в тайнике поверх третьих полок , но, как ни старался, дальше поцелуев в обнаженные груди дело не пошло, а с утра она вообще от нас слиняла, приткнувшись к другой компании.
Весь следующий день прошел в полупьяном веселье: сначала допили остатки НЗ, затем на каком-то полустанке продали оставшиеся 10 банок тушонки по рублю (а брали по 80коп.), купили три «Экстры», тут же в поезде продали одну за шесть(!) рублей, успели сбегать и купить еще две штуки. Для закрепления кишечника, который так до конца и не отошел от пьянки и парного молока, мужики заставили выпить стакан водки с солью, я долго противился, но затем уступил — гадость просто неимоверная, однако эффект был потрясающий…
Шура затеял было писать лоцию, стали придумывать названия порогам (ведь мы были первопроходцами), и один из них у Шуры почему-то заклинило на названии «Пенисный», хотя изначально ему присвоили имя «Пенистый». Всей этой процедуре периодически сопутствовали раскаты пьяно-гомерического хохота и песни под гитару.
8.05.76г. В полдень прибыли в Москву, нас встречали жены Олега и Шуры, при этом Лаптев преподнес ей охапку полевых тюльпанов, купленную на полустанке под Тихорецкой всего за два рубля. Распиваем по 50г и прощаемся.
Печатать фотографии к гусятнику доверили нам с Юрой-альпинистом.
Долго пришлось помудрить над сплавными фотками, где скалы отбрасывали глубокую тень, накладывая ладонями проецируемую маску. И вдруг! …вот так снимок! Лаптев лежит навзничь у палатки в полном отрубе в одних плавках, а из-под них…ну, все мы помним, что там выглядывало… А вот он сидит еще в одежде с безнадежно пьяной рожей, привалившись к чьей-то спине, с приспущенными трусами, а предмет его мужской гордости свешивается меж двух ладоней, на которых покоятся внушительных размеров два округлых образования… Я сперва предложил эти кадры вообще не печатать, но Юрка настоял, пообещав, что на гусятник он их не возьмет. Но в пивбаре, где мы собрались через неделю, он свое обещание вероломно нарушил. После выпитых двух кружек пива с добавкой по 50г водки фотографии пустили по кругу. Первым залился своим неповторимо-неподражаемым хохотом Петька Богданов, затем по очереди заржали остальные.
«Ой дурак!» — схватилась за голову жена Шуры.
«За кого же ты вышла!» — весело рявкнул Родин.
Шура волком метался от одного к другому,выхватив обе фотографии и порвав их на куски, затем он взял за грудки Шамряна с требованием отдать негативы. Совместными усилиями удалось его утихомирить с обещанием негативы вернуть (но, естественно, не вернули).
А еще через неделю собрались мы на гусятник в квартире Олега. Шура пришел с женой, Родин привел свою подругу, с Серегой тоже была девушка — «не красавица, но приятной внешности, нормальная фигура, грудь есть, ноги прямые» — так охарактеризовал ее Шамрян, рассказывая этот эпизод в дальнейшем. Под конец, когда все было выпито и съедено, и все находились в разной степени «подшофэ», погасили свет и стали демонстрировать слайды. При этом с правой стороны серегиной подруги очутился Огород, пребывавший в более чем изрядном подпитии. Стройные ножки заманчиво белели из-под короткой юбки, и вот его ладонь легла на девичье колено и медленно поползла вверх. У обреза юбки мадемуазель мягко ее отклонила, но Огород вновь начал по новой,и опять его атака была отбита, но снова и снова он упрямо повторял свои попытки, за которыми с интересом следили я, Шамрян и Петька Богданов, забыв про слайды. Каков был итог его «штурма», — досмотреть не удалось:зажегся свет. Но на том мытарства этой девчонки не закончились: когда все толпились в прихожей и одевались, к ней подкатил Лаптев, — он набрался до того, что полностью потерял над собой контроль. Заплетающимся языком начал он отпускать в ее адрес комплименты, а затем предложил стать его любовницей, нимало не смущаясь присутствия Сереги и своей жены, которые стояли рядом и все слышали. Вели его под руки Шамрян с Родиным, он все норовил сесть на асфальт и пытался затянуть какую-то песню (я так и не понял,какую), те поднимали и тащили дальше, с трудом удалось поймать ему такси до Теплого Стана.
«Примерно раз в месяц пребывает он в таком вот состоянии»,- Шамрян развел руками — «что поделаешь, профессия такая, умственная нагрузка неимоверная, периодические расслабления просто необходимы».
Следующий выход запланирован в сентябре, на Памир.
P.S.И кто бы мог подумать, что ровно через год наш Петро, жизнерадостный весельчак и балагур, никогда не унывающий и не падающий духом, не теряющийся в каких бы то ни было критических ситуациях, заряженный неистребимым юмором и весельем, свой в доску компанейский рубаха-парень, — что в начале следующего мая он окончит свой земной путь и погибнет в бурном пороге реки Бзыбь, и тело его, несмотря на долгие тщательные поиски, так и не будет найдено…
