«Верхний Арун — река муссонного экстрема» / Непал / октябрь 1996 / статья
(Экспедиция русских по одной из самых суровых гималайских рек)
Частное мнение:
Горы и бурные реки — две стихии, соседствующие друг с другом. Они живут по одинаковым законам и одно является порождением другого. Горовосходительство и сплав — два вида экстремальной активности, близких друг другу. Но в альпинизме достижение результата — восхождение на вершину — является сложным, хорошо спланированным мероприятием, требующим всесторонней подготовки: технической, физической и психологической. Не имея хотя бы одной из этих составляющих, нельзя расчитывать на успех серьезного проекта: горы не прощают ошибок дилетантам. Отношение же к экстремальному сплаву, к несчастью, иногда совершенно другое. Множество групп, выходящих на сложнейшие маршруты в нашей стране, часто абсолютно неподготовлены. Бурная вода воспринимается ими как рулетка, где все отдано воле случая и основным критерием успеха остается везение. Техническая подготовка заменяется невообразимыми надувными объемами судов, а они практически неуправляемы в условиях экстремального сплава. Психологическая подготовка подчас опирается на эйфорию успеха от случайной удачи. Многие «корифеи» бурной воды, являющиеся примером для других сплавщиков в нашей стране, иногда сами слабо разбираются в динамике водного потока. Неспособность трезво оценить препятствие, соизмеряя его уровень со своими возможностями, толкают их в бессмысленные фатальные авантюры, множа количество посмертных Табличек на порогах наших рек и давая дурной пример последователям. Избитая фраза «В жизни должно быть место подвигу» годится и для экстрема: в жизни должно быть место экстрему, но продуманному и осознанному, а не лихачески-безрассудному. Стихия никогда не бывает предсказуема на сто процентов. Счастливое провидение, так же как и несчастный случай, всегда будут спутниками любого приключения, оставляя за нами право: сделать шаг или остановиться. . Так пусть же решение будет за трезвым расчетом, опытом и настоящим профессионализмом.
Александр Давыдов
«…Четыре контрольных поста, проход только по специальному разрешению королевского департамента по туризму, к тому же — никто и никогда там не плавает… да и вообще, сейчас идут проливные дожди — поздний муссон. Но мы можем предложить вам недорогой пятидневный тур по Кали Гандаки, с посещением Читванского национального парка и прогулкой на слонах…».
Мы встали и молча направились к дверям. Очередная непальская турфирма — и приблизительно один и тот же ответ.
Мы застряли в Катманду. Время уходило, а вместе с ним таяла надежда на успех нашего предприятия: сплава на каяках и катамаранах по Аруну, — загадочной, жестокой и малоизученной реке Гималаев. Добыть так необходимое разрешение на сплав оказалось невыполнимой задачей: всегда услужливые и легко идущие на компромисс непальцы беспомощно разводили руками — «Нужны специальные пропуска». К тому же, сутки на машинах и еще десять — двенадцать дней пешком практически свели к нулю наши шансы на первопрохождение верхнего Аруна…
Уже несколько лет русские осваивают гималайскую воду. Идея прохождения одной из интереснейших рек восточного Непала — Аруна — впервые посетила водников из Новокузнецка. Весной 1996 года Новокузнецк «начал наступление» на район восьмитысячника Накалу, команда альпинистов взошла на вершину, но погиб один из восходителей. Водники же прошли Арун по классическому маршруту — от селения Нум, места, где тропа на Макалу пересекает Арун, и успешно закончили сплав в низовьях реки.
Наша группа прилетела в Непал в начале октября этого же, девяносто шестого, года, твердо намереваясь пройти никем не хоженный верхний участок реки. Два катамарана с экипажем из Рязани и мы — два каякера из Москвы — плотно засели в Катманду, даже не начав идти к цели…
Когда среди многообразия вариантов в спорах и обсуждениях впервые появилось слово «вертолет», в воздухе повисло напряженное молчание, подчеркивающее всю нелепость этого предложения. Однако, к концу третьего дня бесплодных поисков, тема «время-деньги» стала лейтмотивом всего происходившего: ни того, ни другого не было у нас ни в избытке, ни в любом ином удобоваримом виде. Неделя подходила к концу, нам уже казалось, что лучше не ужинать и не обедать, или переселиться из гостиничного номера под хныкающее дождем небо непальской столицы.
В конце-концов, мы не за тем приехали в Непал и притащили сюда целую кучу снаряжения, чтобы прокатиться по довольно средненькой Кали Кондаки и побродить по вытоптанным туристами дорожкам Читванского «санатория-профилактория».
…Множество частных непальских вертолетных компаний роднит несколько общих черт: все они летают на российских «Ми» с русскими экипажами на борту. «Наши» прочно обосновались в этой транспортной нише гималайского королевства. Используя весь набор национально-ностальгических приемов, мы выторговали у соотечественников скидку, едва-едва вписавшись в лимит оставшейся у нас денежной массы. Оставалось только ждать «окна» в наглухо забитом остатками муссона небе Непала.
Вечером зазвонил телефон: «Готовьтесь, ваш вылет завтра утром».
«Рано утром» случилось далеко за «после обеда». Небо слегка обнажило голубое исподнее. Груженая машина неохотно оторвалась от земли и, слегка привалившись набок, взяла курс на восток — к верховьям Аруна.
Через час с небольшим, прорезав фронт облачности, мы снизились метров до ста над мутно-коричневым ревущим потоком. Лица тех, кто сидел у иллюминатора, однозначно выражали легко узнаваемое русское словосочетание с упоминанием самых близких родственников.
Сели мягко, выбросились — еще стремительнее, чем загрузились. Мы дружелюбно помахали рукой вертолетчикам, вертолетчики же выразительно махнули рукой на нас — и в мгновение ока скрылись за перегибом горного хребта.
Мы остались одни перед неизвестным Аруном.
Первым делом попытались «привязаться» к карте. Конфигурация поворотов реки, притоки и подвесной мост подтверждали наши самые худшие опасения: мы оказались сразу после выхода из каньона, который планировали пройти, начав сплав гораздо выше. Козлиная тропа уходила от реки резко вверх, через джунгли, в обход поросшего тропической растительностью берега с отвесными скалами.
Оказавшись почти на самом востоке Непала, вдали от проторенных маршрутов трекинга, в краю, где по-английски может объясняться лишь менее одного процента населения, мы впервые ощутили полезность навязанного нам еще в Катманду проводника. Непальский шерпа Сайло сразу был покрещен в русского Саню. Саня оказался добрым и исполнительным парнем, никогда не отказывался от предложенной за ужином порции «Кукри XXX» рома и на любое
обращение мгновенно отвечал «йес, сэр». На шум вертолета пришел крестьянин. Мы договорились, при помощи Сани, что он приведет к утру носильщиков, посулили ему должность сирдара портеров и солидное денежное вознаграждение.
Солнце, о котором уже почти забыли в Катманду, радовало своим теплом. Мы оголялись, посмеиваясь над столичными чиновниками, обещавшими всемирный потоп. Никто и не предполагал, что это последний прямой ультрафиолет на последующие две недели. Ночью пошел дождь, потом полил ливень, потом начали падать и протекать тенты. Тут мы впервые осознали одно весьма серьезное упущение. Полагаясь на опыт прошлогоднего путешествия по рекам Непала, мы опрометчиво заменили палатки на открытые тенты, наивно полагая, что сухой сезон начнется вместе с нашим приездом в Гималаи. Муссон задержался в Непале, проливными дождями выливаясь на землю. Он заливал снегом базовые и промежуточные лагеря восходителей высоко в горах, лишая шансов подняться наверх и отрезая дорогу вниз — к еде, теплу, жизни… Нам же это обещало много воды, увеличение мощи реки и сложности препятствий. Но до них еще надо было дойти.
Утром новоиспеченный сирдар привел носильщиков — двух стариков, двух женщин, ребенка и лишь одного полноценного, по нашим понятиям, парня. Мы усомнились в возможностях этого маленького каравана переместить к началу сплава довольно приличную гору нашего скарба.
Через некоторое время подтянулись еще несколько сухоньких непальцев, все вместе они раскидали снаряжение и продукты по плетеным корзинам, обвязали их налобными ремнями и потихоньку двинулись вверх по склону. Большую часть продуктов мы оставили в хижине пастуха, недалеко от реки, взяв с собой лишь десятидневный запас провизии.
Наш караван медленно продвигался к намеченной цели. Первые два дня мы набирали высоту, добираясь до основной тропы на Накалу. Джунгли, пропитанные влагой, преподнесли нам очередную неприятность: пиявки. Проходя через заросли буйной растительности, незаметно для себя собираешь на теле великое множество этих тропических вампиров. Лишь на привале, посмотрев на ноги, ты обнаруживаешь, что медленно истекаешь кровью. По непальски пиявка называется «Дзюга». Дзюги приносили немало
хлопот днем, а ночи превращали в настоящий кошмар. Мелкие твари, выползая из земли, забирались по внутренней стороне тента, над головами спящих, и осыпались на них осклизлым живым градом, присасываясь в самых непредсказуемых местах. В одну из ночей даже пришлось устраивать посменное дежурство «охотников за дзюгами», чтобы хоть как-нибудь дотянуть до рассвета.
Тропа, петляя по горам, иногда спускалась к реке, открывая нам огромную массу воды, беснующейся в каменных оковах берегов. Одна лишь мысль о том, что тебе предстоит оказаться один на один с этой могучей стихией, заставляла сердце энергичнее гонять по жилам кровь. Пройдя Катамаранг, — небольшое горное поселение, мы стали продвигаться вдоль участка реки, где раньше никто не осмеливался бросить вызов белой воде Аруна.
История прохождения этой Гималаискойкой реки небольшая. Наиболее удачный сплав совершили немцы, на каяках, более десяти лет назад. По имеющимся сведениям, предпринималось еще несколько попыток прохождения верхнего, наиболее сложного, участка реки, но экспедиции по тем или иным причинам сходили с маршрута или уходили на более простые низовые пороги. Последними верхний Арун попытались пройти японцы, — на рафте, но в первые же минуты сплава перевернулись и, потеряв одного человека и все снаряжение, ушли с реки.
К концу пятого дня мы добрались до устья Барун-Кхолы — одного из крупнейших притоков верхнего Аруна. Изначальный план пришлось корректировать на месте: подниматься выше по реке не имело смысла. Долина становилась уже и скоро обещала превратиться в каньон, а при таком высоком уровне воды возрастал шанс попасть в непроходимый участок и потерять время на его обнес. Наши носильщики все чаще стали поговаривать о повышении платы, а это было верным признаком надвигавшейся «забастовки портеров». Двумя километрами выше притока Аруна мы нашли песчаную площадку, откуда решили начать сплав. Встали лагерем, рассчитались с носильщиками и весь следующий день посвятили сборке катамаранов и подготовке снаряжения.
Утром 13 октября, презрев суеверия, мы оттолкнулись от берега и начали сплав по Аруну. Очень мощная и жесткая вода с первых же секунд сплава дала понять, с «кем» мы имеем дело. Никаких шансов «разогреться» перед началом серьезных препятствий: Арун навязывал игру по своим правилам. Фоновые участки сплава могли бы стать украшением любого похода на каяках. Каждый из порогов верховья реки достоин отдельной
экспедиции. Ошибки при таком сплаве были недопустимы, приходилось по нескольку раз разведывать с берега каждый метр очередного порога, тем более что с воды линия движения просматривалась плохо из-за невероятных размеров отдельных препятствий…
К концу второго дня сплава мы подошли к мощному и длинному порогу. Подвесной мост через всю реку, обвитый лианами, дал название всему участку. «Обезьяний мост» первым прошел я, на каяке. В самом начале порога, совершив небольшую ошибку, я перевернулся. Поднялся быстро, но того времени, что был под водой, хватило, чтобы каяк выбросило к противоположному берегу, далеко от намеченной линии движения. Прячась в тени уловов, за камнями, удалось подойти к кульминационной части порога — огромному сливу через всю реку. Я стоял посреди реки, за
камнем, в нескольких метрах от обрывающейся вниз струи, не в самом удачном для прыжка месте. На берегу все затаили дыхание: лодка и гребец были в недосягаемой для береговой страховки зоне. В случае неудачи каяк ушел бы в новую ступень порога с серией огромных пенных ям-котлов, фатальных для всего живого. После минутной паузы я развернулся вниз по струе и через мгновение погрузился в пенный водоворот бочки. С берега было видно, как лодка полностью исчезла после прыжка, а потом в пене за сливом показывались то ее нос, то корма… Каик перевернуло несколько раз, но, к счастью, «выплюнуло» на струю. Второй эскимосский переворот удался без проблем, несколькими гребками я пересек струю и зачалился в крошечном улове у «своего» берега. Вся группа вздохнула с облегчением. Этот случай заставил каякеров окончательно избавиться от остатков эйфории, трезвее оценивать воду и свои возможности.
Шел шестой день на реке — под аккомпанемент дождя и под знаком заканчивающихся продуктов. Позади были пять напряженных дней сплава и день 06- носа завального учаска реки — настоящего цунами в каменных берегах. Экипажи двух катамаранов, меняясь с береговой командой, один за другим брали пороги верхнего Аруна. Мы же на своих ка- яках шли реку, оставляя нетронутым лишь то, что было далеко за гранью разумного риска.
К концу дня группа вышла к заброшенной немецкой геологической базе, что знаменовало наше удачное первопрохождение верхнего Аруна.
В верховьях Арун не похож на те гималайские реки, на которых нам приходилось бывать раньше. Мест для стоянок практически нет. Скользкие прибрежные камни, влажные джунгли, спускающиеся к самому берегу, узкая долина, отсекающая солнечный свет, — все это, вместе с бешеной водой порогов, делает его мало привлекательным для большинства увлеченных бурной водой. Лишь тем, кто ищет новизны в острых ощущениях, желающим проверить и отодвинуть границу своих возможностей, может быть посоветована эта река.
Мы получили свою долю этого приключения.
