Грабеж

Янаки Алексей

Наконец–то мы в самом сердце Северного Тянь-Шаня. Машина скрылась в темноте, внизу виднеется поляна и шумит наша Река. Значит, нам туда. Темно, однако, как у негра в желудке, хорошо бы не сломать себе шею. Начался дождь. Ну все, как обычно, приехали, как к себе домой…

Утро встретило нас ослепительным солнцем и белыми зубцами гор. Мы почти на трех тысячах, виды – обалдеть можно! День был отведен на сборку судов, мы позавтракали и бодро принялись за дело. В реке между камнями охлаждался арбуз, настроение было самое радужное.

Недалеко от лагеря лежал уже довольно несвежий труп лошади. Ее запчасти были кем-то растерзаны и обглоданы. Интересно, кто это ее так? За работой возникла оживленная дискуссия о том, водятся ли тут дикие звери, а если да, то какие?

Вскоре выяснилось, что звери действительно есть. Я столкнулся в ущелье нос к носу с какой-то здоровенной кошкой, сиганул от нее с тропы, скатился в заросли колючих кустов, весь исцарапался и порвал майку. На планерке было решено по одному от лагеря не отходить. При осмотре каньона народ вооружился дубьем, Николаич колотил куском дюралевой трубы по деревьям. Но вскоре навалились новые впечатления и об этом происшествии забыли.

Прошло несколько дней, мы встали лагерем в начале очередного каньона. Нашей небольшой и чисто мужской компании маршрут давался нелегко. Неподалеку от нас стояла группа украинцев. Николаич был зол, но увидев у соседей девушек, растаял. Мы были приглашены на вечерние посиделки.

Как известно, с пустыми руками в гости не ходят. Спирта у нас было мало, поэтому я достал пластиковое ведерко с чудесным перченым салом, пропущенным через мясорубку с чесноком. Николаич полез за сухарями, гнусно выругался и подозвал меня. Мы оторопело смотрели на большой полиэтиленовый мешок, в котором ехали пачки с сухарями. В его боку зияла дыра как раз размером с пачку. Николаич задохнулся от гнева.

— Дежурные, вот уроды! Неужели развязать не могли, зачем же рвать мешок? Это каким же надо быть дебилом? Да, группа деградирует на глазах…

Настроение было испорчено, но в гостях нам его поправили. Все пили наливку, пели и орали, вечер прошел мило и незаметно. Ночью Николаичу приснился сон.

Ему снилось, что он познакомился с прекрасной девушкой неземной красоты. Потом он долго катал девицу вокруг Рязани на красной «Ломборджини», а уже под вечер повез на какое-то озеро. Без сомнения, возникшее, как пожар, чувство было взаимным. Но когда в последних лучах солнца случился, наконец, первый поцелуй, Николаич обнаружил, что роскошная девушка превратилась в мужчину. Сон был явно не к добру.

Наутро мы чувствовали себя, как профессор Мориарти после прохождения Рейхенбахского водопада. Ощущение усиливалось тем, что около костра царил полный разгром. Накануне перед сном, в последних проблесках сознания, мы с Николаичем убрали продукты в котел, чтобы их не поели мыши, котел закрыли крышкой и придавили камнем, но на мышей – мутантов мы не рассчитывали. С первого взгляда было ясно, что нас ограбили. Все собрались у костра и начали расследование.

Кулинарные пристрастия ночного грабителя были неоднозначными. Он растерзал и сожрал упаковку гречки, прокусил пачку кофе, пожевал и выплюнул нераспечатанную шоколадку. Зверь порвал и обслюнявил две пачки сухарей, частично поел их, частично разбросал вокруг. Он укусил за бок банку с топленым маслом, но есть его не стал, на банке остались следы зубов. Судя по ним, животное было размером с некрупную собаку. Оба котла валялись на боку, посуда была разбросана по поляне. Но главное – пропало ведерко с нашим замечательным салом, там его было еще около килограмма. Мы были готовы выть от злости.

Вскоре выяснилось, что этим наши беды не заканчиваются. Возле палатки были найдены какие-то обрывки, которые оказались шкурками от сыра. Сыр лежал в пакете с сухарями, как раз в том самом, в котором впоследствии обнаружилась дыра. Значит, эта сволочь грабила нас еще вечером, пока мы за дровами ходили. Ну уж это ни в какие ворота!

Весь вечер следующего дня кто-то лазал в кустах вокруг лагеря. Ребята решили устроить на гада засаду и стали сооружать капкан. Капкан представлял собой два котла, подпертые палочками, с большими камнями наверху и кучей кружек, которые выполняли сигнальную функцию, под котлами находилась приманка. Илья и Леха залегли в кустах и стали ждать.

Это была не ночь, а сумасшедший дом. Ловушки сработали, парни с воплями носились по лагерю, сверкая фотовспышками. Гремела посуда. Раза три я выскакивал из палатки с топором. Утром все были помятые и невыспавшиеся.

Результатом бурной ночи стало то, что мы узнали грабителя в лицо, наши охотники его видели и даже смогли сфотографировать. Это был огромный котище, раза в три крупнее домашнего, темно серый с подпалинами. Его круглая наглая морда заросла пышными бакенбардами, от чего кот походил на спившегося матроса. Никто в точности не мог сказать, что же это за зверь, поэтому мы решили назвать его Котиллой.

Следующая ночь застала нас в середине шестого каньона. Внизу ревел уже пройденный сегодня участок Реки. Мы приняли все меры предосторожности, так как Илюха метрах в двухстах от лагеря видел рысь. Сухую колбасу убрали в палатку (Николаич каждый вечер ее пересчитывал).

Звери опять были где-то рядом, но на их присутствие мы реагировали вяло. И если бы даже все рыси и дикие коты стали плясать у нашего костра, взявшись за лапы, после сегодняшнего сплава никто бы и ухом не повел. Всего шесть часов назад у нас была одна забота – поужинать в той же компании. На доске стояли рюмки, я сделал бутербродики и порезал последний огурец. Повод у нас был.

После ужина заварили два котла чаю с плодами шиповника. Мы пытались болтать, но разговор не клеился. От пережитых потрясений все быстро замолкали, глядя на огонь. Было темно и тихо, и только черное небо рассыпало над нами незнакомые южные звезды. Возле нагретых костром камней дремал Санька. Он вздрагивал во сне.

Я отошел от костра в темноту. Над дальней горой подмигивал кровавым глазом Марс. Вдруг неожиданно, одна за другой, упали две звезды, оставляя за собой длинные светящиеся хвосты. Я даже расстроился, что не успел загадать желание, хотел загадать еще раз сюда вернуться. Хотя почему обязательно сюда? Рек на свете много и хороших мест тоже, и в каждом оставляешь какую-то часть себя. А домой привозишь новые впечатления и твердую уверенность в том, что никогда нельзя сдаваться. Ведь на реке, как в жизни. Или наоборот.