Сломанная кошка.

Александр Тузлуков

Перелистываю «книжку альпиниста».

Вот.  01.08.1985 г., в. Слонёнок по маршруту 3 Б категории трудности

Киргизия.
Восемьдесят пятый год. Июль. Альплагерь Ала-Тоо, база, которая находится в городе Пржевальске (нынешний г. Кара-Кол) проводит очередные летние альпинистские сборы. Народу хватает. Летняя  резиденция сборов – приблизительно в двадцати километрах от  города вверх по Кара-Кольскому ущелью. Место живописное. 
Лес. Горная речка. Много лагерных палаток.

Нас, вчерашних выпускников МГРИ – четверо. Мы (расхожий в  те времена термин) группа постоянного состава, недавно вышедшие из статуса молодых специалистов. Все- беззаветно преданные горам и, может, и поэтому ещё не женатые. В горы вместе ходим пятый год. Ходили на скальные маршруты в Крыму, вместе ловили «холодную» ночёвку на Адыр-Су на 3 Б на Кавказе в ноябре ещё студентами во время восхождения «дикарями» по северному гребню.

Но как–то так получилась, что «размочить» официально второй разряд по альпинизму нам выпало именно на этот сезон.

 Знакомимся:

Александров Андрей, геофизик. 27 лет. Высокий, добродушный, в очках, забегая вперёд – будущий кандидат в мастера спорта по альпинизму и «Снежный барс». Сейчас, в июле, у него – третий.

Семен Дрель, геолог, самый молодой и самый перспективный участник нашей компании. Надёжно работает первым на любых формах горного рельефа. Третий разряд.

Лозовский Александр, геолог. Острослов. 27 лет. Терпелив, но настойчив. Лёд недолюбливает. Предпочитает скалы. Наверное ,«возрастное». Наиболее переживательно, внешне, настроен на закрытие второго разряда именно в текущем сезоне.

И, наверное, успевший поднадоесть наиболее терпеливой части читающей аудитории – автор этих строк. Работая в  Сарыджазской экспедиции и имея возможность второй сезон подряд вырываться с работы на сборы, отчитался перед друзьями о закрытии в мае второго разряда.

Выпускающий на сборах – начальник К.С.С. района, мастер спорта и мой неплохой знакомый по прежним сборам Кудашкин Юра. Я у него участвую в третьем альпмероприятии и пользуюсь определённым доверием.

Перед выпуском в высокогорную зону начспас просматривает наше описание маршрутов, «вдалбливает» ещё раз в наши «полупустые» головы основополагающие истины горовосхождений и, вручив рацию, разрешает выход сразу на три вершины.

«Но, черти, смотрите у меня, чтобы всё было по графику».

Итак, у нас по плану в верховьях Кара-Кольского ущелья два  дня подходов, восхождение на п. Литовских альпинистов по 3 Б, вершину Фестивальная по 3 А и в. Слонёнок по 3 Б и день на возвращение. И больше никаких временных резервов. Так как  «внизу» нас всех ждала работа. Группа взаимодействия чуть более сильного состава подходит двумя днями позже для восхождения на в. Слонёнок по 4 А. На этом документальную часть хроники, думаю, можно заканчивать.

Часть2

 Накануне вечером мы разругались. Фактической причиной ссоры стала, по-видимому, накопившееся усталость и отсутствие полноценных «днёвок» для перерыва между восхождениями. Ребята нервничали. Их можно было понять. Погода постоянно менялась, причём не в лучшую сторону. А они приехали сюда за тридевять земель, из Москвы, и вероятность того, что из-за дождя, возможно, придётся отменить выход и банально, только поэтому не закрыть второй разряд, – не лучшим образом влияла на атмосферу в нашем маленьком коллективе.

Ещё тридцатого июля, когда мы подходили к стоянке на морене под «Слонёнком», пообщались с группой, которая после восхождения уходила в базовый лагерь. Ребята рассказали, что на восхождение им потребовалось семнадцать часов, что много работы на крутом льду при выходе на перевал перед началом вершинного гребня.
Перевал по горнотуристской классификации – высшей, 3 Б категории трудности.
Вершинный гребень «Слонёнка» длинный, острый, много карнизов. «Но» — пошутили они: «Тропу для вас мы там уже набили».

Поднимаемся в три часа утра, говорим мало. Едим быстро наспех приготовленную гречневую кашу.
Рюкзаки собраны со вчерашнего вечера. По готовности строимся перед палаткой.
Выходим, когда ещё совсем темно. Впереди с фонариком Семён. Двигаемся быстро и молча. Через час подходим под начало маршрута. Надеваем кошки. Те самые, ВЦСПСовские,которые по сей день в ходу в альплагерях. Связываемся. Четыре часа утра. Мы находимся на западной стороне гребня, поэтому здесь ещё очень темно.
Лезем двойками, в основном одновременно. Вчера после обеда прошёл дождик, ночь была тёплой, и лёд стал мягким и пористым. Кто-то пошутил, что природа нам подкинула халяву. Собираемся в средней части ледового склона у фирнового мостика через трещину.По свету от фонариков видно, как группа взаимодействия со стороны верины Фестивальная начинает работать у подножья скального склона начала маршрута по 4 А. Пока они намного ниже нас. Лезем дальше. В верхней части ледового склона без крючьевой страховки уже не обойтись. Лёд стал жёстче, но темп движения по-прежнему очень приличный. В семь часов утра Александров первым вылезает на перевал, выходит на связь с базой. Впервые за утро нас встречают яркие лучи восходящего летнего солнца. Под солнечными лучами группа «оттаивает» и начинает монотонную работу на гребне.

На вершину выбираемся в одиннадцать часов дня. К этому времени небо успели затянуть облака. Радиосвязь с базой под Аю-Тором – великолепная, несмотря на то, что туда несколько часов перехода.

В это время группа взаимодействия прошла перемычку между в. Фестивальная и в. Слонёнок и лезет по крутому снежно-ледовому предвершинному взлёту. Решаем дождаться их на вершине: и потому, что устали от быстрого набора высоты, и потому, что нас не очень вдохновляет одновременный спуск двумя группами в одну сторону по достаточно сложному рельефу.

Приходит решение спускаться по маршруту на в. Фестивальная по 3 А. Встречаем ребят на вершине. Кое-что уточняем и начинаем спуск. Сейчас нам кажется, что самый проблемный участок – спуск на перемычку между двумя вершинами. Участок действительно очень крутой. Однако проходим его без каких-либо проблем. Если не считать резкого ухудшения погоды. Сначала повалил густой снег, усилился ветер.
Потом ниже по склону снег стал идти одновременно с дождём. На равнине такой «винегрет» – большая редкость.

На перемычку спускаемся около трёх часов дня. Палатки у нас с собой нет, мы мокнем под дождём и кое–как пытаемся укрыться под куском полиэтилена в надежде пересидеть непогоду. Так проходит ещё час.

Нет. Пожалуй,ё так не пойдёт. «Орден сопливого» мы можем заработать и в более благоприятной обстановке. И вообще, до палатки три часа хода, а мы тут расселись как куры на шесте. Надо спускаться!? По-прежнему очень сильная облачность и мелкий густой дождь. Мы уже насквозь мокрые.

Неожиданную инициативу проявил Андрей. Просмотрев склон правее перемычки, он предложил начать спуск там. Мол, так безопаснее и быстрее, чем по ледовому склону. Он мне:
«Ты что, не видишь, по ледовому склону сверху летят камни». Я ему: «так они и на скальном летят». Всё-таки уговаривает попробовать. Сначала скалы идут несложные. Лезем вниз одновременно. Потом крутизна увеличивается. Надо переходить на спортивный способ спуска. А это станции, время. А скалы – мокрые. В итоге снова выбираемся на ледовый склон. И, несмотря, на нелюбовь Андрея к такому рельефу довольно быстро, за час, с попеременной страховкой преодолеваем лёд, двигаясь вниз и вправо. Крутизна склона не превышает 30-35 градусов. Но какая же мерзкая погода! Мы не только все мокрые, но даже от работы не можем согреться.

Выходим на относительно некрутые скальные полки. Но скальные плиты сейчас покрыты слоем мокрого, сантиметра в два толщиной снега. Очень скользко. Семен оступается, теряет равновесие, соскальзывает с полочки, похожей на тропу и ударяется боком о скальный уступ. После чего начинает сильно прихрамывать на правую ногу.
Траверсируем скалы вправо, если смотреть лицом от склона, в пределах двух веревок, подходим сбоку к средней части уже знакомого нам спускового кулуара и здесь на скальной полке решаем передохнуть. А заодно поснимать с себя веревки, обвязки, с ботинок – кошки. Просматриваем спуск. Дальше вроде бы проще. Кулуар длинный, метров двести-двести пятьдесят до выполаживания, в верхней части склона – очень крутой. Там он упирается в скальные стены вершины Фестивальная. Ширина кулуара на нашем участке не превышает двадцати метров. За ним – крутой, пилообразный и сильно разрушенный скальный гребень. Недалеко за этим гребнем проходит маршрут 5-й Б. категории трудности на Фестивальную. Мы об этом узнали случайно, сняв накануне на этой вершине записку группы, которая этот 5 Б прошла.

Отдыхаем минут пятнадцать. Дождик поутих. Стало светлее. Но от дождя кулуар словно ожил. Со свистом сверху проносятся мелкие камни, даже не касаясь склона, на десятки метров. Шумят видимые и невидимые ледниковые ручьи. Склон неуютен, но надо идти.

Приняв решение спускаться дальше без страховки, мы предполагаем, что на этом участке склон уже фирновый и технически нетрудный. Но постучав носком ботинка по краю склона, с сожалением убеждаюсь, что под снегом опять лед. Решаем пересекать
кулуар на противоположную сторону, где под стенкой высокого гребня явно больше снега, и не так опасен «артобстрел». А там уже «линять до конца вниз». Тот факт, что Семен ушиб бок и сильно хромал, согласно «негласному распределению труда» предполагал, что первому пересекать ледовый кулуар придётся мне. Мы уже поснимали с себя часть снаряжения, отстегнули кошки, а одну веревку Шура Лозовский успел сбухтовать и убрал к себе в рюкзак. Ну, что делать? Надо снова «обувать» кошки. Я сажусь на мокрый камень, надеваю на ботинок левую кошку, затягиваю тесьму на пряжке, вяжу контрольный узел, затем начинаю надевать правую.

Когда пытаюсь застегнуть фиксатор кошки на пятке ботинка, не выдерживает крепление дужки фиксатора, которые на ВЦСПСовских кошках крепятся на заклепках. Заклепку срывает, и фиксатор вместе со страхующей кошку тесьмой остается у меня в руке. Я неоднократно использовал эти кошки на восхождениях. Почему заклепку сорвало именно сейчас?

Андрей с усмешкой посмотрел на нас с Семёном и сказал: «С вами всё ясно. Я пересеку склон первым и там всех приму». И сел  надевать свои кошки. Надел, затянул темляк ледоруба на запястье руки, пристегнулся к основной веревке, попросил подстраховать и стал выбираться в кулуар. Ледовый склон у края был достаточно крутой, до сорока пяти градусов.

Я надел мокрые рукавицы, взял конец основной веревки, к которой привязался Андрей, отступил на пару шагов по скальному склону, чтобы, не дай бог, в случае срыва можно было страховать напарника через перегиб скального выступа.

Андрей движется в три такта: нога-нога-ледоруб, траверсируя склон. Мы ждём. Потихоньку я начинаю злиться. Мне кажется (не в обиду будущему снежному барсу), что он передвигается «как корова на льду», медленно и нерационально. Когда он смещается по склону на шесть-семь метров, мы хором шумим ему, чтобы вбил для страховки крюк. Тогда еще мы использовали ледовые крючья – «морковки».

Андрей снимает с обвязки крюк, скальный молоток, чистит лопаткой ледоруба лед, забивает «морковку», простегивает через карабин основную веревку и снова начинает движение. Сколько минут он потратил на крюк?

Проходит еще пару метров. В этот момент по кулуару как будто что-то прошелестело. Мы оторвали взгляд от Андрея, взглянули наверх и на мгновение застыли от ужаса: от стены скального гребня, в сторону которого двигался Андрей, выше по ледовому склону метров на тридцать и метрах в десяти по вертикали вверх от нижней точки скального гребня, потеряв равновесие, в кулуар медленно начал крениться громадный кусок скалы. Высотой он был не менее трех метров и не менее полутора метров в толщину. Зацепившись «подошвой» за выступ гребня, скала полуопрокинулась и неумолимо полетела вниз. Одновременно с ней от стены, потеряв равновесие, полетела вниз груда больших и маленьких скальных «чемоданов».
Ударившись с грохотом о ледовый склон, скала из сланцевых пород с треском развалилась на несколько более мелких кусков; и вся эта снежно-каменная масса устремилась по крутому ледовому склону вниз, сметая все на своем пути.

Срывая голосовые связки, все трое кричим: «Андрей, падай!!!» Но он и сам уже оценил неотвратимость опасности и с проворностью леопарда метнулся на шаг в сторону с грохотом надвигающейся на него снежно-каменной лавины, упал и как будто слился с ровной поверхностью склона. Так он попытался укрыться в большой ледниковой промоине от ручья.

Зрелище было жуткое. Эпицентр снежно-каменного месива находился от Андрея метров на пять ближе к противоположному от нас склону. Но скальные осколки вместе со снегом мощным воздушным потоком, созданным камнепадом, накрыли участок склона, где Андрей укрылся. Его, как щепку (а в нем рост 1 м 85 см) бурным потоком воды, выдернуло из укрытия. Стиснув зубы, я сжал страховочную веревку, пытаясь удержать Андрея, но сила рывка была нечеловеческой мощности. Не более трех секунд понадобилось лавине, чтобы выдернуть из моих рук веревку и почти молниеносно увлечь за собой небрежно сложенные тридцать метров альпинистской веревки. Сила движения снежно-каменной массы была адская. Конец ускользающей веревки больно хлестнул меня по лицу и каске и едва не сорвал со склона. Андрея вместе с лавиной безжалостно понесло в нижнюю часть ледового кулуара.

Не знаю, сколько длилось состояние шока и оцепенения, охватившее нас. Казалось, что – вечность. На самом деле все происходило не более пяти-семи минут. Первым пришел в себя Семён. Взглянул через скальный перегиб в нижнюю часть кулуара, бесстрастно произнес: «Я его вижу». Потом с выдохом: «Живой». «Откуда ты решил?». «Я слышал его голос».

После этого мы сорвались в кулуар как ужаленные. Сейчас мы ничего не весили и ничего не боялись. За нас все делал адреналин. Мы спускались, почти сбегали, по средней части ледового кулуара, опираясь и притормаживая себя только ледорубом, перемахивая в прыжке через полузакрытые трещины и уклоняясь от продолжавших лететь по склону мелких шальных камней. Мы торопились к Андрею…

Когда склон стал положе и под ногами вместо льда появился явно переуплотненный, но снег, я остановился передохнуть и поправить на голове каску. Там, где Семен сначала заметил Андрея, сейчас его уже не было. Он успел отойти метров на тридцать вправо – вниз туда, где кончался лавинный конус, и, полусогнувшись, опираясь на ледоруб, поджидал нас. Мы подбежали и обнялись с ним. «Ну, как ты?» «Переломов нет?» «Кажется, мне выбило передний зуб, и сильный ушиб бедра». «И всё?» «Всё». «Слава богу, обошлось».

Мы с Лозовским снова поднялись к тому месту, где Андрей выбрался из лавины, чтобы попытаться извлечь веревку, к которой перед падением он был пристегнут. Тщетно. Веревка была полностью запрессована снегом. Даже полметра не удалось вытянуть.
Учитывая, что мы уже порядком устали, а склон был по–прежнему небезопасен от камней, даже не пытаемся выкапывать ее из-под снега.

Уже позже, когда мы сидели в палатке, отогревались сами и сушили насквозь промокшие вещи, основной обсуждаемой темой была эта веревка. То, что она импортная, что мы подвели ребят- иностранцев, которые нас этой веревкой выручили, что теперь за нее придется много платить… О том, что так могло случиться, что платить за веревку просто было бы некому, не обсуждалось. Мысль о том, что два часа назад кого-то из нас, а может быть, и всех вместе могло бы больше не быть, казалась настолько чудовищной и абсурдной, что временно она спряталась в тайниках наших душ. Все понимали: случилось то, что случилось, что жизнь продолжается, и впереди у нас много всякого и разного.

А за право жить дальше мне позже мысленно много-много раз придется как рулетку прокручивать эпизоды этого происшествия,  перебирать варианты того, что могло бы случиться с кем-то из нашей группы при другой временной раскладке прохождения участниками этого спуска. При этом я постоянно, мучительно думаю, почему крепление моей кошки сломалось именно тогда, перед выходом в ледовый кулуар. И каждый раз беспомощно опускаю руки, понимая, что в этой жизни от нас почти ничего не зависит.

январь2006г.

 Материал публикуется с согласия автора