Неужели это Чукотка?! часть 6
Валерия Глухова, Неужели это Чукотка?!
Оглавление:
28 июля.
Наши первые же утренние взоры сначала Одноглавой. Как же выглядит на самом деле таинственная покорившаяся, но не открывшаяся нам вершина?
Ну хороша, что сказать! Виден северный кар, где «лежит небольшой ледник с выходами льда». Сверху в тумане мы его, конечно, не видели, а отсюда трудно сказать, сохранился ли ещё в каре ледник, или там просто небольшой снежник.
Затем наше внимание — конечно Трезубцу. Его высота 1139. Мы уже два раза поднимались выше этой высоты.
Но сейчас дело не в высоте.
Строки из дневника:
«Утро ясное, облаков почти нет! Давно забытое состояние!
Вот только вечером вспоминали, что в начале похода просыпались в палатке от жары. Потому и время перевели.
Хотим сегодня на Трезубец, но верится с трудом. Уж больно суров — скалы топорщатся».
Сейчас, с нашего ракурса, он выглядит даже пониже соседней безымянной вершины 1088, но характерный гребень из жандармов не даст его спутать ни с чем.
Солнце сейчас за ним, силуэт его впечатляет — ирокез из нескольких островерхих и как-то даже загнутых вершин в едином гребне смотрится неприступно. Кажется, я волнуюсь. Но у меня есть чем себя успокоить:
Во-первых, у меня с собой горник, с ним не должно быть страшно.
У него за плечами более 30 лет горных и пеших походов в Хибинах, на Алтае, на Кодаре, На Кавказе, Урале, в Крыму, причем 26 лет из них — он водит в горы детей. Пусть это чаще всего не сложные не очень категорийные маршруты, хотя были среди них и серьёзные, до 4й категории. Но водит-то он детей! И он учит их всему с нуля. Именно там, в горах, им предстоит узнать, зачем же нужен этот спорт — спортивный туризм, зачем им всё то, что они делают на тренировках — натягивают переправы, сопровождения, ходят в связках, тренируют траверсы, спуски и подъемы с жумаром и восьмеркой. Без гор этот чистый спорт не понятен. Вот его работа как раз научить.
Я немножко наблюдала, как он работает с детьми. Там обязательно присутствует требовательность, иногда даже суровость, а если нужно — мягкость. Но всегда есть юмор. И неистощимая потребность научить, объяснить, показать. И плечо. Конечно, он всегда поможет и подскажет, здесь можно быть спокойным. Дети, увлекшиеся этим видом спорта, достигают под его руководством немалых высот — есть среди его воспитанников члены сборной Москвы, кандидаты в Мастера спорта. Есть даже Снежный барс!
С таким сенсеем я на горе — как за каменной стеной!
А во-вторых, почему мне стоит успокоиться, так это простой аспект: глаза боятся, а руки-ноги делают! Мы это уже проходили на Мус-Хае.
Выходим в 10.
Тундровые волны плоского водораздела между рекой Поперечной и озером Пекульнейгытгын с их озерцами и снежниками остаются позади. Первый перекур после сорока минут хода приходится на большущий камень. Он один здесь такой. В его трещинах и углублениях цветут розовые цветы! И как они тут не вымерзают?
Недалеко от знакомых булгунняхов бродим Поперечную, оба её рукава, и тот, что течёт с западной равнины, и тот, что из-под Трезубца. Склоны окрестных холмов удивительных цветов — любых, только не зеленых.
К часу дня мы у подножия ирокеза. Оставляем рюкзаки под накидками, берём, как обычно, мембраны, перекус, фото-видео и на всякий случай обе веревки и системы. Где же их ещё одеть, как не здесь?
Рассматриваем в бинокль путь подъёма. Как идти? Может, подскажут предшественники?
Вот строки из отчёта Р.В.Седова 1983 года.
«Гора Трезубец венчает исключительно скалистый горный массив, переход через который оставил у нас неизгладимое впечатление.»
А вот описание горы и перевала Трезубец из книги Р.В.Седова «Анюйско-Чукотское нагорье» :
«Гора Трезубец (1Б, 1139м) — одна из красивейших вершин хребта Пэкульней. Она расположена севернее Одноглавой, в верховьях Поперечной, где река полностью охватывает массив. Склоны его изрезаны карами. Живописен северный цирк горы. Восхождение на нее возможно по восточному очень крутому склону с набором высоты около 800м. Проще — по юго-западному гребню с перевала Трезубец. Скальное обрамление потребует организации страховки. Удивительно точно названа гора. Три скальных пика на ней кажутся рукотворными. К северу она обрывается стеной.
Скальные маршруты можно оценить 3-4 к.с.
Перевал Трезубец (1А, 750м) соединяет притоки Поперечной. Находится в 1,5 км к югу от горы Трезубец. Может служить путем восхождения на неё. С востока к нему поднимаются по каньонной долине.
Живописную щель можно обойти верхом.»
Итак, есть простой подъем на вершину через перевал Трезубец, Седов рекомендовал его. Но в обоих своих походах 1982 и 1983 годов Седов через этот массив переходил с использованием перевала Красный. На Трезубец он не поднимался. Видимо, оценивал с восточной стороны на глаз. С запада, где сейчас мы, где озеро Сборное, куда мы пойдем ночевать, он не был.
Насколько нам видно и насколько можно судить при взгляде с юга, по гребню с перевала проход на вершину совсем не очевиден, весь в жандармах.
Путь в обход гребня наверное может лежать с другой, изнаночной, то есть восточной стороны, нам он пока не виден.
Ещё один путь, прямой и полностью просматриваемый, лежит с этой стороны, с запада, по снежнику, занимающему все разветвлённые тальвеги, все осыпи из-под вершины. На половине высоты снежник разветвляется.
Один из отрогов снежника выводит к крутой осыпи справа от вершинной башни, к понижению в хребте между нею и большим жандармом. Над осыпью видны довольно крутые, но не отвесные сбросы. По идее можно подниматься и там. Здесь решать Викторычу. Простой путь по снежнику и осыпи он видит тоже. Но он верит первопроходцам и выбирает путь по рекомендации Седова, сначала на перевал Трезубец, а там видно будет.
Вот на этом кадре взгляд на север, в сторону озера Сборное. Виден Зубец — серый, слева, и чудная черная гора, у подножия которой лежит озеро Сборное.
На втором фото перевал Трезубец — справа.
Идём вверх, к перевалу. Небольшой снежник радует звенящим ручейком. За спиной постепенно распахивается вся широкая долина верховьев Поперечной, видно уже озеро Пекульней.
Окраска склонов удивительно пастельная — светло-жёлтая, местами полосатая с чёрным, с зелёными тундровыми пятнами внизу, с синевой воды, отражающей небо.
Вылезаем на перевал.
Ух ты! На восток простирается удивительный гребень. Будто бы огромный дракон лежит под землей, а над поверхностью высится лишь его спинной гребень — частокол равновысоких остро заточенных зубцов.
На самом перевале, на ровной площадке нас окружают невысокие каменные щётки, вытянутые в линии. Будто спинки маленьких дракончиков выставили на поверхность микро-гребешки высотой по колено.
Отсюда на восток по склону удивительного драконьего хребта уходит множество еле заметных тропинок — здесь гуляют из долины в долину разные копытные.
С перевала очень хорошо видно, насколько восточная сторона подножия гор ниже западной — спуск в ту сторону круче, ущелья ручьёв глубже. На востоке лесная зона подступает прямо к горам. А на западе до нее пара десятков километров, не меньше.
Отсюда становится видно, что подниматься придется прямо по гребню, по жандармам. Никакого обхода с изнаночной стороны нет. Зато есть интересная красная осыпь, и видно место, откуда выкрашиваются и сползают вниз красные камни.
Я не спешу на подъём, набираясь смелости, понятно, что будет сложно. Скальные маршруты 3-4 к.с.! Это вообще про меня ли?
Викторыч принимает это за колебания и начинает меня уговаривать не отступаться. Что это? Он что, предполагает, что я прямо отсюда, не упёршись во что-то непроходимое, пойду обратно вниз? Неужели так плохо меня знает?
Я, конечно, злюсь на него за это и кидаюсь в бой.
Мухой вылетаю к подножию первого жандарма. Оглядываюсь.
Викторыч сидит внизу, курит. Потом медленно поднимается, идёт наверх. Наверное понимает, что я со своим характером могу залезть черти куда. И для него же сейчас меньшее из зол — это идти за мной.
Нет, понимаю я, так дело не пойдет. Когда в товарищах согласья нет…
А ведь мне одной дальше не пройти — нужно принимать решения, надо искать обход, надо разведывать обе стороны, надо действовать сообща, ведь тут, в каменном хаосе и потеряться можно! Не надо меня так заводить :).
Беру в руки себя, а так же видеокамеру. Снимаю.
Думаю, это зрелище его успокоит, потому что снимаю я не что-нибудь, а именно его. Неторопливо поднимающийся Викторыч напевает актуальное, видимо, ему сейчас:
«Ох, какая ты не близкая, не ласковая
Альпинистка моя, скалолазка моя…»
Дальше идём вместе, разведывая проходы и обходы. Я, как обычно в горах, где появляется глубина, слегка трушу, но Викторыч идет спокойно, и я ему верю.
Под одним из жандармов я сама же разведала хороший проход, но один шаг сеял сомнения. Шагнуть нужно на мелкую осыпь, причем держаться в этот момент руками не за что, только за неё же, за мелкую осыпь. Ехать вниз недолго, дольше потом лететь — несколько сотен метров мы уже набрали.
Вариант этот мне совсем не понравился, я отчаянно цепляюсь за живые мелкие камушки, вынимаемые без усилия из основной породы. Викторыч стоит сзади, спокоен, молчит. Верит, что пролезу, но, кажется, придерживает за петлю рюкзака, чтоб далеко не улетела.
Пройдя это место задумчиво объявляет: «Наверное, тут надо было подстраховаться».
Наверное надо. Но пролезли.
Вспомнился мне жандарм на юго-западном гребне Мус-Хаи, где в таких же условиях и при такой же крутизне без опор и зацепок сделать нужно было несколько шагов. А здесь всего один. Толком испугаться я не успела.
Вылезаем на гряду.
Симпатичная травянистая площадка. Сюда забралась смешная карликовая акация — стебель и листья распластаны по земле, длиной они не больше мизинца, зато стручки на ней полноценные, как на нашей подмосковной кустарниковой жёлтой акации. Из её стручков все в детстве делали свистульки.
Впереди отвесная стена, справа крутые покатые скалы.
А вот слева — крупно-осыпной кулуар, поперек вполне проходимый. За ним проглядывается скальная полочка, выводящая на гребень отрога. Вылезти на него можно. Что дальше — не видно.
Олег идет на разведку, забрав у меня видеокамеру с обещанием снимать.
Уходит.
Кулуар имеет желтый цвет, и на желтом хорошо заметна бело-синяя ветровка, мелькающая среди камней.
Пролезает какой-то косой камин, и исчезает за гребнем.
Возвращается, садится верхом на гребень, свесив ноги в обе стороны, кричит чтоб шла — всего одно сложное место, и до предвершинной перемычки дальше проходимо.
Иду.
Кулуар лёгкий, здесь советы мне не нужны. Смотрю, Викторыч разматывает веревку. Вот этот косой каминчик что ли я должна с веревкой проходить? Вот ещё! Здесь вообще легко. Без проблем залезу. Кричу об этом Викторычу, и он, обиженно сматывая верёвку — хотел как лучше же! — забывает меня поснимать.
Кулуар пролезаю и правда без труда — камни хорошие, шершавые и не сыпятся. Всё те же, жёлтые. Хорошая порода. Воодушевляюсь собственной крутостью, настроение поднимается. Напарник тоже доволен мной.
Впереди предстоит лазанье вверх-вниз через кулуары и снежники, некрутое, но муторное. Это траверс хребта с западной стороны под всеми жандармами, вместе взятыми. И вылезем мы туда, куда привело бы нас ответвление снежника, пойди мы сразу, снизу, вторым, снежным путем. Получается, мы выбрали более сложный путь. Ну что ж. Описания поднявшихся сюда людей нет, вот мы и идем методом проб и ошибок. Ну уж мы-то в отчёте об этом напишем, и наши последователи будут точно знать, где идти попроще!
Спокойно и осторожно преодолеваем кулуар за кулуаром. Осыпей нет, они либо скальные, либо снежные. На снежниках бьём ступени по очереди, друг друга снимая на камеру.
Но вот пройдены последний крутой снежник и скалы, ко мне возвращается азарт быстрого лёгкого подъёма, впереди только осыпь, да ещё и не сильно крутая — снизу смотрелось страшней и круче — и я шагаю вперёд на седловину. Викторыча уже не жду. Благо, ноги уже натренированы, сердце — как пламенный мотор. Осыпь простая, крупная, а ходить вверх я умею хорошо. Не то, что вниз…
Вылезаю на перемычку между жандармами. Викторыча внизу даже не видно.
Настороженно приглядываюсь — куда делся? Но вот вроде мелькнул. Идёт.
-Ффуухх, — как Рязанский выдохнула я.
Далеко ещё, в кулуарах. Курил наверное, сидел.
Беспокойство улеглось, азарт вернулся.
Башня Трезубца.
Башня, похоже, крутая, но начало подъёма я вижу — осыпь с обратной, обращенной на восток, стороны.
Прохожу её вверх до скал. Вот справа в скалах наклонный каминчик.
Пролезаю легко — зацепки есть и он не высокий, к тому же не отвесный.
Викторыч меня снизу видеть не может. Интересно, он этим же путем пойдет?
Вылезаю — здесь неширокая полочка. Встаю ровно на ноги, оглядываюсь. Виды распахиваются чумовые. Но расслабляться некогда, надо долезть. Наверху расслаблюсь. Пока всё просто и проходимо. Даю себе обещание не рисковать и в сложное место одной не лезть.
Пока что всё, что я прошла на этой скальной башне, проходимо для меня в обе стороны. Ну максимум в каминчике при спуске понадобится подсказка, куда поставить ногу.
Рассматриваю путь подъёма дальше.
Передо мной скальная стенка. Но, кажется, вот винтом вокруг сужающейся башни идёт полочка, над ней отрицательная скала, но внаклонку, опустившись на коленку, просочиться можно, тем более, что падать тут особо некуда — внизу эта самая травянистая полочка, на которой я стою.
Изящно исполняю винтовой маневр, затем ещё пара метров по крутой каменной лестнице — и вот она, вершина!
Мое ликование невозможно передать! Я сама забралась сюда, на этот казавшийся неприступным скальный бастион! Я смогла! Без всяких верёвок, без моего собственного горника! А где, кстати он? Его ещё даже и не слышно. Ничего, дойдёт! Уж он-то везде пролезет!
Первая волна восторга улеглась, теперь можно оглядеться.
Потребность запечатлеть то, что вижу, напоминает мне достать камеру.
Обнаруживаю, что она у Олега. Эхх. Ладно. Поснимаю панораму на фотоаппарат.
Качество пониже будет, но я потом на камеру ещё раз сниму. Не снимать не могу. Говорю же — потребность!
Обвожу объективом окрестности, называя всё, что помню. Высота Трезубца небольшая, всего 1139 метров.
Почти на 200 метров ниже Зубца. Вот он стоит, красавец Зубец. Три дня назад мы там были.
Озеро Сборное, которое мы видели с Зубца и которое было подо льдом, отсюда не видно. Его заслоняет невысокая, но примечательная чуднАя черная гора, стоящая отдельно и смотрящаяся монолитом — суровая, отвесная, она сильно отличается от окрестных вершин.
На север уходит всё та же горная страна с пиком Компартии. Мы сквозь рваные тучи плохо видели её с Зубца. Зато сейчас — как на ладошке!
Комментируя окрестности при съемке на фотоаппарат, нечаянно называю её пиком Коммунизма. 🙂 Ага!
Памирский семитысячник! Он бы тут в небо уходил, круче Эвереста смотрелся бы. Предгорья-то здесь всего 500 метров! А чего б на Чукотке не вырасти пику Коммунизма!! Коммунизма, Компартии — одного поля ягоды. Самой смешно за свою оговорку.
Вершину 1314 пиком Компартии назвал Седов в честь 80-летия. В те годы нужна была политкорректность в названиях.
На этом кадре он едва виден вдалеке на севере, под облаками.
Справа от него, на северо-востоке, совсем рядом в нашем же массиве виден удивительный перевал. И перевальная площадка, и осыпи на обе стороны необычного ярко красного цвета! Никогда такого не видела, даже на Якутском ручье Буордах (по-якутски «Пёстрый»), что в высокогорном массиве Буордах, не было таких красных красок! Золотые горы — да, были. Но не красные же!
(Прочесть про Якутские «золотые горы»- большое пеше-водное путешествие вдвоём с Мариной Галкиной можно тут
http://sanatatur.ru/forum/viewtopic.php?f=22&t=9014
http://t-n-b.narod.ru/2010-Buo/buo.html
Фото тут:https://picasaweb.google.com/117577395606976182952/201003?noredirect=1)
Нет никаких сомнений, что это перевал Красный. Его прошел Седов дважды в 1982 и в 1983 году, перейдя из долины реки Поперечной в долину Малой Поперечной и наоборот.
Перевал непрост — сбросы, осыпи. Дался он им немалым трудом. Он так и притягивает взгляд — оторваться невозможно.
Еще правее, направленные на восток, в сторону голубой озерной долины Танюрера, рядами лежат драконьи спины — острозубые гряды, узкие, длинные. Расчлененность рельефа отрогов хребта на восток удивительна!
Оттуда слышен шум многих водопадов. Один из них, в скальном стакане каньона левого притока Поперечной точно обнаружил и описал Седов. Мне кажется, мы даже можем угадать — где это место. Мы! Кстати, нас снова двое — я слышу звук шагов по камням. Викторыч — о, ура, вот он!
Неторопливо, как к себе домой на четвёртый этаж, поднимается мой напарник на вершину, появляется оттуда же, откуда вылезла я. Это радует. Значит, я правильно шла. Снимаю и его.
Восторг восхождения он тщательно скрывает за дымчатыми очками, спокойным взглядом оглядывая панораму.
Заглядываю ему в глаза — нет, вроде на меня не в обиде, что так сильно ушла вперёд.
Обсуждаем путь подъёма, осыпь, наклонный камин, скальную полку — да, Викторыч шёл так же как и я, на осыпи даже видел мои следы. Оживлённо начинаем обсуждать окрестности. Ах, да! Видеокамера же пришла!
Продолжаю панораму. Итак, мы остановились на драконьих спинах на востоке.
Дальше к югу, слегка прикрытая южным гребнем Трезубца, видна Одноглавая. Мы были на ней вчера. Чёрт возьми, приятно, что ни говори, оказаться в окружении вершин, на которых ты уже побывал!
А еще дальше к югу — толпу вершин-то и не видно! И тут картинка, пожалуй, отличается от той, что мы видели с Зубца. Ведь мы на 250 метров ниже! Зато чуть левее, то есть восточнее, хорошо виден массив гор Олений рог и Шапка.
Вид на юго-запад, на ровные зелёные тундры реки Большой Осиновой и Белой, снова напоминает нам и о пройденном пути, и о скором обратном. Кстати, здесь виден так же и простой путь подъёма на Трезубец — снежник. Он ведет почти прямо на понижение в гребне между большим жандармом и вершинной башней. Это, видимо, самый простой путь на Трезубец — с юга-запада по осыпям и снежникам.
На следующем фото хорошо виден снежник, ведущий к осыпям, стекающим с самой перемычки.
Мы же, получается, пролезли гребнем справа налево до самого большого жандарма, затем через желтую осыпь подрезали его по левому склону, перелезли через гребешок, идущий от него, причесали весь западный склон со снежниками и осыпями, который на этом кадре не виден, т.к. закрыт гребешком, и вылезли на перемычку. Ну а дальше с восточной, не видной отсюда стороны, забрались на скальную башню Трезубца.
Так вот, наши последователи! Не ходите так, как мы! 😉
Стою я сейчас на вершине Трезубца на втором по высоте камушке. А на самом высоком, прямо на вершинной точке, лежат тоненькие выбеленные косточки. Кого-то здесь съели. Представила я этого орла. Эстет ведь, черт возьми! Залетел на высшую точку, не поленился, и жертву затащил. На точку с самым что ни на есть потрясающим видом.
Рядом с косточками складываем тур. Должна же такая замечательная вершина обзавестись своим собственным артефактом. Очевидно, мы здесь первые.
Пока напарник ковыряет камни, пишу записку. Закладывая её в новенький тур, на камеру обращаюсь к зрителям — «Люди, найдите эту записку!» — общий смысл воззвания в ней.
Похоже, как в программе «Орел или решка», где ведущие прячут в любом месте земного шара купюру в сто долларов. Найдите её, люди!
Докурив, Викторыч предлагает спускаться по другому пути, пояснив, что ему бы было интересно сделать траверс. Траверс вершины. Вот интересно, в водном деле есть такое понятие — траверс струи. Означает он её пересечение. Траверс вершины означает переход с одной стороны горы на другую через вершину. Тоже в каком-то смысле пересечение. В морском смысле траверс — это касательная. «Стою на траверсе мыса такого-то» — значит перпендикулярно береговой линии напротив названного места. Траверс — красивое слово.
Но я насторожилась.
Авантюры на спусках я не люблю.
Спуск — это не подъём. Я помню, как довольно легко мы залезли с Маринкой на Мус-Хаю, и как страшно было спускаться по крутейшей осыпи и леднику, когда некому было объяснить, где же правильнее и безопаснее идти.
Олег идёт на разведку.
Я настроена в общем благодушно, в целом верю в свои силы, верю Викторычу, но немного всё же боюсь, так как знаю, что многого не умею. Надеюсь, предстоит, походим ещё, смогу научиться.
Приходит. Слегка задумчив. Говорит, что ничего сложного, всего одно место, типа не сложней того, что мы пролезли по дороге сюда. Уточняю — точно не сложней? Ты видел спуск до конца? Точно можно спуститься?
В глаза не смотрит.
Да нет, говорит. Нормально. Прошел до места, которое проходимо, и оттуда можно нормально спуститься, путь донизу виден.
Ладно, верю, идём.
На спуске, памятуя про 3-4 к.с., уточняю — мне точно там по силам? Что-то невнятное слышу, а потом: «Ну боишься — пошли обратным путём». Опа! Значит, что-то там есть! Что делать? Повернуть, не уткнувшись в непроходимое? По Олегу вижу, что назад ему неинтересно. Но я и сама не люблю ходить обратным путём, ладно, уже пошли. Может, смогу? Я ж так лихо сюда забралась!
И ввязываюсь я в эту авантюру.
Иду первой. Вот скальная полка. Я на ней стою. Вниз — камин, наклонный и какой-то покатый. Зацепок особо нет. Рядом — щель между камней, но она прикрыта сверху глыбой. Просочиться можно, если сесть на пятую точку и сползать. Тут падать некуда, я выбираю щель.
Олег спустился, пока я металась по полке, по наклонной скале. Соскользнул как-то без усилий. Ждёт уже внизу, снимает. Я щемлюсь меж камней, ползу как таракан по щели. Пока ещё шуточно-притворно ругаюсь на камеру, дескать загнал вот!
Опять гордая, что нашла и пролезла, начинаю какую-то фразу — и на полуслове осекаюсь вздохом ужаса.
Передо мной пустота. Всё, обрыв. Что, сюда?!?!?!
Подхожу к краю. Какой ужас! Совершенно гладкий камин полметра шириной, безо всяких зацепок, высота метров пять (если на краю сесть на корточки, то наверное четыре, но все равно, больше, чем просто страшно).
Идти его надо враспор, на трении. Под тобой в этот момент будет натуральная пустота, полка внизу, там, куда приземлишься, совсем не плоская, а очень даже сильно наклонная, переходящая ниже в довольно крутую осыпь, что еще больше зрительно увеличивает высоту. Напарник заподозрил уже неладное, но все ещё по инерции спокойно говорит — вот, мол, всего одно такое место, а дальше простой склон.
«И что, ты досюда разведал?»
Я уверена, что он сюда не дошёл, а только до предыдущей щели.
«Дошёл, — говорит, — и прошёл и вниз, и вверх».
Но я такое без веревки никогда не лазила! Тут нужны сильные руки, навык такого лазания или хотя бы опыт.
Молча он достает верёвку, обвязывает вокруг крепкого выступа и подаёт мне в руки. Вот, мол, держись. Сам усаживается рядом. Значит, мне идти первой.
«Систему одевать?» — спрашиваю. «Нет, — говорит, — не надо».
Как не надо? Что, просто держаться за веревку на отвесной стене? И внизу никто не подстрахует?
Викторыч удивленно смотрит на меня. Я не понимаю, как мне спускаться с веревкой в руках, а он не понимает, чего мне ещё надо.
Вот!
Недоработочка в тренировочном процессе. Мы не смогли дома сделать ни одной тренировки на скальном рельефе. Смятение не дает мне спокойно понять, что предлагает мне товарищ горник. Не лучший момент для учёбы.
Я понимаю, что не пройду вниз с веревкой в руках. Такой способ подразумевает отклонение от стены с опорой на веревку. Отклониться в пропасть? Не будучи в системе? Нет. Лучше уж попробовать контакт со скалами. Но там же вообще нет зацепок! Ни для ног, ни для рук! А враспор я вообще никогда даже не пробовала ходить!
Напарник достаёт вторую веревку, подает мне: «Вяжи на себе булинь!» Вяжу. Вроде правильно завязала, завела веревку под мышки. Собрав всю волю в кулак, переступив через страх, начинаю спускаться. Рюкзачок оставила.
В итоге в руках у меня одна веревка, обвязана я второй. Та, что в руках, жестко привязана к камню. С помощью неё я ухожу за перегиб. Та, которой я обвязана, в руках у напарника, он ею меня страхует.
Но почему так? Почему бы не одеть систему, спокойно и уверенно спуститься дюльфером по сдвоенной веревке? Или это опять лень из серии не переобувать ботинки перед ручьем, а быстро-быстро его перебежать? Наскок нахаляву? Это что, стиль хождения моего пресловутого горника?
Да, на горных тренировках я не только бы научилась сама чему-то, но знала бы, чего ждать и от учителя!
Но я не в силах сейчас ничего анализировать. Я не умею такое ходить, не умею так, как нужно, распираться, вися на каких-то микроскопических зацепках, и, конечно, срываюсь. Пролететь нисколько не удаётся, так как напарник меня не видит, но чувствует, наверно, по натягу, что нужно держать.
Веревка под мышками впивается в тело, больно, дышать неудобно. Напарник-то меня держит.
Цепляюсь за стену снова. Под пальцами какая-то мелкая шороховатость — как тут себя держать? А под ногами и вовсе нет ничего, куда поставить ногу. Пытаюсь распереться, но чувствую, что не будь веревки, уже уехала бы вниз. То есть она меня держит.
Ещё метр сползания, и я нащупываю ногами землю. Стою, но под ногами не ровная полка, а довольно крутая осыпь, сразу бескомпромиссно уходящая вниз. Но все же дальше можно спускаться ногами.
Викторыч в камине этом ловко распирается с двумя рюкзаками на одних плечах. Он спускается вообще без всяких верёвок!
Но сейчас уже поздно чему-то учиться. Своим спуском я расстроена. Я забираю свой рюкзачок и ухожу вниз, сначала на пределе осторожности по осыпи, а потом, на снежнике, и вовсе длинным шагом, почти бегом. Спуск удается очень быстрым.
Дойдя до рюкзака беру вещи и ухожу вперёд искать стоянку.
Вот озеро Сборное. То самое, которое мы видели с Зубца. Оно тогда было полностью подо льдом. Сейчас зеленоватая поверхность почти очищена ото льда, лишь плавает небольшая льдина посередине.
Вот на берегу небольшой бом, сверху на нём нашлась сухая тундровая полочка с любимым ковром, рядом — проточный ручей. Пятизвездочная стоянка! И виды, и удобства — всё под рукой.
К вечеру небо затянуло, стало прохладно. Но помыться в проточном ручье я всё же успела. Комаров хватает. Снаружи — только в накомарнике.
Ставлю дом. Стелю.
Пытаюсь разобраться, разложить в голове ситуацию спуска по полочкам. Пойду гулять, хотя уже очень поздно, час ночи.
Иду прямо в калошах по берегу озера. Рассуждаю.
Конечно, Олег виноват, что не сделал горных тренировок, не знал мои лазательные способности на подъёме и на спуске. Предложил не самые простые, и, возможно, не самые правильные способы преодоления осыпи и камина. Способы, какими пользуется сам, не учитывая неприемлемость этих способов для меня, в нарушение техники безопасности. Вот именно этого-то я от него и не ожидала. Но самой-то мне систему надеть никто не мешал! И не надо было слушаться в горах Олега и лезть наскоком, а надо было надеть систему, да и всё! Восьмёрка-то есть.
А была б одна — что бы сделала? Завязала расходное кольцо вокруг выступа, да спокойно спустилась бы дюльфером по сдвоенной верёвке на восьмерке. Верёвки 20 метров, хватило бы точно. Её потом выдернула бы, кольцо оставила. Всё просто.
В итоге пересилила себя, полезла без системы, не так как хотела. И получила неприятный срыв.
Тут делать выводы Олегу. Он мог бы быть погибче в выборе вариантов спуска.
Но всё же в итоге он сделал на горе всё что нужно и почти надёжно. Почти — потому что осыпь-то на подъёме действительно была нехорошей.
А на спуске — верёвку-то я выпросила, и он её держал. А это главное.
..Льдина у берега. Где это я? Ого, я прошла в длину почти всё озеро! Это в калошах-то!
Поднимаю камушки с земли, в задумчивости кидаю в сторону льдины. Те, что попали на лёд, отправятся в плавание. А те, что попали в воду, создали волну, толкающую льдину. Получается, судьбы камней разделились — кто-то пустился в путешествие, а кто-то «на воде оставил лишь круги», но создал энергетический всплеск для своих собратьев.
Философствовать на эту тему уже нет сил.
Возвращаюсь в палатку, ложусь спать.
29 июля.
В 8 утра легкий туман, но горы видно. Собираемся.
Вчера прошли суммарно около 15км с восхождением. Чистого продвижения без восхождения — 11км.
В 10 уже всё забито туманом, он такой плотный, что не только гор, а даже середины озера не видно.
Ночью дождь принимался идти несколько раз. Видимо, потому и туман — здесь много снега, холодно. Мы видели раньше, как снег пар`ит после дождя.
Выходим. От вчерашних ужасов и от конфликта не осталось следа. Слава богу, я смогла разобраться в ситуации и сама себе помочь. Иначе даже не знаю, как бы мы продолжали маршрут. Надеюсь, Олег тоже сделал выводы.
Кстати, наш маршрут на Трезубец — траверс через все жандармы, через скальную башню и спуск с другой стороны, Олег оценил как 1Б. Скальные маршруты на Трезубец с востока имеют более высокую категорию.
Сегодня мы должны вернуться на Базу 1.
Пути отсюда два, не считая простого возврата вокруг гор на западную сторону. Из дома я планировала вариант через Зубец. Но на Зубец мы, к счастью, сбегали раньше. Остаётся путь на север, через плоский перевал Репер в долину Малой Поперечной, а из неё через перевал Взлёт на западную сторону хребта к озерам Каменистым, что на реке Подгорной. Именно на ней наша База 1.
Из книги Р.В.Седова «Анюйско-Чукотское нагорье»:
«Перевал Репер (н\к, 580м,) соединяет ручей Сборный, приток Поперечной, и Малую Поперечную.
Находится в 2 км к западу от горы Трезубец. При подходе с севера открывается изумительный вид на вершину.
Каменистая долина замыкается нивальным каром, над которым вытянулось длинное озерцо. За ним седловина перевала. Спуск в ручей Сборный пологий.
Перевал Взлёт (1А, 757м,) соединяет приток Малой Поперечной и Подгорную. Находится в 3км к северо-востоку от горы Зубец (1350м). С востока к нему ведёт узкое ущелье, забитое снегом. На входе в ущелье проходимый каньон длиной 1 км. Встречаются провалы снежника с участками крутизной до 30*. Взлёт к перевалу — по крупной осыпи, 90м. По обе стороны от седловины возвышаются черные башни. Спуск в Подгорную перегорожен каменными валами, которые тянутся на сотни метров. Дно долины покрыто россыпями подвижных камней. необходима осторожность при движении. Место для бивака можно найти у нижнего озера.»
Перевал Взлёт не случайно так назван. Он крут для подъёма с вещами. Его начало в долине Малой Поперечной находится на высоте 250 метров, а набрать для перехода с восточной стороны на западную нужно 500.
Напомню, восточное подножие хребта гораздо ниже западного, лесная зона здесь подступает прямо к горам. А вот западное подножие и окончание перевальной части находится на высоте 650 метров, то есть сбросить нужно всего 100 метров по высоте — и мы на озёрах.
Седов шёл этим перевалом в 1983 году, именно его группа дала имя перевалу.
Планируя дома маршрут, я не хотела с вещами идти его, всё-таки 500 метров набора — не шутка, но теперь выбора нет. И я даже этому рада. А вдруг хоть здесь мы найдем записку? Пустота здешних гор меня уже удручает. С одной стороны — круто знать, что ты здесь один и не встретишь больше никакую туристскую группу. А с другой — обидно, что такие интересные горы даже толком не пройдены, незаслуженно заброшены и совсем не посещаются людьми.
Проходя по берегу озера замечаю льдину, прибитую к мели берега. Все другие, в том числе те, что катают на спине камушки, заброшенные мной, ветром отогнало, а эта села на мель. Села и села — что мне. Но на её спине вместо камушка в лёд вморозилась стрекоза. Попала она сюда наверное давно, когда ещё лед на озере был целым, в один из ветреных дней. А за вчерашний солнечный день отогреться, видимо, не успела. Зовут её, очевидно, Умка.
Сидит, оцепеневшая, посередине льдины, никак её не достать. Толстый лед прочно сидит на дне, так что ближе её не подогнать, и наступить нельзя — в воду свалишься. Льдина-то сравнительно небольшая. Стали крутить её палками, чтобы достать и снять замерзшую пассажирку — не проходить же мимо.
Получилось. Стрекоза жива. Посидев минуту на ладони, вяло шевельнула лапкой.
Пришла в голову смешная мысль: интересно, Любовь Яншина из группы Седова тоже спасала стрекоз? Мужики, мне кажется, проще подходят к суровости жизни, а вот Любовь Алексеевна, мне кажется, могла.
Кстати, жену Седова тоже зовут Любовь Алексеевна. Совпадение? Думаю, нет.
Не здесь ли, на Чукотке, на хребте Пекульней, родилось то, что может заставить женщину сменить фамилию с Яншиной на Седову?
Сквозь клочья тумана видим перед собой склон. Что за склон? Оказывается, обходя в тумане озеро, чуть не проходим точку ухода от него — заходим уже на круг!
Перевал Репер нас, признаться, удивил. Точно найти перевальную точку не оказалось возможным — моренные кучи, как отвалы свежей земли на стройке, лежат в беспорядке, чернеют среди снежников. Вид марсианский, нереальный. К тому же туман. Рельеф скрадывается, расстояния не оцениваются. Уклон чувствуется только ногами. Затерянный мир — таким предстало перед нами перевальное плато Репер.
Начинаем спуск — легкое скольжение по пологому снежнику. Снежник извивается в коридоре чёрных отвалов, но неуклонно течёт вниз.
Вдруг внизу показались зелёные полянки. Туман рассеивается?
Внезапно видимость стала полной! Оказывается, мы спустились ниже нижней границы тумана. Она ровнейшая, будто по линейке начерчена.
Это и не туман был вовсе, а мы жили в облаке! Наша снежная дорога впереди истончается, превращается в галечную, и смело переходит на те самые зелёные полянки. Долина ещё понижается, видимость под облаками прекрасная, но гор выше строгой облачной линии не видно совсем, так что посчитать свой распадок, ведущий к перевалу Взлёт, нужно будет очень аккуратно, чтобы не ошибиться. Сзади наша снежная дорога уходит вверх, в туман. Зрелище чумовое. Мы спустились с неба.
Малая Поперечная, собравшись из снежников, собирается в одно русло и уходит в каньон.
Переходим её выше начала каньона и идем рядом, по скальному борту. Седов здесь не ходил. Они спускались с перевала Красный, а окончание спуска с него находится почти напротив перевала Взлёт. Значит, водопады в этом каньоне ещё никто не пересчитал.
Но нам исследовать каньон некогда. По дну он точно непроходим, так как в нем струя от края до края.
Водопады здесь есть — они следуют каскадом, с одной точки видны четыре штуки. Высота их от двух до шести- семи метров. Высота стен — в пределах 10м.
Есть снежные мостики в суровых скальных стенах, вода чистая, зеленоватая, по берегам цветочные полянки — вроде все симпатично, вполне уютно. Но ровная граница облаков ворует простор и свободу. Чувствуешь себя будто в помещении, накрытом сводом. Да и сумеречно из-за плотной облачности.
Справа подошел расчерченный снежниками распадок с северного склона Трезубца.
Долина быстро становится шире. Лесная зона появляется удивительно быстро. Ольховник сначала по колено, затем в рост, жмётся к горам, в распадки.
Идём, громко разговаривая, стараясь придерживаться открытых мест. Медведь здесь скорее всего непуганый, пускай лучше услышит нас заранее.
Посередине долины на бугре, похожем на булгуннях, станавливаемся на перекур.
Уже что-то голодно, запускаем лапы в перекус. Ведь идем мы уже шестой день на продуктах, что взяты на четыре. Остался у меня только сухой сыр, немного мяса и две порции карпюра. Да, еще сэкономленные полпакетика горохового супа — это 30 грамм. Столовая ложка примерно. Возможно, сварим его в районе перевала Взлёт. Так что не бедствуем, даже если до Базы сегодня не дойдём — все равно нормально, выживем, спасёмся.
А вот ежели с закладкой нашей что-нибудь случилось на Базе 1 — вот тогда костлявая рука голода пригрозит нам вечностью. Ведь до людей здесь как до неба. Даже до неба, пожалуй, ближе.
Оглядываю внимательно склон. Скоро уже подрезать долину, целясь в начало распадка, ведущего ко Взлёту.
Но самого распадка не видно — он отчерчен ровной облачностью в невидимую область, словно спрятан подвесным потолком. Ошибиться нельзя. Только один распадок ведет на ту сторону хребта. Остальные либо теряются на склонах, либо переводят тебя через боковые отроги в боковые же долины.
Отсчитываю распадки, русла ручьев, они очерчены снежниками, потому хорошо видны — вот тройной, потом одинарный, затем двойной — его отсюда не очень видно — и следующий наш. Проверяюсь по компасу — бьёт. Затем по GPS — сходится.
На этом кадре он — самый левый.
Ну что ж — шлёпаем дальше, к нашему волшебному месту. В Якутии в таком волшебном месте на высоком дереве росли для нас мешки с колбасой. Здесь, на Чукотке, под камнями зарыт мешок с салом.
Десятки каких-то мучительных каменных волн обессиливают нас. Наверно, нужно было идти совсем низом, дном долины, не пытаясь резать и вылезать на склон. В устье ручья с перевала Взлёт растут совсем уж гигантские кусты ольховника, с коротким кривым стволом толщиной в ногу.
Посидев у одного такого куста, переведя перед подъёмом дух, спускаемся с обрыва в русло и начинаем подъём по галечникам. Снежник изрядной крутизны сразу же встречает нас у входа. Бьём ступени — это не сложно. На перегибе лёд — Викторыч чуть не улетает обратно, но зарубается, видимо, ледорубом, засунутым под стяжки рюкзака. Да уж. Ледоруб — самая ненужная вещь в этом походе.
Снежник становится положе, идти нормально, довольно легко. Здесь уже можно снять накомарник — в ущелье холодно.
Ручей, по которому мы поднимаемся, как ни странно, берёт начало не из-под перевала, а приходит со стороны, с крутого склона безымянной вершины.
Забрались мы высоко. Здесь ветрено.
Вот и галочка перевала уже видна — показалась, когда изгибы ущелья закончились. Вот полка — здесь налито маленькое предперевальное озерцо. Глаз привычно приметил ровную площадку на случай форсмажора на перевале и возврата сюда на ночёвку.
У подножия взлёта останавливаемся. Теперь понятно, почему перевал так назвали.
Последний взлёт крут, как ни в одном месте подъема. Эти шестьдесят метров смотрятся издалека реальной стеной. Но, как обычно, стена ложится при подходе. Поднимемся. Но карабкание-сползание по принципу шаг вперед — полшага назад, а так же подъём галсами приходится исполнять.
Выбираясь на перевальную площадку, произношу мольбу — «Господи, хоть бы в туре была записка!»
Вдохновленные надеждой, пересекаем площадку.
Тур в начале спуска, и он удивительно высок и основателен. Ну здесь-то должно что-то быть!
В стороне валяется ржавая железная банка из-под кофе. Почему в стороне? Поднимаю, трясу — внутри что-то стучит. Прикипевшая ржавчиной крышка не хочет поддаваться, но в итоге открыта.
Достаем из банки скрученную в жгут и завернутую в кусок хлорвиниловой плёнки бумажку. Я передаю видеокамеру Викторычу, а сама, волнуясь, разворачиваю плёнку. Да, это записка! Два мокрых листика из телефонной книжки, точнее из блокнота в клеточку с буквами сбоку, вырезанными уголком — все такие помнят.
«Группа туристов из Магадана прошла
перевал (что-то зачеркнуто — Каменистый???) Взлёт
27 июля 1987 года в 14.30 в составе
1. Седов Рудольф Владимирович — руководитель
2. Яншина Любовь Алексеевна
3. Продан Георгий Александрович
4. Шаламов Виктор Никитович
5. Добрынин Владимир Георгиевич
6. Копылов Александр Павлович.
Группа следует по маршруту: р.Куйвивеем, верховья реки Амгуэма. Дождь. Небольшой ветер. Желаем всем хорошей погоды, новых перевалов, красивых вершин. … Седов Р.В.»
Это счастье, эйфория — наконец-то!!!
Всю записку прочитать не удается — слипшиеся листки нельзя разлепить, порвутся. Нужно её сначала высушить.
Записки я обычно не забираю. Мне достаточно её фотографии. Но тут — иной случай. Это записка первопроходцев, первооткрывателей района, пролежавшая здесь тридцать один год. Я и так с крайним пиететом отношусь к Седову — человек сделал уникально много для туристского освоения всего Северо-Востока России. А тут записка, написанная его рукой и пролежавшая здесь, в горах Чукотки, больше тридцати лет!
Я просто не могу её здесь оставить! Конечно, я тоже напишу отчёт. Конечно, благодаря интернету люди узнают, что есть такая суровая и притягательная земля, такие удивительные горы. Но совершенно не факт, что сюда действительно ещё кто-то придет! И такая драгоценность как записка Седова здесь просто с годами пропадет, как пропала записка на вершине Одноглавой. Пускай уж лучше здесь пропадает моя.
Быстро пишем свою. Чистая бумага у меня уже кончилась — пишу на обороте пройденного нами кусочка карты.
Он обклеен скотчем. Может, не так быстро истлеет, как просто бумага? Всё делаем не снимая рюкзаков, так как ветер приличный, стоять без рюкзака холодно.
«Валерия Глухова, Лыткарино,Олег Залётов, Москва, взошли на пер. Взлёт 29.07.2014 в 18.30
Ветрено, пасмурно. В долине ясно.
Сняли записку Седова Р.В. от 1983 г !
Идём на озёра Южные Чекогытгын с Трезубца через Каменистые озёра.
Хотим, чтобы эту записку кто-нибудь прочёл!!!
Пишите звоните … телефоны адреса
Рук. Валерия Глухова.»
На камеру говорю о рокировке записок. Может быть, это видео увидят туристы седовской группы, увидит когда-нибудь сам Седов? Мне кажется, речь получилась горячей.
Вот записка вложена в пакет, даже в два. Кофейная банка послужит хранилищем записки ещё сколько-то лет.
По возможности плотно её закрываем, кверху дном размещаем в туре.
Тур грандиозен и сложен удивительно хорошо. Высокий, стройный, но мощный и монументальный.
Холодно — мы же поднялись в облако, в туман. Да еще и ветер сквозит в этой узкой горной щели, перерезающей хребет.
Спешим вниз.
«Спуск в Подгорную перегорожен каменными валами, которые тянутся на сотни метров».
Так и есть! Камни живые, к тому же еще покрыты скользким лишайником.
Потом под ногами хрустит длинный пологий снежник, затем галечные берега первого озера Каменистого, затем тундровые лужайки второго.
Возникла забавная ассоциация, что вот так же хрустит на далеком тёплом пляже песок под ногами какого- нибудь загорелого мачо, обнимающего стройную креолку цвета шоколада. А мы, поскрипывая снегом, неплохо перезимовываем это лето, бродя по снежникам, галечникам и тундрам центральной части Чукотского полуострова, в самом сердце хребта Пекульней.
Впереди мы уже видим обширные пологие зеленые просторы: где-то тут прячется наша укромная прибрежная полочка — База номер один!
Вон два снежника — наша приметка. Но насколько они уменьшились! Их стало трудно узнать! Вот разбои на ручье, вот знакомый изгиб склона. Конечно, есть GPS, который подскажет, сколько осталось. Но интересно проверить свою память и интуицию.
Идём без подсказки приборов. Вот она, полочка. Вот курумничек, вот закладочка — клетчатая сумка чуть проглядывает из глубины. Видно, что она цела.
Викторыч, отбросив палки и не снимая рюкзака, кидается обнимать камни, припав к заброске с возгласом «Сало! Здесь моё сало!»
Конечно, кадр постановочный, но сыгран ну просто крайне искренне!!
Времени сейчас ещё немного, можно бы сегодня перепаковаться и идти к Базе 2, там всего-то 12 км. Но чуть только мы доходим до нашей полки, как начинается дождь. Едва ставим палатку — как он заряжает сильней.
Вовремя мы! Успеваю сбегать за водой, ныряем внутрь. Всё! Мы в домике!
Неторопливый вечер.
На ужин ваяем классический кондёр — вермишелевый суп с закинутой в него крупой — чечевицей.
Кондёр — это слово, известное в очень узких кругах и является оно, как ни странно, сокращением от слова «кондиционер». В туристском лексиконе оно появилось в 90-е годы, когда на экранах появилась реклама. Тогда одним из первых запомнился слоган: «шампунь и кондиционер в одном флаконе», имеющий отношение к какой-то парфюмерии. Так вот именно это самое «в одном флаконе» и использовалось туристами: когда на ужин запланированы два блюда — суп и каша, то зачем пачкать и размазывать калории по двум котелкам, когда можно использовать один? Крупа летела прямо в суп, добавлялось воды, чтоб было не густо, и вот эта супокаша и называлась «кондёр» — сварено же в одном флаконе!
Пока рассказываю, кондёр уже уестествлён, котелок вылизан. Но кажется мало! Варим кипяток и запариваем ещё картошки, взятой из НЗ, с сэкономленными ранее креветками.
Запас продуктов некий есть. Шиковать мы не можем, ведь взяли продуктов на 12 дней, а сегодня уже закончился 11-й. Но плох тот завхоз, у которого нет секретов. Продуктов вместе с НЗ реально у нас еще на четыре-пять дней, если не жировать, не перерасходовать. Что-то закончится чуть раньше, что-то чуть позже.
Но протянуть безбедно пять дней до заброски в устье Афонькиной мы сможем.
А сегодня мы награждаем себя двумя ужинами (шли-то без обеда, правда, перекусы съели) за успешное прохождение первой части горного кольца, исследование каньона, восхождения на три вершины, установление дружеских отношений (что само по себе дорогого стоит), и величайшую находку похода — записку Рудольфа Седова.
Обсуждаем это последнее событие — не так-то легко постичь эту глубину времён.
В 1983 году я, например, закончила 8-й класс и поехала летом в пионерский лагерь, в спортивный отряд.
Тогда я уже начала серьезно и увлеченно заниматься спортивным ориентированием. Но я была совсем девчонкой — какой уж там туризм. Максимум — летний поход на байдарках с родителями.
А Седов летом 1983 года уже во второй раз штурмует хребет Пекульней. И у него за плечами уже солидный багаж матёрых путешествий. Уже впервые взята якутская Победа, уже исследованы ледники Якутии, Чукотки, исхожен Магаданский край.
А люди, которые снимут эту записку, ещё только растут.
Олег тогда, будучи школьником и тоже закончив 8-й класс, делал первые шаги в туризме. «Шаги под столом», как он выразился только что.
Мы валяемся в спальниках, прислушиваясь к шуму дождя. Высохшую на ладони записку Седова перечитываем уже десятый раз.
1983 год.
Впереди у нас окончание школы, поступление в институты, у Викторыча армия, затем семьи и дети. Работа.
Но сквозь эти наши сорока-шестилетние жизни, тёкшие тогда порознь, прорастал и креп росток любви к путешествиям, к туризму, к горным и водным маршрутам. Мы учились туризму, начинали ходить тогда со своими гуру — Викторыч с первым тренером по туризму, я — с родителями, затем со старшими друзьями.
А записка здесь уже лежала.
Мы сходили в сотни походов, больших и малых, в различных районах страны, пропустили сквозь себя опыт десятков встреченных в жизни людей, набивали собственные шишки, учились руководить людьми, чтобы окрепнуть, дорасти до этих мест, чтобы придумать маршрут и исполнить задуманное, чтобы прийти сюда и снять записку, ждавшую тех, кто сможет её найти.
Ждавшую, пока мы окрепнем и заматереем, чтобы смочь её найти!
Наверное, звучит это пафосно. Но тогда, в палатке, посреди моросящего дождем Пекульнея, все эти слова были и правда нами произнесены, и вовсе не казались пафосными. Перед глазами проходила жизнь, создав удивительную атмосферу теплых воспоминаний нашего туристского пути.
В общем, не такого уж крутого и матёрого пути. Конечно, до Седова и других корифеев нам ещё расти и расти. Но добраться до его записки — это уровень! Подтверждение тому — это факт, что сняли её именно мы. А не кто-то другой раньше.
Приятно, черт возьми! И да простит меня читатель за желание себя оценить и при этом не занизить самооценку. 🙂
Зато читатель почувствует мою искренность и гордость. А если не почувствует — пусть помедленней перечитает крайнюю страницу. Я вложилась в неё, как могла.
