Неужели это Чукотка?! часть 8
Валерия Глухова, Неужели это Чукотка?!
Оглавление:
2 августа.
Утром солнышко.
Пекульней, до которого отсюда 15 километров, как назло полностью открыт. Видны все вершины — вон они выстроились в ряд парадным строем, провожают нас и будто дразнятся.
Над хребтом легкая высокая облачность, а над нами сейчас и вовсе ясное небо. Впрочем, будучи в горах, мы не раз наблюдали, что там, над равниной, ясно и безоблачно. А над нами и горами — туманная муть.
Довязываем кат. Знакомые действия, руки все делают сами.
Вышло солнце. Оно, оказывается, греет! А у воды сдувает комаров.
Боже мой! Можно раздеться! Можно даже помыться!
Купаться, конечно, холодно, но обтереться постиранной термомайкой, согреться под солнцем, не спешить одеваться снова — и тебе при этом тепло и комфортно!
Какие простые слова. Но на Чукотке они почти нереальны, поверьте.
Пакуемся-грузимся, прощаемся с тундрой.
Позади 25 дней тундры, гор, тяжелых пешек, рюкзаков на плечах. Да. Всё это позади.
Впереди неизвестный сплав по узкой горной Афонькиной, потом известный — в смысле сложности — простой сплав по широченной Белой, который может осложниться встречным ветром, добавляющим неизвестности. Вот и все наши исходные на эту минуту.
Будет ли что-то еще? Будет!
Отталкиваемся от берега, Афонькина подхватывает нас. Воды достаточно, шиверы-горки следуют одна за другой, плещутся валами. Приходится чалиться и одевать мембранные штаны. Резину одеть заставить себя не могу.
Слева впала Подгорная. Та самая речка, вдоль которой мы поднимались на своё горное кольцо. Через 4 километра впадет Правая Афонькина, уже видны склоны невысоких холмов, перед которыми она течет — это горы Тыльпэгыргынай. Тот самый невысокий хребтик, подпирающий все притоки Афонькиной и собирающий её в одно русло. Это произойдет довольно скоро, тот высокий утес, под которым мы бродили Афонькину, уже виден.
Вдруг Викторыч произносит: «Я чую дым!» Незадолго перед этим мне почудился запах мокрой шерсти. К чему бы это?
А вот к чему — олени!
Много! Большое стадо! Они движутся нескончаемой вереницей по тундрово-кустарниковой всхолмленности. Людей пока не видно, но наверняка они где-то есть.
Оленей просто так мы проплыть не можем. Я уже жалела, что не сняла оленей на той, на первой пешке. Не сложилось оказаться близко.
А сейчас — вот они, рядышком.
Быстро чалимся на первый попавшийся галечник. Проходим метров 70 поближе к оленям, снимаем.
Тут глазастый Викторыч замечает на берегу людей — то ли двое, то ли трое, и собаку.
Смотрю в камеру, в трансфокатор — трое людей и две собаки сидят на берегу. Вьется дымок — это их костер учуял Викторыч. То есть, не вылези мы снимать, доплыли бы до людей.
У пастухов — обед. Но, похоже, они тоже заметили нас и, конечно, уже спешат к нам.
Их оказалось четверо. Подходят, доброжелательно протягивают руку. Трое взрослых — Николай, Юрий и Роман. Подросток (у него в руках длинный самодельный бумеранг) и две собаки, которые ведут себя, как и обычные северные собаки — подходят знакомиться, затем ластятся, ревниво отталкивая друг друга, затем спокойно укладываются у твоих ног.
Разговорились. Кто, куда, откуда — обычные вопросы.
Пока Олег общается, снимаю оленей.
(Уже дома обнаруживаю, что сняла только на видео, а на фотоаппарат — нет. Это и понятно — динамика же! )
Кусочек видео для тех, кто забыл, как выглядит северный олень 😉
Они забавно хоркают-хрюкают, непрерывно щипят траву (не ягель никакой! Он им наверно за зиму надоедает!), и текут, текут, текут мимо нас! Олени тёмные, худые. Есть абсолютно белые — с этим явлением я знакома. Рога есть у всех, кроме малышей, да и у тех уже небольшие шишечки появились. У самцов — рога большие, заметные. У важенок — совсем небольшие. Они у них сейчас бархатные, не облезлые.
Разговор течёт, течёт и стадо. Вот уже последние олени поравнялись с нами, а совсем последним хромает маленький олененок — он родился хромым. Мама рядом, тоже пасётся, но приглядывает за малышом.
Олени окружили нас с трех сторон и слегка притормозили в своем поступательном движении, непрерывно и жадно подстригая траву.
Стадо кочует сейчас поближе к Пекульнею. Яранги сняты, их сегодня перевозит вездеход, мы наверно его увидим и уж точно услышим. Афонькину они бродили там же, где и мы. А пару дней назад они были на Продбазе Афонькиной. Той самой, крыши которой мы видели на пешке, сочтя её нежилой. Оказывается, там сейчас живут два человека — русский и чукча!
«Зайдите к ним, они вам баню истопят и мясом накормят!»
Вот это новость!
Люди! Баня! Конечно!
Может, прямо сегодня успеем? Сейчас на часах у нас девять, значит — по-местному семь. Часа три еще можно идти до густых сумерек, если препятствий не будет. До Базы 25 км.
Дойдем ли? Но стоит попробовать.
Фотографируемся на память.
Чукчи снимают нас и наше судно на свои телефоны. Интересно, зачем они им в тундре, где нет никакой связи? Наверное, чтобы как раз и снимать проплывающих мимо туристов.
Шутка, конечно. По Афонькиной никто никогда не сплавлялся.
Про туристов здесь слыхали, да. Но все они сплавляются по Белой, сюда не заглядывают.
Прощаемся, отчаливаем. Чукчи с интересом наблюдают, как мы размещаемся на палубе, как мы управляем катамараном. Наверняка, подобную конструкцию они видят в первый раз.
Машем рукой. Встречи в тундре всегда запоминаются обеими сторонами надолго.
Однако, солнце уже садится.
По левую руку в стороне от реки пророкотал вездеход. Не увиделись.
Проплываем памятный для нас брод. Вот островок, вот галечник, куда мы вылезли тогда после брода, где посреди потока прозвучало такое памятное хриплое и твёрдое «стоять!»
И было это всего двенадцать дней назад. Ощущение, будто прошло полжизни, настолько спрессовано оказалось здесь время, насыщено событиями.
Но что это? Воды в реке намного меньше. Сейчас брод не только не достал бы до пояса, а вряд ли бы даже залил нам сапоги! Сейчас бы мы прошли его гораздо легче. Ну понятно — тогда мы зацепили уходящий паводок. Не случайно на склонах Пекульнея сейчас ощутимо меньше снега, чем десять-пятнадцать дней назад, а к концу лета с этих западных склонов он наверное уйдёт совсем.
После хребта Тыльпэгыргынай собравшаяся со всех притоков в одно русло Афонькина снова начинает растекаться, теперь уже разбоями. Иногда вода мелкими тремя-четырьмя руслами разбегается настолько, что приходится тащить катамаран по мели в проводку до слияния с нормальной водой.
Иногда она течет и единым руслом. Правый коренной берег — невысокий метровый обрыв. За ним терраса, а дальше высокий откос, покрытый редким кустарником.
Вдруг видим — у обрывчика медведь! Пришел к воде за какой-то надобностью. Камера у Викторыча. Быстрей снимать! На камеру, конечно. На фотоаппарат у нас живность не попадает.
Медведь довольно молодой, светлого окраса. Вытянув вперед нос, он ловит воздух, изменив направление движения на обратное. Поймав испугавший его запах, медведь качнулся назад, развернулся и дунул прочь от реки. На какое-то время мы его теряем из вида.
Олег, чтобы снять продолжение, встаёт на ноги. На ноги! На нашем-то хрупком судёнышке, построенном из китайских удочек! Я в лёгком ужасе. Хорошо, что напарничек лёгок и ловок.
Катамаран не пострадал, зато на видеосъемке запечатлелось, как энергично наш спортивный медведь взлетает на откос, смешно подкидывая в каждом прыжке светлый зад, как колышется светлая холка, как он исчезает в кустах. Примерно в этом же распадке на пешке мы видели гигантского лося с огромными рогами.
Обсуждаем событие. Это наш третий медведь за поход, и второй снятый на видео. Хорошо, что медведь заметил нас позже, чем мы его, и момент обнаружения им опасности мы смогли заснять.
Интересно, что вся жизнь — люди, лоси и медведи, сосредоточены в среднем течении Афонькиной.
…Так живут одной семьёю
Как хорошие соседи
Люди, лоси и медведи… 🙂
Здесь как раз начинается зелёнка на карте, и тополевые рощи вдоль реки в реальности.
До ПродБазы Афонькиной плыть еще около 10 км в лесных разбоях.
Мы, конечно, спешим, но в какой-то момент приходит понимание, что нам-то удобно, конечно, приплыть сегодня, попариться, переночевать, а с утра двигаться дальше. А вот хозяевам наверное ночные гости будут не очень удобны. Понимание это приходит в ещё не очень поздних сумерках. До Базы ещё десятка, а уже очень хочется спать и особенно есть, пока ещё есть ЧТО. На сегодня и половину завтрашнего дня еда ещё есть: в ход пойдет НЗ. Вот завтра точно надо будет добираться до заброски в устье Афонькиной, ибо продуктов с собой даже на завтрашний вечер у нас уже нет. Начинаем подъедать НЗ-шный карпюр и последнее сухое мясо.
Решено — сейчас не затягиваем больше, встаём!
Для стоянки находим-таки тундру! То есть любимый мною ковер, хоть уже и в кустарниковой зоне. Правда, берег тоже правый, как и у недавнего медведя. Но мы надеемся, что раз он так лихо от нас удирал, то любопытствовать больше не станет. Очевидно, зверь здесь тоже пуганый, раз оленеводы ходят.
Стоянка наша на коренном берегу, а от русла реки нас отделяет метровый обрывчик, узенькая мелкая протока и неширокий галечник.
Удивительно, но стоим мы сейчас совсем недалеко от нашей стоянки 20 июля, всего в трёх километрах ниже.
Голубика здесь уже начинает поспевать — тут и там видны синеющие ягоды. А ведь две недели назад и зелёных-то было немного!
Ветер стих абсолютно, поэтому из-за мошки на улице жить невозможно, хоть есть дрова в наличии, а на улице тепло и сухо. Забираемся в домик, быстро ужинаем и рубимся спать.
За день пройдено 24 км по карте, по реке конечно чуть больше.
Это неплохо для дня, который вместил в себя и стапель, и встречу с оленеводами.
3 августа.
Уже третье! Уходя в горы, мы рассчитывали вернуться к заброске первого, а на деле вернёмся либо третьего, либо четвёртого. То есть мы сейчас спокойно проживаем свои запасные дни, но особенно не переживаем по этому поводу и верим в лучшее.
Утро солнечное, ласковое. Таким утром уже очень хочется понежиться, мотивация торопиться с выходом — постепенно исчезает.
Маршрут подходит к концу. Всё самое главное здесь мы сделали. Напряжение и гонка, преследовавшие меня на маршруте и вызывавшие основные разногласия между напарниками, спадают. Спешить нам некуда.
Кончаются продукты — не беда. Сегодня мы дойдем до людей, не пропадем. А там и заброску достанем. Нас ждет цивилизация и билеты на самолет? Да пропади они… Думать об этом не хочется.
Вот такой настрой посетил нас утром третьего августа. И я даже не знаю, что может теперь заставить нас торопиться. Ну разве что шторм на воде, борьба за километры сплава, если он вдруг пойдет против ветра.
Настрой этот выразился тут же в неторопливом млении после завтрака, задушевных разговорах о жизни, о друзьях. Наверное, за месяц похода нужно уже наконец-то поговорить!
Выходим в час дня. Ну и ладно!
После галечниковых просторов река постепенно уходит в лес. Здесь она, видимо, тоже течёт несколькими рукавами. Но мы, в какой-то момент выбрав, естественно, наиболее полноводную протоку, ушли в итоге влево. Мне взгрустнулось на этот счёт, так как подумалось, что ПродБаза может оказаться на правом берегу правой протоки. Вариантов пробиться в правую протоку не представлялось, поэтому мы пообещали себе не расстраиваться, если в итоге умудримся проскочить мимо.
Лесные протоки живо напомнили мне паводковый сплав в Подмосковье. Сплавляться интересно, очень азартно. Ухо держать востро! С просвета реки нельзя глаз спускать ни на минуту. При ширине реки в восемь-десять метров её может перекрывать полностью любое упавшее дерево. Даже сильно наклонившееся дерево на струе может натворить бед.
Викторыч никогда не сплавлялся по паводковым рекам, когда от каждого поворота реки нужно ждать подвоха. Его сначала удивляла моя осторожность, но от препятствий мы всегда успеваем увернуться заранее, и он признаётся, что скорее всего уже куда-нибудь влетел бы.
Ну что же — каждому свое.
Горнику — горниково, а воднику — водниково.
Несколько раз нам везет: при шустрой струе и торчащих в ней препятствиях — подмытых и упавших с берега стволах и сучьях, на счастье рядом у противоположного берега есть либо мель, либо плес, либо и вовсе галечник, куда можно успеть зачалиться, оперативно сойдя со струи.
Один раз в узком месте мы буквально перетаскиваем груженый кат по гальке, чтобы обойти непроходимое место, причем сучья, склонившиеся прямо в струю, Викторыч заметил только обнеся их. Другой раз с берега до берега склонилась чозения с созревшим урожаем. Чозения — тот же тополь. Вспомнили как он разбрасывает семена? Правильно, вместе с пухом.
Мы пытаемся аккуратно просочиться у пушистой макушки по тихой струе, но выныриваем из-под неё — а рыльца-то в пуху! И не только рыльца — весь катамаран, рюкзаки, наши ветровки, мы сами — все облеплено белым пухом, колышущимся на лёгком ветерке.
Угадайте загадку: два белых и пушистых зверька плывут по реке на двух пушистых бананах. Угадали? Правильно — лягушки, которые болели, поэтому были в бородавках все, а теперь они снова белые и пушистые (а). 😉
Кстати, ни одной живой лягушки за весь поход мы не видели. Интересно, дотягивается ли до Чукотки ареал сибирской бурой лягушки?
Лесные развлечения перемежаются разбоями и галечниками на открытом месте, затем река снова ныряет в лес. Нет, ночью бы мы здесь не прошли, насобирали бы приключений!
Одна из проток, глубокая, узкая и шустрая, ныряет под наклоненное с левого берега дерево, крона которого поднимается над правой кромкой так, что катамаран просочиться может. Но если в просвет попытаться сунуть оба носа, то правый баллон неминуемо заденет мель, кат в узком месте развернет, и седоки могут быть снесены стволом.
Мы делаем попытку выброса обоих носов на правый берег, при этом корму нашего коротенького ката сносит вниз по струе и узкое место оказывается пройденным. Но тут злую шутку с одним из седоков играет закаяченная форма баллона, а так же привычка сидеть на кате по-турецки. Катамаран качнуло — носы вверх, как качнуло бы пресс-папье, и седок, не держащийся ногами за раму, делает сальто спиной и улетает назад, в струю.
Надо сказать, что Викторыч проделал трюк мгновенно. Я ещё не успела обернуться, чтобы понять, что это за спиной так сильно булькнуло, когда он, обернувшись вокруг третьей поперечины, уже вылезал обратно на палубу.
Весло не потеряно. Чалимся.
И смешно и жалко его. Купаться на Чукотке, хоть и летом, будет не каждый.
Нужно сушиться, мокрым плыть нельзя. Злосчастный галечник, выкинувший седока, теперь к нам ласков: здесь не дует, солнце есть, комаров мало. Олег снимает и выжимает одну за другой промокшие вещи. Мембрана, конечно, задержала воду. Одна штанина термобелья даже кое-где сухая. Но, что удивительно, не успели промокнуть сигареты, лежавшие в нагрудном кармане ветровки.
Пока на солнышке сушатся вещи, Викторыч отвязал рюкзак и ищет сменку, я варю наши последние запасы кофе. Может, и пообедать уж заодно?
Так и делаем. Продвигаемся мы нынче медленно, все больше едим.
До ПродБазы ещё 3 км осторожного сплава.
Вот на правом берегу заводь и местечко, очень похожее на выход к воде. Но следов нет. Зато есть лодка! Желтая надувная, похожая на рафт. Она лежит, перевернутая, на правом берегу.
Похоже, База где-то здесь!
Чалимся, выходим на берег — свежая колея! Идем по ней — колея приводит нас к каким-то постройкам неясного назначения. Оштукатуренные сарайчики, покрашенные в разные цвета, некоторые с окнами, некоторые — без. Следов людей не видно, трава не примята, тропинки не топтаны.
Ни дымка, ни собаки. Тишина.
Но вот вроде затоптанное место — кострище с треногой. Рядом — домик, но он не кажется нам жилым. За ним — ещё один. Дверь приоткрыта. Может, тут кто есть? Стучимся.
Зову хозяев. На голос выскакивает светловолосый парень с тревогой на лице. Кажется, мы его напугали своим появлением.
Парень, едва услышав пару слов о том, что «мы тут мимо проплываем», буквально бегом кидается ко второму домику, пройденному нами и принятому за нежилой.
Из него поспешно выскакивает чукотский паренек.
Знакомимся — Саша. А светловолосый русский — Максим.
Парни настолько не ожидали гостей, что некоторое время разговора на лицах сохраняется настороженность, граничащая с испугом.
Оказывается, Продовольственная База Афонькина — это вынесенный в поля от головного совхоза центр снабжения оленеводов, сюда легко добраться на вездеходе, сюда по зиме завезено топливо, с Афонькиной оленеводческие бригады, разбросанные в тундре, держат связь по рации, отсюда же получают новости, переданные из Усть-Белой, где находится дирекция оленеводческого совхоза имени Первого Ревкома Чукотки. Здесь же находится кораль, куда по осени сгоняют оленей от всех бригад для сортировки.
Максим попал сюда недавно, весной. Сам он из Анадыря.
Поделился, что самым большим его открытием здесь были большие деревья — чозении.
В Анадыре голая приморская тундра, леса нет совсем. Зато и комаров там меньше — сдувает. Это его осознанный выбор — уход от цивилизации с её соблазнами. Но в оленеводческом деле он ещё не полностью разбирается, хотя, как он говорит, ему предстоит быть начальником Базы. Уже есть планы, как перестроить здесь всё, оставшееся с советских времен.
Второй житель Базы, чукча Саша, произвел впечатление более серьёзного полевика, разбирающегося в нуждах оленеводов.
Оказалось, что Саша из семьи оленеводов, сам ходил со стадом. Он явно в теме, знает, какая бригада где сейчас кочует, их заботы и их новости.
На связь с совхозом по рации выходит именно он.
Разобравшись, кто мы, куда и откуда, зовут в дом. Каждый из них живёт в своем домике, которые похожи на бараки — комната с десятком застеленных кроватей, кухонька, маленький закуток с умывальником, небольшая спаленка на одного. Ну и стол для чаепития.
Чайник быстренько закипает во дворе на костре — так проще. Перед нами возникает большой пакет с крекерами, пачка масла, ведёрко с сахаром, две кружки.
Наливаем чай. Сахара — шесть ложек, не меньше.
Осторожно спрашиваем про баню.
«Да истопим, не вопрос! Располагайтесь, отдыхайте! »
Дрова напилены бензопилой, Саша их поколол. Нам не дали даже воды из колодца для себя же натаскать.
В отдельном сарае у ребят стоит генератор, в бане будет свет, но, что самое главное, можно будет запустить стиральную машинку и постирать заношенные за почти месяц вещи.
Пока баня топится, нас кормят бульоном, сваренным из оленины. Он очень солёный, но мы терпеливо лакаем. А я неосмотрительно забыла, что доедать дочиста нельзя! Только я мужественно допила одну миску пересоленного бульона, как передо мной возникла вторая.
Варёное мясо тоже появилось. А за ним и шашлык!
Максим из подаренной оленеводами оленины делает небольшой шашлычок — не совсем чукотское блюдо, мягко говоря. Мясо получилось на удивление мягким и сочным.
Через некоторое время стало понятно, что сегодня мы уже никуда не поплывём — после бани на ночь глядя лезть в воду не захочется. Максим, как начальник, запустил нас в большую беленую комнату со множеством кроватей, столом и печью.
Скоро и баня поспела. Тут уж мы оторвались! Горячая вода почти без ограничений, это же просто какое-то счастье! Напоследок запустили стиральную машину и, умытые и сияющие, снова идем пить чай.
Максим показывает нам свои рисунки — времени у него много, он любит срисовывать фото из журналов. Человек он вольный, творческий. Ещё школьником он уходил из дома, странствовал, помогал на приисках. Затем выучился-таки на механика, мечтая о работе на руднике или прииске. Но пока осел здесь.
Но гораздо больше мне хочется поговорить с Сашей, узнать о жизни кочевников оленеводов. Разговор получился, правда — не сразу. Саша очень скромен и боялся навязываться, тем более, что мы поселились в домике Максима.
Но все же очень дружелюбно мне удалось его разговорить.
Он был женат, у него есть сынишка. Он недавно разведен, о чём жалеет. Говорит — разошлись в сердцах, по глупости. Наверное непросто чукчам, особенно молодым, разрываться между соблазном городов и тягой к просторам гор и тундры.
Саша рассказывает о кочевой жизни, о повадках волков.
Оказывается, при стаде всегда есть волчья стая, которая ходит за ним по пятам. С этим нужно смириться, тем более, что они действительно забирают больных и хромых.
В совхозном учёте стада есть статья — естественная убыль.
Волки умные и мстительные.
Если оставлять им уже зарезанную их добычу, то и резать они будут ровно столько, сколько нужно для пропитания и обучения своих малышей, не больше. А вот если их гонять, отбирать оленей, которых они все равно умудрятся достать, то резать будут из мести, убивать и бросать. Потери в стаде будут гораздо больше.
Об уме и мстительности волков Саша рассказал такую историю. За ней наблюдали пастухи.
Однажды медведь разорил волчью нору, убил щенят в отсутствие родителей.
Зная, что ему может не поздоровиться, он долго запутывал следы, ходил вверх и вниз по речке, потом залёг. Волки, обнаружив потерю, пошли по следу. Дойдя до речки и обнаружив, что след уходит в воду, они растянулись цепью, перешли реку и нашли-таки ответный след на другом берегу. Выследив медведя, они окружили его, но убивать не стали.
Они просто перегрызли ему сухожилия поочередно на всех четырех лапах. И ушли.
Медведь, живой, но беспомощный, был оставлен умирать мучительной смертью.
Вот такая история. Думаю, у оленеводов есть такие и еще.
Беседовать с Сашей, конечно, очень интересно. Живые истории о жизни в природе — что может быть лучше?
Жаль, время неумолимо. Темнеет. Из домика, освещенного изнутри электричеством, становится особенно заметно, какие тёмные уже стали ночи. А ведь в начале маршрута мы спать ночами не могли в палатке из-за солнца. Правда, было это почти месяц назад и гораздо севернее.
Перехлопав в комнате комаров, пытаемся лечь спать по своему времени, не затягивая заполночь.
Договорились, что утром тихо встанем и соберемся по своему времени. Ребята встанут к 9-ти, к моменту выхода на связь, а мы по идее будем уже собраны, для нас это будет уже 11. Мы попрощаемся и пойдем дальше.
4 августа.
Сказано — сделано.
Встаем, запариваем сэкономленный вчера последний карпюр, собираем по бане высохшие шмотки.
Мы готовы, ребята приглашают на чай. Тут и время связи подошло — интересно, нужно поснимать.
Связь происходит в 9, 12, 16 часов.
Многих оленеводов, выходивших на связь, Саша узнаёт по голосам, расспрашивает о новостях, об убыли поголовья. Ничего не записывая, передает затем в совхоз. Чувствуется, что он не просто в теме, но он центровой, он вообще втянут во весь этот процесс.
После сеанса возникли новые темы и разговоры. Чай затянулся.
Саша проявляет интерес к нашим видеосъемкам, но интересует его в основном один аспект. Горы и медведей он видел богато. А вот живых людей, чукчей Чаунского района, жителей верховьев, он никогда не встречал. Оказывается, частенько из тех краев на связь случайно пробивается девушка, которую он никогда не видел, но очень бы хотел увидеть. Маловероятно, что она именно из того стойбища, где были мы, но все же он просмотрел наши видеосъемки в ярангах, при обработке шкур. Молодых девушек там не было, паренёк Яшка был, да. А девчонок — нет.
Подумалось, что не так-то просто полевикам найти свою любовь в широчайших просторах тундры. Это вам не в городе на дискотеку сходить. А городские таким, как Саша, неинтересны. Не получается с ними. Жена оленеводу нужна работящая, терпеливая, чтоб и в мороз и ветер кочевать с ним могла, чтоб приспособилась к жизни в яранге, чтоб и по воду и по дрова, и с оленями, и с детьми и со шкурами обращаться могла, шила-варила… Да что я вам рассказываю. Всё сами знаете.
Только представьте, какие усилия нужно приложить чукче, кочевому жителю тундры, чтобы хотя бы просто встретиться с человеком из другой бригады или совхоза, пасущим свое стадо в сотнях километров от твоего.
При том, что отпуск, напомню, у оленевода раз в два года.
Ну что ж — все разговоры переговорены, пора в путь, пора прощаться.
Вспоминаю, как трудно было нам с Маринкой расстаться с семьей эвенов Чириковых, встреченных нами на таежной реке Кетанда, что в Хабаровском крае. Тогда мы в пути были уже месяц, позади была тяжелая пешка в район, горное кольцо с восхождением на Мус-Хаю, двести километров сплава по Юдоме, волок на Кетанду. Продукты почти закончились, мы были уже далеко не новенькие, в этаком прилично поношенном состоянии, довольно ослабевшие, а сплава впереди было дней на пять, и то при хорошем раскладе. И тут мы в дождливый день посреди реки были случайно замечены эвенами Чириковыми, приглашены в гости, усажены за стол, попарены, откормлены и всячески обласканы хозяевами. Теми самыми, которые гордились нами, сообщив, что «нам теперь вся Арка завидовать будет!»
Тогда было очень тяжело расставаться.
Та Встреча навсегда для меня останется эталоном таежных встреч и расставаний, поэтому в похожей ситуации я всегда вспоминаю её.
Сейчас всё немного проще — два молодых парня не настолько сентиментальны, как эвенские старики и дети. Но всё же замечаем, что Максим как-то озабоченно хлопочет, бегая по дому с банками и пакетами. Оказывается, он собрал нам целую сумку, не велев сейчас вскрывать — откроете потом, позже.
Максим передал нам конверт с просьбой опустить в почтовый ящик в Анадыре. Письмо родным.
Короткой дорожкой ребята провожают нас к реке. На тропинке валяется заячья лапка — на добрую дорожку, примету по-чукотски. Вспоминаю, что у эвенов не лапку кидают, а ленточку у дорожки привязывают.
Мы выходим к заводи ровно в том месте, которое совершенно справедливо сочли за популярный и затоптанный выход к воде, вот только тропинку мы не заметили. Катамаран в порядке, лежит-отдыхает в кустах.
Ребята проявляют живой интерес к нашему судну, и пока Олег с Максимом пробуют поймать на поплавочную удочку с засохшим червяком нахального хариуса, обжившегося в заводи, мы с Сашей пробуем поплавать в заводи. На струю выходить не рискуем — шустрая она здесь, унесёт.
Но Саша, похоже, очарован. Причем скорее не самим катамараном, а теми возможностями, той степенью свободы, которую он даёт. Максим же проявил только визуальный интерес. Какие же они разные, дети города и тундры! Молоденькие еще, 24 Максиму и 29 лет Саше.
Интересно, что могут думать они о странных людях из Центральной России, по доброй воле кормящих здесь комаров и осуществляющих не очень понятные цели?
Долго ли коротко ли, а сказка общения заканчивается. Сказка автономного сплава с нами остаётся.
Сплав по-прежнему бодрый.
В русле то коряги и корни, застрявшие на мели, то разбои. Принятие решения — каждую минуту. Не расслабишься. Но мне такой сплав нравится.
На разбоях лес временно отступил, и мы вдруг видим множество длинных змеевидных коричневых шей! Это журавли. Похоже, здесь болото. Они, издавая свои фирменные курлыканья, обживают просторы. Успеваю их снять прямо с воды. Вообще у нас уже много животных снято: медведи, лоси, зайцы, журавли, кулики, чайки с соколами. Ну и рыба, конечно! Ещё две съёмочных удачи ждут нас впереди, но мы ещё об этом не знаем.
На обед мы решаем не останавливаться. Времени уже много, тратить на стояние его жалко, а сунуть за щеку кусок вареного мяса можно и на ходу. Даже хлебнуть соленого бульона из одной из трёх банок, что сунул нам Максим, тоже можно на ходу.
Слегка отдохнув на разбоях, снова концентрируемся: река опять входит в лес.
Уклон увеличивается. По берегам — густой ивняк, напоминающий бамбуковые рощи в верховьях притоков Меконга!
(Была, да. Сплавлялась в Камбодже 🙂
рассказ тут
Вот узкий S-образный изгиб с сильным боем в левый берег под нависающие кусты. С карельским опытом такое место совсем уж запросто не пройти.
Чтобы миновать прижим, приходится развернуться и осуществить носовой траверс всей струи к внутреннему правому берегу, а потом скоростной прострел обратно к левому.
Пройдено чисто. Викторыч чётко исполняет команды. Всё же на воде он и раньше сидел, маневр понимает, только вот скорость струи и угол работы с ней оценивает не всегда верно. Но ему и не надо. Для этого есть я. Он пусть рулит там, где умеет — в горах.
Всё-таки у нас интересный симбиоз, можно планировать и осуществлять сильные разноплановые комбинированные маршруты. Расширять горизонты, одним словом.
Отчётливо ощущаю, что с Маринкой мне этого не хватало — у нас обеих водная и пешая направленность. С горами был пробел.
Начинаем узнавать места, где мы уже были. Ведь это те низовья Афонькиной, где мы шли вверх бечевой и впроводку две недели назад. Вот как раз тот изогнутый обрывчик, где мы ушли с реки. И правильно, как оказалось, сделали. S-образный прижим мы бы вверх не прошли ну никак! Если бы только сделали глубокую разведку и нашли какую-то другую протоку, попрямей и поспокойней. Наверняка она где-то есть, так как в этой протоке, очевидно, вода не вся.
Но теперь уж дело сделано, и сделано неплохо.
Вот знакомые перекаты — я помню даже расположение коряг на мели! Мы обработали здесь впроводку каждый метр! Но воды стало меньше, это очевидно. Мимо мелькает наша стоянка 18 июля на галечнике — та, что в 500метрах от устья.
Всёё. Все каверзы реки пройдены. Устье.
Ну, снова здравствуй, Юрумкувеем!
Даже без GPS мы найдем на дереве, на высокой чозении, очередной заветный схрон — клетчатый мешок с колбасой!
Комаров на этом низком берегу — пропасть. Поэтому не разбирая по рюкзакам содержимое сумки, вяжем её целиком Викторычу на баллон и ретируемся восвояси, не переставая удивляться: что же такого у нас в сумке жутко нужного, без чего мы легко обошлись 16 дней в более чем двухсоткилометровом горном кольце?
Я смогла вспомнить только рыболовное, котелок, газ, карты и немного продуктов. А остальное? Наверное по мелочи набежало — батарейки, лишние шмотки.
Надо делать выводы. Первая пешка далась нам очень тяжело, вот сколько лишнего, оказывается, несли!
Где-то здесь, скоро уже, слияние нашего Юрумкувеема с рекой Энмываам. После слияния она поменяет название и станет Белой. Потом — Анадырем.
Пришло в голову, насколько непостоянны в названиях реки на нашем маршруте.
Начинали сплав мы Кальараваамом — это было совсем наверху, на водоразделе, там, где встретили первых чукчей.
Потом мы стали Малым Пыкарваамом, затем Большим.
После слияния Большого Пыкарваама с Юрумкувеемом мы надолго обрели это название и идем им, Юрумкувеемом, вот уже на протяжении двухсот километров. И вот сейчас нам опять предстоит потерять его. После слияния с Энмываамом оба эти названия исчезнут. Зато появится Белая, которая в свою очередь исчезнет в водах великой реки Анадырь.
Вспоминаю, что по Энмывааму планировали подниматься на моторе мои друзья.
Дело в том, что группа моих корешей задумала сделать в этом году водное кольцо по Чукотке. Старт от Анадыря, подъем против течения по Анадырю до Усть-Белой, затем по Белой, затем в Энмываам. По нему реально подняться почти до озера Эльгыгытгын. Там есть два варианта простых волоков в верховья Анадыря, а затем, переволокнувшись более удобным из них, сплавиться по реке Анадырь вниз обратно до города Анадырь. Стартовали они ровно на неделю позже нас, закончить тоже должны неделей позже. Сейчас, по идее, они должны быть наверху, на волоках. Но вдруг непогода, вдруг технические неполадки с мотором? Вдруг они все ещё где-то тут, и не ушли в Энмываам?
Маловероятно, конечно, но ухо поневоле прислушивается, не выхватит ли среди природных шумов отдаленный звук мотора.
Вот перед этой горой впал Энмываам и мы стали Белой!
Ветра нет, тихо. Река несет. Грести неохота, рыбачим.
Вот отменное место для рыбалки — большая лагуна под высокими скалами. Сбойка длинная, хорошая. Кидаем долго. Но почему-то хариус берет неохотно.
В итоге решаем в этой лагуне встать, галечная коса имеет плоскую сухую верхушку.
Безветрие не даёт нам возможности посидеть у костра, ныряем готовить ужин в домик.
Раскопали сумку и обалдели: кроме трёх банок бульона и куска вареной оленины, Максим положил нам две пачки известного в советские времена чая — «Чай черный байховый № 36», не меньше килограмма сахара и килограмм крекеров. Видимо, он был изрядно впечатлен нашими способностями поглощать сахар и крекеры.
За день прошли 47 км по треку, а от заброски по прямой проплыли 20 км.
5 августа.
Утром собираемся шустро — до цивилизации ещё далеко, а билеты у нас на 11 августа.
Выходим, сразу начинаем ловить. Не случайно вчера сбойка у нашей заводи показалась перспективной. У Олега четыре хариуса, у меня пока одни сходы.
Пытаюсь понять в чём дело — оказывается у моей уловистой блесны остался всего один крючок на тройнике. Жалко. Цепляю блесну похожую, но с целым тройником. Викторыч окрылён успехом — наконец-то он меня обловил!
На промежуточной чалке на простой перетоп он вдруг обнаруживает, что на катамаране нет спиннинга! Как так, только что был!
Расстроен — не передать. Ушел курить, куда глаза глядят.
Я пытаюсь понять — если спиннинг прямо перед чалкой был, значит он упал у берега. Наверняка зацепился за коряги и размотался. Либо, наоборот, сам кончиком или катушкой зацепился за что-нибудь. Иду вниз вдоль кромки воды. Метров через 50 вижу — в струе под корягой что-то блестит. Подтягиваю вверх болотники, ступаю в воду. Еле дотягиваюсь — точно, он! Блестит верхний тюльпан.
Над корягой виден в струе лишь кончик, сам спиннинг затолкало под корягу и там он запутался ручкой катушки. Блесна размоталась, но не сильно, не криминально. Тащу спиннинг за кончик, но не достаю, боюсь обломить, а катушка не пускает. Перехватить бы!
Кричу понурой злой фигуре, пинающей булыжники в песке.
Викторыч изумленно бежит ко мне, придерживает за ветровку, чтоб я могла сильнее переклониться в струю и перехватить кончик за более толстую часть. Вытащила.
Никогда не сдавайся, Викторыч!
Спиннинг, правда, от своей судьбы он не уйдёт. Но до этого подарит нам Добычу!
Ведь это ещё не все его приключения!
После перетопа отчаливаем, и я предлагаю кинуть спиннинг впроводку. Мы уже таскали его вчера и сегодня, но пока безуспешно, зато пришли к выводу, что блесна сильно влияет на движение — тормозит. К тому же часто встречающиеся мели заставляют то и дело сматывать леску, приходится бросать весло, кат начинает крутить, одним словом, сплошное неудобство.
Но тут я сама почему-то попросила Олега забросить дорожку. Возможно, меня впечатлили огромные тёмные тени, проходящие под нашим катом. На мелких местах их отчетливо видно. Началась путина. Красная рыба лососевых пород зашла в реки и идёт на нерест. Косяки идут не сплошь, разрозненно. Но все же их периодически видно.
Буквально первый же поворот реки — и вдруг удар, сухой треск трещотки.
Оглядываемся — здоровенная кетина как раз приземляется после свечки.
Ну-и-началось! Викторыч, напряженно натягивает леску, не давая слабины.
Невозможно упустить такую удачу!
Рыбина — сейчас уже видно, что это именно кета с характерной полосатой спиной — ходит кругами, то уходя на глубину, то заходя за другой баллон. Напарник крутится на своей сидушке, как вошь на гребешке, не свинтил бы в воду. Двоих вылавливать мне будет сложновато.
Левый баллон нерабочий, руки там заняты спиннингом, а сойти со струи реально только влево — впереди слева становится мельче, небольшая песчаная коса и у неё затишок, течет не сильно. Ну что же, вспомним наши упражнения по управлению катамараном в одиночку. Можно правым рабочим баллоном уйти к левой чалке, не вопрос!
Но струя крутит и мешает. Викторыч подбородком прижимает спиннинг и пытается подгребать одной рукой. Наконец стало мельче, он без долгих разговоров спрыгивает в воду и стремится со спиннингом на мель. Дав ещё кете глотнуть воздуха и потрепыхаться на мели, решительно вытаскивает её на сушу. Я даже не успеваю толком ему помочь, но на вытащенную рыбу на всякий случай наваливаюсь. Кто знает, как там держится в пасти блесна.
Итак, мы с Добычей! 5кг превосходной красной рыбы приводят меня в восторг неописуемый — мы сделаем сагудай! В такую же рыбацкую эйфорию я впала на Юдоме, когда мы с Маринкой вытащили 7-килограммового тайменя.
Викторыч снисходительно посмеивается над моим восторгом.
Ну пусть посмеивается.
Подозреваю, что это его первая морская нерестовая рыба. Я-то в Хабаровском крае уже ловила. Правда, то были кижучи, зато несколько. К тому же я поймала самое главное — его спиннинг. Вовремя, кстати!
Кетину помещаем в тряпочный мешок и крепко привязываем к палубе.
Получается, сегодня нельзя становиться поздно. Время рыбе нужно отдать.
Возбужденные удачей, закидываем дорожку ещё. Глубокая протока с зелёной водой хороша, но коряг что-то уж много. Я бы не стала здесь тащить блесну — хлопотно.
Но Викторыч спокоен и важен. Удачливый рыбак!
Но спокойствие-то и подводит его! Блесна цепляетсь за что-то на дне, а скорость на струе у нас высокая. Трещотка, видимо, затянута была туго, и спиннинг на наших глазах улетает в воду…
Тут уж я бессильна, в такой ситуации на такой струе вернуть его невозможно. Катится сейчас по дну, бедный. А может, повис на леске. Она-то не оборвалась.
Досаде нет предела. Представляю, какие слова звучат сейчас внутри Викторыча. Хорошо, что я их не слышу…
Плывем молча. Что тут утешать. Но два раза в день прощаться с нужной вещью — это и правда перебор.
Мне его состояние знакомо — у меня на Эриките, на сплаве после Буордаха, утонула катушка. Лов для меня тогда тоже закончился. Помню, Маринка всё это время продолжала невозмутимо напевать. 🙂 Чтобы половить, потом приходилось просить спиннинг у неё.
Внутренне скрипя, позволяю напарнику взять мой спиннинг. Тактика у него всё та же — проводка над любым дном, даже нехорошим. Результат — две оборванные блесны плюс закончилась леска. При этом рыбы не поймано ни одной.
У меня есть ещё немного плетёнки. Я её раньше никогда не ставила, считая, что лучше лишиться только блесны, чем всего вместе.
Ставлю плетёнку и ультиматум: больше никаких проводок! Только не рисковые забросы и только в верные места!
Вечер безветреный. Ищем открытый берег. О тундре мечтать уже не приходится, галька — наш удел. Хорошо, если не песок.
Встаем не поздно. На берегу полно плавника. Соскучились уж мы по костру. Пока я начинаю чистить рыбу, Викторыч с косы пытается кидать блесну.
Мимо нас идут мамонты! Большущие серые тени одна за другой мелькают вверх по отмели.
Кета. Нерест.
Блесну они не берут, хотя её кидают им прямо под нос в самую гущу спин. Не есть идёт кета. Не должна она брать на блесну. Как же нам попалась наша? Не справилась с привычным хищным рефлексом? Как бы то ни было, она попалась, я её чищу, и да будет у нас сагудай!
Ещё жива одна луковица, не задохлась в заброске. Ещё цел уксус, прождавший нас 16 дней перелитым в полиэтиленовый пакет, так как бутылочки нам были очень нужны, чтобы поделить масло и мед. Спирт мы тогда не делили, забирали весь. У нас его сейчас осталась наверно целая капля.
Пока Викторыч с косы пытался поймать кету — наловил хариуса. 8 штук. Неплохо. Хариуса присаливаем. Уха из него надоела, сделаем малосол.
А уху делаем из головы, хвоста и хребта кеты. Это чудо какое-то! Вкуснее не бывает ничего на свете!
Саму тушку крошу на кусочки, заливаю уксусом, смешанным с луком и со специями, придавливаем гнётом. Все как обычно, мой старинный рецепт. Вернее, не мой, а Сани Бородина. Так он делал сагудай из хариуса в Путоранах в 2005 году.
Рассказ, правда, не мой, тут
Напарник уже присоединился, мы добиваем чистку и резку рыбы вместе. Уха навариста, ужин можно и не варить. Костёр прекрасен, ночь темна.
Слышим вдалеке чихающий звук неисправного лодочного мотора. А вдруг это кореша? Звук затих — наверно встали на берегу на ночевку. Неужели они и правда до сих пор идут вверх?
На этой стоянке меня не отпускает ощущение, что за нами наблюдают из зарослей. Лось наблюдать не будет — он уйдет. Это может быть медведь или волк, но проверить это я не могу. Берег не песчаный, а галечный. Следов здесь нет.
За день пройдено по прямой 40 км. По треку — 56.
До Усть-Белой остается по прямой 21 км.
6 августа.
Утро у нас бодрое.
Сагудай тоже почти готов. 😉
Прохладно, хоть и солнышко. Ветерок сегодня с востока. При юго-восточном изгибе реки он сильно мешает. В левую протоку, где давеча чихал мотор, не пускает нас именно он.
Мы сдаемся и позволяем сдуть себя в правую западную протоку. Сколько бы я ни крутила головой, ни лагеря, ни лодки углядеть мне, конечно, не удалось.
Ветер с течением тащат нас быстро. Можем позволить себе вообще не грести, только подруливать иногда и уворачиваться от препятствий.
«Кофейку бы сейчас!» — кладя весло и откидываясь на спину мечтательно произношу я, зная, что растворимый-то кофе у нас ещё есть.
Викторыч говорит: «Не вопрос!»
Неторопливо достаёт из сумки с кухонными принадлежностями Jetboil, зачерпывает забортную воду, перед собой на палубе навинчивает к нему газовый баллон и мостит его на треножке. Невозмутимо привязывает для подстраховки веревочкой к сумочке и поджигает пьезозажигалку. Я от такого нахальства чуть не задохнулась.
Кофе прямо на ходу?
Вот сейчас прямо на катамаране закипит вода и мы будем чай-кофе пить?
«Да, а что такого?» — удивляется он.
Наглость и разврат!
Святое — палуба катамарана — превращена в опору под горелку, а через минуту она становится ещё и столом! На ней стоит котелок с сагудаем, миска с вареным мясом, разложены крекеры. И это завершение матёрого похода, спрашиваю я вас?! 🙂
Я сдаюсь. Укладываюсь поудобней, и начинаем вкушать.
А что делать?
Глупо сопротивляться достижениям цивилизации. Костер на палубе мы бы никак не разожгли! Главное, не опрокинуть на себя кипяток и ничего не сжечь.
Но вот дуга реки из юго-западной снова развернулась на юго-восток. Ветер подул в левую скулу, забивая нас под крутой правый берег, ощетинившийся поваленными деревьями. Приходится временно поставить кружки и отгрестись на тихую воду, во внутренний радиус поворота. Тут течение много тише, поэтому нас слегка задувает вверх, но препятствий нет, можно спокойно возлежать и допивать кофе.
Метров двести против течения нас поднимал ветер, пока снова не выгнал на струю. Кофе допит, можно и погрести до нового юго-западного изгиба. Так, попивая чаёк-кофеёк, мы и сплавлялись весь этот день, сойдя на берег лишь раз или два.
На мелях видны косяки кеты, скользящие под нами. Но блесну не берет. Икры бы, конечно, хотелось. Ну да ладно. Зато сагудая у нас ещё много.
Продвинулись на юг сегодня по прямой на 26 км.
Сегодня разменяли восьмую сотню километров пешеводного пути !!!
Встаем на гальке, намытой поверх песчаного пляжика. Место хорошее, правда в песке попадается уже мусор, брошенный людьми. За спиной стеной стоит «бамбуковый» лес. Песок истоптан медвежьими и чаячьими следами.
Улово перед нами хорошее, но ловится только мелочь. На моем спиннинге стоит последний кусок лески. Больше нет. А блёсен мы реке отдали суммарно штук восемь.
Обменяли у реки на кету. Ну и спиннинг впридачу.
На ужин варим рис. С сагудаем он прекрасен!
Ветер к ночи стих, мошка злорадно вылетела из чащобы на волю, на улице стало жить плохо. Но газа-то у нас полно, можем себе позволить варить в палатке что угодно и сколько угодно. С газом мы промахнулись ровно в два раза. Не поверили в экономичность Jetboila. Из шести баллонов у нас целы три.
7 августа.
Меня не оставляет ощущение, что всё вот-вот закончится.
…
Интуиция меня не подвела. Скажу вам по секрету, что завтра вечером мы будем дома! Не верите? Я бы тоже не поверила, скажи мне кто-нибудь это на чукотском галечном пляжике 7 августа 2014 года.
…
Утро сегодня с облачками.
Ветер ещё сильнее зашел на юг. Это может нам помешать. Но торопиться все равно нет желания. До самолёта три дня, до Усть-Белой 10 километров. Уж успеем как-нибудь. Засиживаемся за завтраком, разговариваем.
Постепенно внутри рождается потребность оценить маршрут и нас самих с точки зрения окончания маршрута. Потребность понять, как все происходившее с нами оценивает напарник. Олег не уходит в себя, а честно пытается дать оценки и маршруту и напарнице.
Маршрутом он остался доволен, в его практике впервые такое масштабное мероприятие пройдено столь малым составом, а сплав необходим не только для выхода в цивилизацию из интересного горного района, но и для попадания в него!
С точки зрения оценки меня как руководителя, он не смог не заметить, что требую я жёстко, и вообще я гораздо строже к участникам, чем он сам в такой же роли — роли руковода. Да, это так. Я даже и не спорю. И жестче, и эмоциональней, вспыльчивей и наверное амбициозней. Характер не спрячешь. Но зато мечта осуществлена! И жёсткость и упёртость роль тут свою сыграла. Но желание понять и помочь напарнику присуще нам обоим. А следовательно, конфликту просто неоткуда вырасти.
Договорились, что обязательно сходим вместе ещё в какие-нибудь горы, где я смогу чему-то поучиться под его руководством. Жизнь покажет, какая роль кому удаётся лучше.
Я в свою очередь благодарна Напарнику за терпение, за то, что он как мог, облегчал мне жизнь. Даже когда сам умирал от усталости.
Мы прошли меньше, чем я хотела. Меньше, чем мы успели бы пробежать с Мариной в нашем с ней стиле рысаков.
Но все изюминки хребта Пекульней мы увидели, за исключением изумрудного озера Баранье, к которому физически оказалось не попасть. Но это исключение не создало ощущения неудовлетворенности, незавершенности сделанного здесь дела. Может быть, оно станет целью следующего маршрута, когда будет достроена дорога на Анадырь или хотя бы пройдена перед нами дорога на Валунистый?
Мы поднялись на высшую точку хребта Пекульней.
Увидели уникальный каньон с водопадами, где я не смогла не воскликнуть: «Неужели это Чукотка?»
Чукотка поразила нас, она представлялась другой.
Возможно, нам повезло. Мы зацепили уникально тёплое для Чукотки лето. Нам не досталось пурги и снегопадов. С ветрами немного иначе — нам их досталось. Но по-другому быть и не могло, и слава богу, что мы оказались к ним готовы, и слава Чукотским богам, что пропустили нас, показав всё или почти всё, что мы хотели.
Я сама для себя смогла понять, почему это путешествие стало для меня таким необычным.
Дело в том, что множество путешествий и обилие впечатлений в них, конечно, делают твою жизнь интересной и яркой. Но они же играют с тобой злую шутку — притупляется восприятие. Невольно сравниваешь один район с другим, виденным тобой, находишь общие черты. И понимаешь — восторга нет. Это я уже видел. И, как Онегин, даже путешествуя, начинаешь скучать. Невольно думаешь о себе — нет, уже ничто не радует. Наверное — старею.
Иногда, когда нет другой возможности, приходится ходить соло — это тоже добавляет остроты. Например, две недели пешком на Тянь-Шане. Или сплав на каяке на Кольском. Так вот Чукотка дала мне такой объем новизны, такой восторг преодоления пространства, такую остроту восприятия, что этот поход стал просто одним счастливым мгновением длиной в месяц.
Просто кусочек счастливой жизни. И ведь захочется счастливой жизни ещё! Захочется большого путешествия, захочется восторга. А потом захочется о нём написать! Ведь походов бывает много, но пишу для друзей и путешествующих людей я только когда «торкнет». А «торкает» далеко не в каждый поход.
А главное, мы с Напарником смогли почувствовать друг друга.
То, что мы можем и должны ходить и дальше, в горы или на воду — нам обоим это интересно.
Не знаю как Викторыч, у него, наверное, было другое время для этого, а я за себя могу сказать, что смогла посмотреть на него другим, новым взглядом, переоценить все прошедшее только в последние дни, когда спала горячка гонки со временем, когда оно наконец появилось, это время. Когда отпустило.
Пытаясь сформулировать и понять свои ощущения от похода, углубляюсь в свои мысли. И выныриваю из них лишь когда брызги от валов, перелетая через рюкзак, попадают на лицо. Я обнаруживаю себя гребущей против ветра и валов, на которых прыгает гружёный нос моего баллона.
Вспоминаю, что в реке Анадырь под правым берегом сильное течение, а мы впадаем слева. Значит, нужно уходить правыми протоками как можно выше, чтобы иметь запас по высоте, чтобы течением не сдуло ниже Усть-Белой.
Правые протоки — это хорошо! Они временно прикроют нас от встречного ветра.
Уходим вправо, но вот ужас — возврат в основное русло у этой протоки настолько изогнут, долог и крут, что мы против ветра уже не выгребаем. Нам приходится чалиться и тащиться бечевой! Вот тебе и на!
Выбиваемся из сил, продвижение маленькое. Но вот впадаем наконец в основное русло. Дельта Белой впереди, так что зря мы мучились с правой протокой.
Целимся в теперь уже очевидные правые протоки, их видно по совсем небольшим низким и песчаным островам дельты, как вдруг в воде замечаем что-то чёрное.
Бревно?
Чёрное то показывается над поверхностью, то пропадает. Рядом — ещё одно. Плывет по течению, но как-то странно. Не со скоростью струи. Навожу трансфокатор камеры, и с удивлением вижу усатую морду на круглой голове с явно заметными темными глазницами. Нерпы? Тюлени? Ну кто-то ластоногий точно. С моря или местный, пресноводный?
Мы им тоже интересны — кувыркаются в валах рядом с незнакомым судном, разве что ластами не хлопают.
Фантастика. Ластоногих мы, признаться, не ожидали.
Но все понятно — путина идет. В поселке ставят сети. Гораздо интересней, знамо дело, охотиться на пойманную в сети рыбу, чем гоняться за ней по всей реке. С этим явлением я сталкивалась на Белом море. Там тюлени аккуратно и нахально стригут хвосты застрявшей в сетке рыбы, оставляя рыбакам лишь висящие в ней головы.
Не гребем, снимаем. Но недолго.
Нас потихоньку выносит в Анадырь.
А здесь настоящий шторм!
Ветер восточный, для нас слева, довольно сильный. На просторах огромной реки разгуливается приличная волна. В сочетании с сильным течением, а оно для нас справа, получается мешанина высоких жестких валов. Катамаран на них швыряет, баллоны ходят ходуном в незапланированных для них плоскостях, водники говорят — «пляшут ламбаду». К тому же нам приходится держать курс с упреждением, так как течение сильное, поэтому получаем бой в правую скулу.
Вязки скрипят, катамаран, зайка моя, буквально стонет! Надо же, за весь поход не было у него такого испытания, какое досталось на последних метрах сплава!
Говорят, поход кончается не сразу. Но здесь, посередине разбушевавшегося Анадыря, очень захотелось, чтобы он быстренько закончился, причем счастливым концом.
Так оно, в общем-то и случилось.
Чалимся к правому берегу. Немного по высоте нас, конечно, стащило, но для этого упреждение мы и делали. К причалу, у которого пришвартован большой катер, нам ещё приходится идти метров двести.
Иду — а ощущение земли уже совсем иное!
Это правобережье Анадыря, это финиш, это цивилизация. Теперь всё по-другому.
Теперь любой шаг должен быть согласован с социумом.
Неизбежный шок перехода из состояния дикой и почти неограниченной свободы обратно в рамки жизни обычного члена общества. И не то чтобы это общество как то уж сильно меня стесняло. Но зачем-то же мы уходим из него на время? Зачем-то нам это нужно?
Замечала, кстати, что шаг в свободу дается легко. Цивилизованная жизнь тут же слетает, как шелуха, ты окунаешься в природу. Приспособление у меня происходит быстро.
А вот обратно в цивилизацию возвращаться и привыкать к шуму и суете гораздо трудней.
На катере идёт разгрузка продовольствия, капитана сейчас нет. Ладно, сюда мы вернемся, будем пытаться договариваться. Наша цель теперь — попасть в город Анадырь. Отсюда по прямой 240 км. По воде — больше 300. Это может занять целый день. Нужно обойти все катера и лодки, чтобы найти ближайшую возможность уехать. А пока — в магазин за хлебом и пивом :).
Правда, магазины наверное закрыты — вечер уже!
Но тут мы понимаем, что наши часы показывают на два часа больше, чем у остальных людей на Чукотке. Мы успеваем в магазин!
А деньги-то заубраны! Кто ж про них помнит, когда ты ими целый месяц не пользовался? Но неорганизованный Викторыч целый месяц таскал в кармане куртки какие-то купюры, всё недосуг было убрать. Вот так неорганизованные люди и спасают организованных!
Жуя свежайшую корочку серого хлеба, отправляемся шататься по набережной, может повезёт с катером.
Набережная — это несколько пятиэтажек вдоль реки. Асфальт в поселке встречается как редкое полезное ископаемое — местами и не много. Выше на склоне тоже есть дома, но там тихо, народу не видно.
Кто-то из местных посоветовал обратиться в Администрацию поселка — дескать там помогут, они вопросы с транспортом решают. А так же попробовать попроситься на тот катер, что у причала стоит под разгрузкой. «Колька» (капитан судна у причала), дескать, должен взять, он мужик хороший.
Возвращаемся на причал договариваться, но «Колька»-капитан нам в итоге отказывает.
Нарушение это — брать пассажиров, уволить могут.
По второму пункту тоже пока облом: Администрация закрыта — это вам не магазин. Завтра.
Иду вдоль улицы с целью разведать в конце поселка полянку для ночевки, присматриваюсь к лодкам.
Народу на улице много — время бойкое, путина. Поселок кормится на реке, местные говорят — эти две недели год кормят. Поэтому и отказываются владельцы катеров время терять, в Анадырь гонять.
Но всё же через час скитаний по поселку результаты есть: я нашла два контакта владельцев лодок, с которыми можно договариваться, а Викторыч случайно познакомился с человеком, пригласившим нас в свою квартиру ночевать. Это, надо сказать, удачно, так как на улице начинается дождь.
Перечаливаем катамаран поближе к дому Дмитрия Турилькут, так зовут нового знакомого.
Он чукча, из семьи оленеводов, сам в тундру ходит и знает все о кочевой жизни. Поэтому наверно отнесся к нам очень уважительно, узнав откуда мы приплыли.
Пока мы на скользкой глине у реки под дождём развязываем кат, подходит женщина, Нина. Она увидела нас в окно, ведь от берега реки до ближайших домов всего метров двадцать. Подумала, что нам, возможно, негде ночевать и спустилась чтобы предложить свою квартиру. Вот это да!
С квартирой мы уже пристроены, а вот не может ли Нина посоветовать насчет катера? Тут все на знакомствах, понятно. Это ж Россия.
Еще один житель просто подошел и принялся помогать развязывать кат (!). Оказался он капитаном какого-то катера, но пока, по сложившимся обстоятельствам, временно без катера. Это оказался тот самый прохожий, что «Кольку»-капитана нам советовал. Узнав, что тот не взял, подосадовал: «Эх, молодежь! Жизни северной не знают, начальства боятся. Шёл бы я — взял бы, не сомневайтесь».
Вот такой калейдоскоп событий провернулся вокруг нас и привел к тому, что мы сушим стекающие каты на лестничной площадке пятиэтажки, сами размещаемся в свободной из двух квартир Дмитрия, его знакомый несет нам икру, а Нина для нас договаривается со своими знакомыми о катере.
Ужинаем пивом и сагудаем. Есть подозрение, что они созданы друг для друга.
8 августа.
Утром нас разбудил Дмитрий сообщением, что пассажирский вертолет из Анадыря уже вылетел, обратный рейс у него в двенадцать, вы на нём полетите?
Мы пожимаем плечами. Мы ещё не знаем, но сейчас пойдем в Администрацию все узнавать. Администрация — в доме напротив. Тут все просто, всё рядом, в маленьком поселке Усть-Белая.
— Да, есть билеты на вертолет, два последние. СтОят пять тысяч, давайте паспорта.
— Но вертолет же бывает по четвергам (мы знали это от оленеводов), а сегодня пятница?
— Вчера был шторм и рейса не было, его до сегодня задержали.
Получается, вчерашний шторм помог нам попасть сегодня на вертолет? Удачно.
Как хорошо, что мы не неслись по концовке маршрута, чтобы успеть к четвергу, к рейсу. Торчали бы тут лишние сутки. К тому же мы рассчитывали больше на катер.
Звоним по всем договоренностям и контактам, отменяем катера. Водным путём могло бы получиться дешевле, но гораздо дольше, так как даже сегодня никто из капитанов выезжать ещё не был готов.
Бежим домой собираться.
Сагудай забираем прямо в котелке — не выбрасывать же!
Вызываем такси — вертолётная площадка расположена на самой вершине бугра, идти пешком слишком много. Прощаемся с Дмитрием, договариваемся о контактах, дарим на память блёсны.
Нина приходит нас проводить, вручает бумажку с адресом знакомой, которая может недорого разместить нас в гостинице в Анадыре, если потребуется. Удивительная женщина!
Почему она вдруг сочла, что должна заботиться о нас?
Я говорила, что и раньше чувствовала, что нам тут незримо помогают. Теперь эта помощь приобрела вид вполне реальных и осязаемых людей.
Вертолет прилетает чуть позже расчетного, успеваю подойти с камерой к краю бугра, чтобы снять устье реки, по которой мы пришли сюда, а так же реку, по которой мы не пошли к морю, но зато прошли мои друзья. Да, велика. Не наш размер.
Устье реки Белой, её впадение в Анадырь.
Нас пропускают на борт. Рассаживаемся по скамейкам вдоль стен. Летят в основном чукотские дети, русских почти нет.
Винт долго вхолостую вспарывает воздух, но вот взлетаем. Промежуточная посадка в поселке Снежное, что в пятнадцати километрах от Усть-Белой выше по течению Анадыря.
И вот летим в Анадырь.
Прильнув к иллюминатору пытаюсь снимать южные отроги Пекульнея. Не могу никак с ним проститься, счастливое для меня место!
Затем началась бескрайняя низменность Танюрера и Канчалана, бесчисленные озерки по очереди отражают мне солнечный диск. Летим над узнаваемым Канчаланским лиманом — GPS в руках подтверждает догадку.
Сначала посадка в Анадыре. Выходят все желающие. Затем — перелет через Горло реки Анадырь (так на карте написано!) на ту сторону, где аэропорт Угольные Копи. Там окончательная высадка тех пассажиров, кому нужно сразу в аэропорт.
Нам вроде бы и не нужно в аэропорт. Сегодня пятница 8 августа, а билет у нас на понедельник, 11 августа.
Нужно быстро принять решение, куда мы хотим.
У нас до самолета три дня.
Можно попробовать остановиться в гостинице и потусить в городе и окрестностях.
Попробовать океанских крабов, купить рыбы и икры.
Можно съездить в национальный поселок, вдруг повезёт и мы увидим разделку кита?
А можно просто пожить на берегу океана в палатке, хотя это не совсем океан, это Анадырский лиман. Но это при условий хорошей погоды, такой, как сейчас.
Но жить в палатке возле аэропорта — в шуме хоть и редко, но летающих моторов? Нет уж, мы это проходили в Рейкьявике. Лучше уж в Анадырь.
Но какая-то странная сила принимает за нас решение выйти всё-таки в аэропорту — мы что-то хотим узнать или разведать. Освоиться на потом.
С лётного поля всех пассажиров нашего рейса заводят сразу в здание аэропорта, а там идёт регистрация на задержанный московский рейс авиакомпании «Трансаэро»! И есть места! И есть деньги на новые билеты!
Старые сдать не поздно, теряем совсем не много, не больше тысячи от тридцати трёх.
Викторыч готов лететь прямо сейчас, у него на носу следующий поход с детьми и будет больше времени на подготовку.
Но я чувствую, что не готова сейчас лететь домой, не готова так круто менять планы и прощаться с Чукоткой немедленно!
Очень туго проворачиваются во мне колёса устремлений, туго переводятся стрелки с одних рельс на другие.
Но то, что важно напарнику, важно для меня! Этот закон я знаю твёрдо. Без него нет напарничества.
Не без усилия, скрипя всеми своими чувствами, протягиваю паспорт девушке за стойкой. Мне жаль улетать с Чукотки. Я не знаю, вернусь ли сюда. Но в какой-то момент понимаю, что точно так же мне жаль будет улетать и через три дня, и через неделю.
Регистрируемся на рейс и проходим на посадку.
В голове не укладывается, как молниеносно разворачивались события сегодняшнего дня. Ещё утром мы проснулись в однокомнатной квартире в поселке Усть-Белая с неясными планами на будущее, а сегодня днём, даже не вечером, с учетом перевода времени, будем дома!
И вот мы уже сидим в самолёте, девять часов — и мы будем в Москве. Олег даже нашёл в Москве того, кто августовской пятницей сможет встретить нас в аэропорту!
В награду за мои муки судьба подарила нам абсолютно ясную погоду, а линию полета проложила прямо через хребет Пекульней!
В окошко иллюминатора я не только разглядела озеро Пекульней, но узнала массивы Одноглавой и Трезубца, долину Афонькиной, Поперечной, а так же территорию, куда мы не попали — южную группу вершин.
Скриншот видеокадра неважен по качеству, но чисто информативно представление даёт.
Озеро Баранье на севере так и осталось скрыто от нас дымкой расстояния — сто километров не просматриваются.
Снегу на склонах стало заметно меньше, можно сказать он почти исчез. А на вершинах, на удивление, ни облачка! У нас такого дня не было. Был более-менее ясный один день — день, когда мы поднялись на Трезубец. И то под вечер тогда всё затянуло.
Как же красива маленькая горная страна, лежащая передо мною!
Неужели это Чукотка?!
Спасибо тебе, Чукотка, за прощальный подарок!
Спасибо Обручеву и Седову, открывшим её для нас.
Спасибо тебе, Напарник, за то, что помог осуществить Мечту и превратить её в множество запомнившихся счастливых мгновений, в груду фотографий, в часы видеозаписей.
А всё это вместе превратить в этот рассказ.
Спасибо и тем, кто читал.
Написать-то каждый может!
😉
