Неужели это Чукотка?! Части 1-2

Валерия Глухова, Неужели это Чукотка?!

Оглавление:

 

• Часть 1-2
• Часть 3
• Часть 4
• Часть 5
• Часть 6
• Часть 7
• Часть 8

Нитка маршрута:
г.Москва — г.Певек — р.Эльхкаквун — р.Кальараваам — р.Мал.Пыкарваам — р.Большой Пыкарваам — р.Юрумкувеем — р.Афонькина — р.Подгорная — оз.Каменистые — г.Зубец (1361) — оз.Пекульнейгытгын — каньон р.Поперечной — г.Одноглавая (1394) — г.Трезубец (1139) — оз.Сборное — пер.Взлёт — оз.Южные Чекогытгын — каньон р.Озерной — пер. Седова Р.В.- г.Седова Р.В. (977) — р.Полноводная — р.Афонькина — р.Юрумкувеем — р.Белая — пос.Усть-Белая — г.Анадырь — г.Москва.

Чукотка. Чукотка!

При слове «Чукотка» моё сердце весь последний год начинало восторженно биться, предвкушая приключение. Давно уже просилось оно в матёрое путешествие, протяжённое во времени и, конечно, в пространстве.

Конечно, пересечь! Конечно, от океана до океана! Конечно, не в подражание Маринкиному маршруту и не в его повтор! ( Напомню, подруга по дальним путешествиям Марина Галкина в 1998 году в одиночку на каяке пересекла Чукотский полуостров).

Мучительных сложностей и возни с бечевой не хотелось, не хотелось и идти одной.

Хотелось идти командой, а следовательно, не на каяках, а на катамаране. По весу это намного выгодней. Пересекать Чукотку не с юга на север, а с севера на юг, так логичней по климатическим условиям, а так же исходя из длины и уклона рек. И, конечно же, хочется сходить в горы. Любые. Но чем круче, тем лучше.

Но что на Чукотке за горы?! Сопки, да и только.

Но нет!

Из переписки с Юрием Капасёвым, известным путешественником из Певека, стало ясно, что вполне достойно внимания не Чукотское нагорье, довольно обширное и вполне доступное по Эгвекинотскому летнику горное плато, но гораздо интереснее хребет Пекульней. Гораздо гораздее, как говорят мои друзья, когда нужно подчеркнуть что-либо особо примечательное.

А интересен Пекульней своими крутыми перепадами, не характерными для Чукотки.

Начав копать, мы тут же наткнулись в сети на отчет — кого бы вы думали? Да, да, конечно же магаданского путешественника Рудольфа Владимировича Седова, того самого, по книгам которого мы с Маринкой готовились и к путешествию по Сунтар-Хаяте, и к походу к якутской Победе, что в высокогорном массиве Буордах системы хребта Черского.

По хребту Пекульней Седов, знаток Северо-Востока России, путешественник-гурман, выбирающий обычно самое вкусное в районе, прошел два маршрута подряд, в 1982 и 1983 годах. Второй поход, видимо, был вызван неудовлетворенностью первым. Большое количество снега в горах не позволило магаданцам в июне 1982 г. осуществить полное изучение хребта — меридиональный траверс с пересечением его в нескольких местах, через непройденные еще туристами перевалы . Зато им удалось сделать несколько открытий — глубочайшие каньоны и водопады высотой десятки метров!

Я читала и поражалась. Неужели речь идет о Чукотке?!

В моем представлении Чукотка — это пологие округлые сопки, бескрайняя тундра.

Какие каньоны? Какие водопады?

Завороженный открытием, Седов решил следующим же летом вернуться для изучения и описания каньонов, а так же доосуществить начальную цель — изучить оледенение в хребте, открыть и описать каровые ледники, существование которых отмечал еще С.В.Обручев во время лётной Чукотской экспедиции 1932-1933 годов.

Вдохновленная седовским отчетом, взятыми им вершинами, перевалами, каньонами и водопадами, полазить по Пекульнею решила и я, тем более, что высшая точка всего хребта гора Одноглавая (1393 м) находится совсем рядом с районом каньонов и водопадов. А сам хребет не маленький, около 300 км длиной, протянулся с севера на юг между левыми притоками реки Анадырь — реками Белая и Танюрер. И самая интересная его часть — центральная, весьма недоступна. Северная его часть вполне доступна, если сплавиться по левому притоку реки Юрумкувеем, по реке Большой Осиновой от Базы дорожников до, например, траверса озера Баранье. Именно оттуда Седов и начинал свой первый поход. Увидеть озеро Баранье, узкий разлом с изумрудной водой средь горных хребтов, до которого от Осиновой всего 7 км, представлялось весьма заманчивым. Но в районе Бараньего нет ни высоких и островерхих гор, ни каньонов с водопадами, и до самого интересного района довольно далеко, около 100 км к югу. Если же проплыть дальше на юг по Осиновой, то центральная часть хребта приближается, но в то же самое время река по диагонали отходит от хребта и в месте слияния ее с Юрумкувеемом до хребта уже не 7, а около 50 км. Но 50 — это лучше, чем 100. Поэтому был выбран вариант пешего перехода к Пекульнею именно оттуда, от слияния Осиновой и Юрумкувеема, ну или еще чуть ниже, от впадения следующего левого притока Юрумкувеема — реки Афонькиной, поднявшись по ней же бечевой. Ну а раз там, в центральной части Пекульнея и всего маршрута, топать от Юрумкувеема, а не от Танюрера, например, то уж заодно и пройти первопроходом Большой Пыкарваам, одну из рек северной Чукотки, а для нас — начальной части маршрута.

Пыкарваам подсказал мне Капасёв. Оказывается, Пыкарваам еще нехожен. Это левый и самый большой приток Юрумкувеема. Вдвойне интересно к практически нехоженым горам Пекульнея прийти как раз по Пыкарвааму и Юрумкувеему, а не по хоженой-перехоженой Осиновой. На Большой Пыкарваам можно попасть с того же летника Певек — Эгвекинот, если соскочить с автостопа чуть раньше ДорБазы, прямо в истоках этой реки.

Все эти мысли — первопроход Пыкарваама, изумительное по красоте озеро Баранье, высшая точка гора Одноглавая, удивительные скальные башни массива горы Трезубец, глубоченные (до 150 м! при ширине от 6 до 15м) каньоны реки Озерной с водопадами высотой до 20м — бродили, вертелись и варились в голове, пока не вырисовались наконец к концу мая в два варианта маршрутов «оптимист» и «пессимист», отличавшиеся длиной пешей части и рекой, по которой удастся подобраться к Пекульнею.

Сразу скажу, что выбирать заходную реку пришлось не нам. Выбор продиктовала дорожная ситуация в начале июля на летниках Певек-Эгвекинот, размытого запоздавшим на месяц весенним паводком и не пройденного еще дорожной техникой в начале июля, и Певек-Билибино, вполне проходимый к тому же сроку, но пока что на «Уралах» в совокупности с бульдозерами.

Интересно, что само пересечение разлившихся рек возможно было в тот момент только тяжелыми бульдозерами. Людей же перевозили прямо в ковше, высоко задранном над водой. Об этом нам рассказали дорожники, вахту которых нам удалось случайно застопить.

Но это зарисовка из будущего.

Итак, вернусь к подготовке.

Бюрократические пограничные мероприятия в виде получения странного погранпропуска в города Певек и Анадырь (погранзоны Чукотки удивительно точечные, если не считать морского побережья, куда мы не собирались) были закончены к концу февраля. Кстати, удалось воспользоваться современными технологиями и переслать в Анадырь в погрануправление ЧАО сканы наших заявлений по электронной почте, а не по факсу, как предписывали привычки пограничников, известные мне до этих пор.

Билеты мы брали в конце января. Если бы наш маршрут был построен Москва-Анадырь-Москва или Москва-Певек-Москва, то суммарная стоимость перелета туда-обратно была бы около 50 тыс.р. Наши же перелеты Москва-Певек и Анадырь-Москва обошлись нам в 25 и 33 тысячи соответственно. За неделю до путешествия билеты на сайтах были, причем по той же цене, но при попытке их забронировать безбожно зависали.
Практически этой цифрой, 58 тысяч, можно и описать наши затраты на поход. Плюс 5 тысяч на выброске и пара тысяч на раскладку. Итого 65.

Готовились мы тогда вчетвером, но к моменту взятия билетов, то есть в январе, Саня Смирнов отказался окончательно, нас осталось трое: Андрей Борчан, опытнейший водник, старинный приятель, романтическая душа, «ходок с лосефермы», как шутят мои соратники по пешим переходам в водных походах, и Олег Залетов, мой коллега, такой же как и я детский тренер, только по спортивному туризму ( с тем отличием, что мой вид спорта — спортивное ориентирование ), работающий с детьми неподалеку от Лыткарино, в Жулебино.

С Андреем мы знакомы с Путоранского похода 2005 года. Поход был тяжёлый, и за Андреем укрепилось тогда звание «мужик, который не стонет».

С Олегом же никуда ранее не ходили, но совместно проведенные сборы и некоторое общение убедили меня, что он опытный горник, ходил много и разнообразно, причем и с водой и катамаранами тоже знаком, но знала я это только по его рассказам, в боевых условиях в одном походе мы не были, а так же не было общих знакомых, ходивших с ним или со мной. Поэтому весной назрела острая необходимость в совместных тренировках, совмещенных с тестированием снаряжения.

Тренировки планировались трех видов: водно-сплавные, пешие и горно-лазательные. Причем общим фоном для них должны были стать постоянные лыжные либо пешие прогулки и пробежки.

На воду выйти мы собирались в апреле, в паводок, сплавиться по правым притокам Оки, например по Вашане. Причем предположительно на том самом катамаране, который возьмем на Чукотку.

Пешие тренировки должны были увенчаться и таки увенчались участием в весеннем питерском Маршброске, где, хоть и в Лайт-версии, мне в итоге удалось занять второе место в классе Ж-соло. Заявились мы на всякий случай порознь, хотя разделяться на 70-километровой дистанции не планировали и снаряжение несли общее. Олег занял седьмое место, и это очень круто для питерского Маршброска.

Из Маршброска удалось сделать некоторые выводы касательно нашей скорости передвижения в пешей части, а так же привычки брать ненужные вещи и лишнюю еду. От этой привычки предстояло избавиться. Точно так же в 2008 году мы с Мариной довольно успешно пробежали весенний московский маршбросок, протестировав не только и не столько снаряжение, сколько друг друга.

Горные тренировки проходили порознь. У меня — в марте на учебно-тренировочном сборе в Кисловодске, где я разрабатывала поджившую после зимней лыжной травмы — надрыва 3-хглавой мышцы правого бедра — ногу. До середины марта я ходила еще с палками, и только-только начинала заново учиться бегать. К концу сбора, в первых числах апреля, я уже могла за тренировку набрать 500 метров высоты, пробежать 10 км, подняться за час десять на Малое Седло, ну или покататься на горных лыжах в Домбае.

В то же самое время в Геленджике Олег с детьми штурмовал прибрежные хребты в районе Адербиевки, а Андрей тренировался самостоятельно у себя в Туле.

Всю зиму мы вертели так и сяк идеи облегчения личного и общественного снаряжения.
Нас — мало. Снаряжения, без которого нельзя обойтись — довольно много. Над автономными путешественниками, идущими в малом составе, дамокловым мечом висит проблема облегчения. Известно, что сколько-нибудь заметно вес можно сэкономить либо на катамаране, либо на раскладке. Конечно, облегчать нужно все снаряжение. Но катамаран и продукты — наиболее перспективны в этом отношении.

В качестве шкуры катамарана мы взяли парусиновые чехлы на баллоны с авизентовым дном, такие же, как в 2010 году мы с Мариной брали на Буордах. Внутри — газодержащие баллоны из чернухи.

Строиться в первый раз на маршруте нам предстояло в условиях безлесной и бескустарниковой тундры. Поэтому вопрос с рамой стоял остро. Была мысль поискать палки в Певеке, поскольку маршрут по идее должен был начинаться со сплава, а не с пешки, и можно было себе позволить взять в машину на заброске готовую раму.

Второй стапель можно было делать в зоне кустарника, поэтому первую раму из палок мы бы выбросили. Но было два сомнения.
Первое: поиски палок — это время, которого на старте, в Певеке, может не быть. Вдруг будет с машиной быстрая оказия (как и вышло в реальности) или, наоборот, неудачные поиски дерева затянутся.
Второе: заброска вообще труднопрогнозировалась. Вдруг мы окажемся в таких условиях, что понадобится забросочная пешка, и придется с полным весом тогда еще и палки деревянные тащить. (Этот вариант тоже вышел в реальности)

Одним словом, для собственного спокойствия и экономии времени на старте я решила раму все-таки взять. Причем в качестве элемента рамы рассматривались даже треккинговые палки. Тестирование рамы на Вашане показало, что в качестве поперечин они не годятся — слишком гибкие.

Поперечины мы сделали из обрезанных по лопасти салютовских алюминиевых весел. В веслах нас подкупил вес (600г одно весло), а так же наличие готового разъема, что удобно при перевозке в багаже и переноске в рюкзаке. Продолины планировались тоже из алюминиевой трубы диаметром 32 мм. Но мне каким-то образом пришла в голову авантюрная идея взять вместо продолин толстые части обычных дешевых телескопических удочек. Протестировав их на Лыткаринском карьере, мы поняли, что сами по себе удочки хрупкие, но, будучи связанными поперечинами в раме, они в совокупности дают нормальную жесткость. Правда, по такой раме нельзя ходить ногами. Ну да ничего, осторожного сплава всего 50-70км, а затем усилим раму первыми же пригодными для этого кустами. Удочки сэкономили нам около 1 кг. В итоге рама вместо 4 кг весит 3 кг, а сам катамаран с вязками-веревками — 6. Всего — 9кг.

Палатку для экономии веса взяли двушку, Hubba Bubba MSR. 2кг. Тесновато. Но терпимо.
Абсолютно лишним снаряжением на Чукотке оказался групповой тент. Вечерние посиделки и готовка из-за комаров в какой-то момент полностью переместились в палатку, в непогоду тем более. Необходимость в тенте не возникла ни разу, а на ночь на оставленные на улице рюкзаки мы просто натягивали рюкзачные накидки. Так что протаскали мы без пользы целых 600г силиконового специально сшитого тента.

Для готовки мы взяли Jetboil объемом 1 л, маленький 700-мл котелок для готовки и на горелке и на костре, ходивший со мной оба раза в Якутию, а так же 5-литровый котелок для ухи и сагудая. Кипятили в джетбойле, превращали его в горелку и варили дальше в котелке. Jetboil себя оправдал полностью. Расход газа у нас получился из расчета 230 г на человека на 7-8 дней при довольно экономном использовании. Почти все продукты запариваются, а супчики варятся в режиме : 2 минуты кипит — 3 минуты стоит выключенный, но под крышкой. Затем снова кипит и снова стоит. 2-3 серии — и все готово. Газа в Певеке мы взяли с избытком, как оказалось, чуть ли не в 2 раза, так что к концу похода, когда это стало понятно, могли себе позволить не запаривать, а по честному полноценно варить оставшиеся крупы — рис, пшено, макароны.

Никаких таганков и тросиков мы не брали, как и инструментов — ни пилы, ни топора. Была только пилка Fiskars, 220 г, и её на Чукотке свободно можно заменить на более маленькую. В принципе, для постройки рамы хватило бы пилки из обычного мультитула.

По поводу горного снаряжения всю зиму у нас были разногласия. Горники, им ведь только дай волю, наберут железа столько, что не унесешь! К согласию пришли лишь когда я изменила концепцию от
«какое снаряжение — железо и веревки — нам нужно взять, чтобы пройти маршрут?»
на совершенно обратную:
«как бы это построить так маршрут, чтобы обойтись возможным для этого района минимумом снаряжения, при этом залезть повыше, пройти подальше, и, главное, увидеть побольше»!

Концепция, как лично мне кажется, замечательная! Она в корне меняет мировоззрение горника (или водника) на мировоззрение ПУТЕШЕСТВЕННИКА! Побольше УВИДЕТЬ при возможно меньших затратах сил. Именно путешествием мы и заявили два наших маршрута, «пессимист» и «оптимист», назвав их скучными словами «основной» и «запасной».

В итоге мы берем 20 м веревки, легчайшие скалолазные системы весом по 100 г каждая, по 2 карабина и по страховочному усу. Берем и ледоруб, чтобы рубить ступени, так как ожидается большое количество снежников, которые в обледенелом варианте в ботинках не идутся, а кошки мы не берем совсем. Ледоруб, кстати, оказался тоже абсолютно ненужным снаряжением, так как было тепло, льда не было, снег был сырой и легко бился ботинком. Но, наверное, от ледоруба в следующем походе я откажусь менее легко, чем от тента, ведь снежная ситуация может быть совсем другой.

Из необходимых мелочей были взяты ремнабор, аптечка, спиннинги с катушками и блесны к ним, GPS, миниатюрная видеокамера, два фотоаппарата, Canon S100 и Canon A620 для подстраховки, а так же наборы батареек и аккумуляторов к ним. Увесистая папка обклееных пленкой карт на все варианты маршрутов, на дорогу, сплав и горное кольцо, а так же на резервный маршрут заброски, который в итоге и сработал. Все это добро общим весом около 5 кг.

Личное снаряжение каждый из нас обдумывал полгода. Температуры представлялись не сильно выше нуля, поэтому экономить на спальниках и теплой одежде мы побаивались. Кстати, архивы погоды имеются только для Певека и Анадыря, хребет Пекульней не входит в число географических счастливчиков, имеющих свою метеостанцию.

Но все же зимние спальники брать мы не стали. У меня, например, пуховый спальник весом 800г плюс накидка-одеяло на него 300г. Всего 1100г. Накидка-одеяло из однослойного тинсулейта бралась в качестве конденсатника на пух при низких температурах, а так же как дополнительная теплая вещь. Теплую куртку я брать не стала, рассчитывая обернуться одеялом и сверху напялить ветровку, если уж совсем прижмёт. Воспользоваться им как конденсатником пришлось всего раза два за поход, где-то в горах. Но в основном было тепло, и можно было спать даже без спальника, просто под одеялом.

А вот коврики мы взяли двойные. То есть на все дно палатки расстилали кусок тонкого строительного фольгированного утеплителя 3 мм толщиной, а поверх уже клали «надувастики» — тонкие самонадувающиеся коврики фирмы Termarest. На этих ковриках настояла я, и этот выбор оказался очень удачным. То есть мягким. На маршруте было 2 полных дня и два раза по полдня вынужденной отсидки из-за погоды, и, будь мы на обычных ковриках-пенках, бока бы точно отлежали, ведь на них провести сутки лёжа довольно мучительно. А в случае необходимости ночёвки на снегу один только надувастик тонковат и холодноват, это мы проверили в апреле на мёрзлой земле Вашаны, поэтому и решили взять на дно тонкую фольгированную пенку.

Есть в двойных ковриках и ещё одно удобство. Если завернуть надувастики вверх и под себя, то пенка на дне палатки становится скатертью во время готовки, происходящей прямо в палатке, а так же под неё можно смахнуть многочисленные трупы комаров и мошки, когда перед сном приходится проводить «зачистку» помещения.

Если уж закончить тему личного снаряжения, то нужно добавить, что у нас у каждого было по три пары обуви — треккинговые ботинки, болотники из ЭВА, а так же калоши, тоже из ЭВА, используемые как тапочки на биваках. Кстати — офигенная тема, эти калоши.

По два комплекта термобелья, теплое и тонкое, а так же по мембранному костюму было взято в качестве обязательного личного снаряжения. Штаны и штормовка очень пригодились во время непогоды в горах, причем, забегая вперед скажу, что для половины группы мембрана, несмотря на свою немалую цену, стала открытием и источником положительных эмоций.

Еще дома, предлагая соратникам задуматься о личном снаряжении, я задала им тест: на какое снаряжение вы будете рассчитывать, если вам, например, придется преодолевать брод глубиной метр и шириной 60 метров при температуре, близкой к нулю в дождь со снегом?
Соратники резонно ответствовали, что в такую погоду из палатки-то не надо вылезать, не то что бороздить пешком водные просторы Чукотских рек, но все же варианты одежды предложили. Вот тогда-то были отметены неопреновые носки. Их отмела мысль о том, что в такую погоду нужно оставаться максимально сухим. Отсюда возникла, вернее возродилась из небытия, древняя как каучук идея взять болотники, но не резиновые, а современные, теплые и легкие, из материала, похожего на пенку. Они же рулят на сплаве.

Надо сказать, что я со своим тестом почти угадала, слово-то — оно материально! Нам достался брод через реку Афонькину (уже на подступах к Пекульнею) глубиной почти по пояс (мы сознательно шли на залив сапог), шириной около 50 м, с той лишь разницей, что снега в тот момент не было, но была реальная гроза с ливнем. Но об этом речь впереди.

Со снаряжением разобрались.

Ну и королева экономии, раскладка.

Сильно урезать раскладку было страшно, поскольку район нам всем совершенно не знаком, а погодные условия, сложность рельефа и реальные нагрузки рассчитать можно было лишь примерно. Я остановилась на 470 — 490 г сухого продукта в день на пешке и в горах, и 280 — 300 г на сплаве. Пешка (горы) — по определению без дров. А значит, это продукты быстрого приготовления, готовящиеся на газу — различные хлопья на утро (гречневые, рисовые, пшенные, геркулесовые), и лапша, карпюр или чечевица на вечер. В обед по ситуации либо просто сухой перекус (колбаса или сало, сухофрукты, орехи), либо он же с супчиком (напомню, супчик даже на газу варится в интервальном режиме 2 минуты кипит, 3 стоит под крышкой. И так два раза). То есть в продукты, не требующие варки.

Из белковых продуктов были взяты сухой сыр (Натертый на мелкой терке сыр месяц сушится в холодильнике на поддонах ровным слоем до состояния сухих опилок. Перед употреблением в миске заливается кипятком. Получается сырный блин. ), сухое мясо (вареное мясо измельчено и высушено в духовке опять же до состояния сухих опилок), сушеные креветки (привезены в декабре из Камбоджи), сухое молоко, понятное дело. То есть белковые продукты были включены максимально.

Масло обязательно — топленое утром и подсолнечное вечером. И, в качестве ништячка к чаю — сушеное повидло в виде скрученного в рулон тонкого листа какого-либо измельченного и подсушенного фрукта (инжир, абрикос, фейхоа, персик). В Кисловодске, где этот продукт попался на рынке, его называют пастилой.

Раскладка на сплав отличалась от раскладки на пешку полным отсутствием вечерней крупы и обеденного супчика, в расчете на рыбу — уху, сагудай или запеченную в углях.

Никаких сублимированных продуктов мы не использовали, дороговаты они для нас.

Надо сказать, что цейтнот начала маршрута, а может быть просто лень, вынудили нас в первые дни вместо обычных круп, для которых нужен костер (для которого нужно собирать дрова и терпеть на улице мошку и комаров), запаривать прямо в палатке быстрые хлопья и карпюр из горной раскладки. Мы еще не представляли, сколько расходуем газа, поэтому позволить себе долгие варки не могли, а газ ценней крупы. Поэтому мы предпочли экономить газ с помощью использования быстрых продуктов. Потом уже, когда быстрые крупы кончились, а газ еще остался, мы стали варить на газу все, что нужно. Вывод на будущее из вышесказанного можно сделать такой, что нужно брать больше продуктов быстрого приготовления, может быть даже на весь поход, и точнее рассчитывать газ.

В целом, раскладка оказалась настолько сбалансированной, что к концу похода непреодолимой тяги ни к каким продуктам не возникло, а перед финишем мы еще и оторвались на оленине и красной рыбе.

Суммарный вес ее составил 13 кг на каждого человека на 30 дней (по билетам длительность похода должна была быть 35 дней, но всегда несколько дней в начале и конце приходится провести в цивилизации, поэтому на них раскладку мы не брали). Конечно, при упаковке все продукты чуть-чуть округлились в большую сторону, я пыталась с этим бороться, но они меня победили. Особенно сахар, которого я ем мало. Всегда мне попадаются напарники, которым без сахара плохо. Без ущерба для себя я могу отказаться от части пайки, удовольствовавшись одной ложкой сахара в день, утром. Но я не решилась ограничивать соратников в одном из и так не многих удовольствий, так что полтора кг сахара заняли неприкосновенное место в рюкзаке.

Сухари сушить к походу мы не стали, вместо них берем вкусные и удобно запакованные хлебцы Finn Crisp. С мукой тоже не стали заморачиваться. Сковородок и коптилен не берем, все лаконично, масимально спортивно и почти по-спартански. Как мне кажется. И очень хочется считать, что так оно и есть.

Запас прочности и в личном и в общественном снаряжении у нас есть, в случае фатального невезения с погодой время и возможности для пересечения Чукотки тоже присутствуют. Вот с горами — там возможность к ним подобраться не столь очевидна. Но цель поставлена, желания попытаться её достичь хоть отбавляй, возможности и силы для этого у нас есть, всё продумано и готово. И даже отказ от путешествия Андрея, сформулированный им за пару недель до похода, не изменил нашего настроя. Со снаряжением на двоих у нас с Олегом всё ещё проще — палатка у нас 2-ка, так что просто будет просторней, катамаран и котелки не велики и для двоих. Немного смущала психологическая замкнутость получившегося коллектива друг на друге: двое, это не трое! Но ради поставленных целей мы попробуем справиться и с этим.

Итак, прочь сомнения и — в путь!

7 июля 2014 года рейсом авиакомпании «Якутия» мы отправляемся в путешествие.

Еще весной от Капасёва я получила информацию о том, что нашим же рейсом летят дорожники, вахта строителей. Оставалось только прямо на борту успеть их вычислить и договориться об оказии — вписаться на вахтовку в сторону ДорБазы.
Именно этим я и занялась на подлете к Певеку, когда весь салон был разбужен для завтрака. Вообще в полете на восток это всегда забавно — ужином твой вечерний рейс кормят на ночь глядя, затем в полете переводят часы на 8 часов вперед, на часовой пояс Певека, и для тебя, еще толком не спавшего, оказывается уже довольно позднее утро 8 июля, 11 часов. Тут тебя быстренько снова кормят, сонного и тепленького, ведь в Москве в это время три часа ночи. И выпроваживают в сверкающий солнцем полярный день заполярного города Певека.

Оказалось, нашим бортом летят не только дорожники, но и студенты-геологи Горного института на полевую практику на мыс Шмидта. От их старшОго я и узнала, что весна нынче поздняя, дорога на Эгвекинот, от которой в 300 км от Певека ответвляется нужная им трасса на мыс Шмидта, размыта паводком и еще не пройдена дорожниками. Настроение у старшОго было унылое, чего не сказать о его студентах. Отсрочка начала практики их нисколько не расстраивала. Ведь Певек, хоть и край света, но все же город, не балок в тундре.

Позже, уже в зале прилета при ожидании багажа мне повезло, и кто-то из бывалых местных подвел меня к паре беседующих мужчин — пожилому и молодому.

Пожилой, Борис, как оказалось, прилетел нашим бортом, а молодой, Женя, его встречал. Они оказались руководством дорожной компании «Арго», выигравшей тендер на строительство очередного участка трассы Певек-Эгвекинот, через десять дней они должны были стартовать в сторону Эгвекинота, по дороге приводя в порядок уже существующую часть трассы.

Услышав про десять дней я приуныла. Такая задержка рушит все наши планы. Их тогда придется совершенно менять, строить маршрут в ближайшем районе, перекраивать все свое время вплоть до сдачи билетов из Анадыря, куда попасть при этих условиях скорее всего уже не сможем, ведь у нас всего 35 дней. Но альтернативных вариантов пока нет, поэтому мы на всякий случай все равно просимся к ним.

Борис понял, что мы хотим попасть на их вахтовку, спросил мой телефон. «Когда будет вахта, я вам позвоню», — сказал он. Но меня продолжали терзать сомнения — ведь такой занятой человек может за десять дней и позабыть о двух туристах. Я попросила дать мне его телефон и сказать, когда можно самой перезвонить. А в ответ я услышала фразу, которую запомнила надолго.

Произнесена она была весомо, с достоинством, и я горжусь нашими людьми, которые могут такое произнести.

«Сомневаетесь, что позвоним? Мы же вам пообещали! Это не Москва. Вы на Чукотке. ВАС ЗДЕСЬ НЕ ОПРОКИНУТ!»

Нас не кинут. Не «опрокинут». Позвонят, когда будет вахта. Да. Мы на Чукотке.

Ну что же. Круто, что сказать.

Выходим из аэропорта. Надо бы взять такси в Певек. Апапельгино, аэропорт города Певек, похожий, кстати, на Алыкель, аэрропорт города Норильск, находится в 20 км от города.

Почти всех прилетевших московским рейсом встречают автобусы или легковые автомобили.

Меня, сновавшую меж автобусов с целью вписаться до Певека, снова срисовал Борис. «Садитесь к нам, довезем».

Грузимся в буханку, туда уже занесены коробки и пакеты, с которыми прилетел Борис. Оказалось, напарники держат в Певеке продуктовый магазин «Арго», и воспользовались случаем пополнить ассортимент, ведь разрешенный вес багажа нашего рейса был 30 кг.

«А жить-то вам есть где? Нету? Гостиницы в городе от 2000 рублей. За десять дней в трубу вылетите. Поселим вас на нашей базе, там в дежурке есть вода, душ, электричество, плитка и даже интернет. Правда всего один диван, ну да вы привычные, разберетесь».

Это фантастика! В мгновение ока мы устроены.

Вот это люди!

Завозим рюкзаки на базу, нам дают ключ от гаража-дежурки, и мы той же буханкой едем в город на поиски газовых баллонов, а так же покупку местной сим-карты и необходимых продуктов на маршрут и на ближайшее время в Певеке. Питаться, видимо, пока придется пельменями из оленины из того же магазина Бориса.

И вот мы гуляем по приподнятым над землей и накрытым бетонными коробами теплотрассам Певека, которые так же выполняют роль тротуаров. В перерыве между пешеходами по тротуару снует евражка. Устроился житьон неплохо — внутри в коробе тепло.

Многие дома раскрашены яркими красками. Но видно, что жизни в них нет или почти нет. Народу на улицах очень мало.

Первой нашей целью по наводке Капасева является магазин «От и до», в котором можно приобрести резьбовые газовые баллоны Kovea-ского типа. Выяснив, что он закрылся на обед, идем гулять к морю. Море здесь — это побережье Чаунской губы Восточно-Сибирского моря.

Спешить нам некуда. Мы, что называется, медленно слоняемся. На душе уныние от потери времени. А в мозгу, цепляющемся за надежду на движение, продолжают бродить мысли о поиске других вариантов.

По дороге заходим на площадь. Да простят меня певекчане, слово «площадь» хочется поставить в кавычки.

Пусто, никого нет. Заросший газон. Стелла — памятный камень в честь отрытия оловянного прииска Валькумей. Памятный камень первооткрывателям золотого прииска «Комсомольский»

Фигуры тружеников края — оленевод, горняк и кто-то ещё, мы не поняли. Большое изображение ордена «Красного знамени». Бюст Ленина.

Всё вокруг очень напоминает замерший во времени поселок Пирамида на Шпицбергене. Некогда оживлённый, с тысячным населением, обслуживавший каменноугольную шахту, поселок был законсервирован в конце 80-х. Изображения Ленина, лозунги и призывы партии там повсюду, на заколоченных домах, на огромном здании спортивного комплекса, на ангарах овощехранилища. Меня тогда поразил его план: наряду с картофеле- и капустохранилищем на плане фигурировали «лук, апельсины, корнеплоды, сыр»(Это на 78-м градусе северной широты!). Прочесть о том путешествии можно здесь :  

Шпицберген 2009, 2 части:

http://www.mountain.ru/article/article_display1.php?article_id=3883

http://mountain.ru/article/article_display1.php?article_id=3908

Видео

Но это я отвлеклась.

Площадь в Певеке поскромней, чем в Пирамиде, но бюст Ленина на месте. Рядом у заборчика здоровенная, в размах рук размером, верхняя черепная крышка мамонта. Поскольку она перевернута и не целая, не понятно сначала, что это. Похоже и на тазовую кость и на черепную. Разобрался в итоге только знакомый биолог по фотографии.

Рядом — здание музея. Вот там должно быть интересно, думаю я, вспоминая интереснейшую экспозицию Магаданского краеведческого музея. Сходим, наверно, сюда. Время будет.

Вот и берег Чаунской губы Восточно-Сибирского моря.

На поверхности моря плавают редкие льдины — следы недавней весны. Остров Большой Раутан (на некоторых картах Роутан) виден справа, он довольно низкий.

…»Что же делать? Как сделать так, чтоб не ждать десять дней? Трасса на Эгвекинот недоступна. Чем же ее заменить? Есть еще одна трасса, на Билибино. С дорогами здесь так: Из города выходит одна трасса, а примерно через 200 км она разветвляется на две: на Эгвекинот и на Билибино. Капасёв писал, что от Первого участка дорожников «Транс Магистраль Норд», в чьем ведении находится трасса на Билибино, можно пройти пешком и подняться на водораздел мимо водораздельных озер, и тоже попасть в бассейн Анадыря, сплавляясь на ту, тихоокеанскую сторону. По такому варианту мы уже никак не попадаем на Большую Осиновую, зато попадаем в Юрумкувеем! Правда, не по Пыкарвааму. Мы впадем в Юрумкувеем выше Пыкарваама, по Кальаравааму. Но это тоже вариант!! Это «оптимист» с другим забросочным вариантом попадания на маршрут! Капасёв таким путем ходил. Карты на него на всякий случай я взяла, но этот вариант рассматривала как запасной и не очень интересный, так как он имеет начальную пешку со стартовым весом, более длинный сплав и минует непройденный никем Пыкарваам. Но Пекульней все равно достижим! Сейчас это главное! Не прогулки вокруг Певека, а манящий Пекульней с каньонами и водопадами, пересечение Чукотки и запланированный вылет из Анадыря, наконец!

Да, все запланированное возможно, если уехать на Билибино.

Интересно, а Билибинская трасса пройдена дорожниками? Ею занимается компания «Транс Магистраль Норд». Как же ее найти тут, в Певеке? Спросим кого-нибудь. Здесь всего две дороги, причем наверняка летнее открытие каждой из них является здесь событием. Должны местные это знать!»

Все эти мысли, прокрутясь в голове и заменив одну цель другой, вызвали новый прилив азарта. Мы можем снова действовать! Причем я совершенно забыла, что Капасёв мне русским языком писал — представительство на въезде в город!

На крыльце дома курят мужики. Крыльцо — ОВД. Не простые мужики. Должны все знать. «Не знаем, — говорят. — Спросите в администрации, вон в том сером здании «.
В сером здании говорят адрес. Это совсем рядом. Здесь все рядом. И не просто рядом, а ровно в том же самом доме, где курили непростые мужики. Вот те на.

Контора дорожников «Транс Магистраль Норд» занимает обычную квартиру в доме. Закрыто. Что делать? Ну ждать, конечно. Сидим в подъезде.

Снизу шаги. Поднимается парень.
«Вы не знаете такую-то контору?»
«Да, это наша контора, только я спешу. Через полчаса вахта уходит.»
«Как вахта, куда?!? Пятый участок? Это же даже дальше, чем нам нужно! Мы после третьего соскочим! Нас возьмете?»
«Возьмем наверно, только нужно согласовать.»

Парень дает нам телефон. Согласовываем и понимаем, что у нас полчаса на продукты, газ, на то, чтоб забрать с базы дорожников «Арго» свои вещи и добраться до базы уже теперь этих дорожников, «Транс Магистраль Норда», на такси, видимо. Пешком не успеть, хоть город и небольшой. И как же хорошо, что я забыла про представительство, что на въезде в город! Метнуться туда-обратно и снова туда мы бы точно не успели.

Бежим за газом. 4 или 5 баллонов? Берем 6, чтоб точно хватило. ( Ох уж эта осторожность! Три баллона будут точно лишними.)

Попутно покупаем легчайшую серую полипропиленовую веревку, 20м, которую не смогли раздобыть в Москве.

Такси уже ждет у магазина. Попутно хватаем хлеб, соль, рис и подсолнечное масло. Летим за вещами. Водитель такси недоволен, но придется ему заплатить больше. Не 100 руб, а 150. В Певеке не очень жестокие цены на такси.

Роза, распорядитель погрузки на вахтовку, сажает нас, а работяги мужики-дорожники легко и без ворчания трамбуются: «Всем ехать надо!»

До Евгения и Бориса мы не дозвонились, просим Розу передать наш поклон и благодарность. Оказывается, она их хорошо знает. Они не конкуренты. Они делают одно дело, хоть и строят разные дороги. Роза нам обещает им позвонить, и мы уже не сомневаемся: на Чукотке не опрокинут, обещали — так и будет!

И вот, случилось чудо — мы едем!
Едем вглубь Чукотского полуострова, чтобы через месяц вынырнуть на другой его стороне, потоптав его ножками, забравшись на вершины, покопав его веслами. Надеемся, все у нас получится, причем в удовольствие, а не в тягость.

Водитель жалеет машину. У той что-то не ладится в организме. Ползем медленно, к большому неудовольствию мужиков. У них впереди вахта тяжелой работы, быть измотанными дорогой на старте плохо. Но что делать. Вместо обещанных пяти часов ползем девять. По дороге останавливаемся у балка у моста через Паляваам. Стоит бульдозер, в балке кто-то есть. Рассматриваю окрестности с интересом.

Здесь, на развилке двух зимников, на Билибино и на Эгвекинот, я готовилась жить в балке в ожидании машины на прииск Валунистый в сторону Эгвекинота. Чуть не доезжая прииска и расположена База Дорожников на реке Большой Осиновой. С той дороги начинаются оба наших варианта, «пессимист» и «оптимист». Но сейчас трасса недоступна. Говорят, были попытки прохождения, но грузовики застряли в размытом ручьём грунте, на выручку были вызваны бульдозеры. На этом пока весенняя дорожная эпопея закончилась. Продолжится она после прохождения трассы дорожниками.

Итак, мы поворачиваем вправо, на Билибино.

Через 80 километров после развилки у Паляваамского моста, после небольшого перевала и спуска в долину Элькаквуна (на некоторых картах — Эльгыкаквын), Билибинская трасса повернет вниз по долине этой реки. Дорожников ждут переправы через протоки рек Чаун и Лелювеем, все еще полноводные от несошедшего паводка. Говорят, людей для безопасности переправляют в ковше бульдозера, который для этих целей ждёт у реки. Вахтовка брод не пройдет. Её отправят назад, а людей на другом берегу подхватит другая машина. Так они курсируют только на своих участках, доставляя людей и грузы в нужную часть дороги.

Ребята, рассказывая об этом, заметно волновались, хотя и пытались это скрыть.
Надеюсь, все у них сложится хорошо.

В эту ночь из-за неспешности водителя в третьем часу ночи доползаем только до начала их Первого участка. Под горой расчищена довольно большая площадь, стоят вагончики, дорожная техника, бочки с топливом, автоцистерна с водой. Каменистая почва пропитана соляркой. Пара лохматых псов отчаянно машут хвостами, вертясь между ног проезжих работяг. Единственный маленький щенок уже заласкан еще не огрубевшими от работы руками, но все же охотно перебегает к следующему желающему почесать ему теплый и почти голый живот. Досталось малышу ласки и от нас.

Встречающий предложил поужинать со всеми в столовой — небольшом вагончике, из трубы которого активно валил дым. На ночь нам предложили устроиться в балке, как и всем. Но нам не терпелось шагнуть в ковер тундры, к тому же в маленькой палатке легче справиться с комарами, которые в небольшом количестве уже появились вокруг. Ужинать на халяву мы постеснялись. И, как потом поняли, зря. Постеснялись, как городские, а здесь надо жить проще. Никто не счел бы это желанием пожить на халяву, а время для сна мы могли бы сэкономить, ведь побудка и завтрак назначены на 8 утра, затем вахта пойдет дальше. Но сразу я этого не поняла. Поэтому мы быстро запариваем картошку, пьем чай и с удовольствием забираемся в наше продуманное облегченное снаряжение — в палатку «MSR Hubba-Bubba» весом 2 кг, на надувной коврик «Termarest», в легкие пуховые спальники, у меня «Salewa» 800г, у Олега «Yeti» 1300г. Мы так долго этого ждали!

Ночь теплая, явно выше 15-ти градусов.

Неужели это Чукотка?

Да! Мы наконец-то на ЧУКОТКЕ!

Ночь вполне себе солнечная — мы в заполярье, и здесь сейчас полноценный полярный день. Небо ясное, низкое солнце светит довольно ярко, но мы мгновенно засыпаем — сказывается перелет, перевод времени на 8 часов вперед, в результате чего мы получили «офигенно длинный день». Чрезвычайно плодотворный день, надо сказать.

9 июля.

Разбудили нас сразу же — так показалось. «Ребята, вставайте, идите завтракать!» Проспали мы всего три часа. Ну ничего, отоспимся. Сегодня еще часть дня едем с вахтой, а потом придется идти пешку, но, скорее всего, для первого дня не много.

Приходим в столовую. Пока мы собирались, основной народ уже поел. Гречневая каша с мясом, хлеб, масло, джем. Чай или кофе. На ступеньках с кофе и утренней сигаретой в руках неторопливо беседуют мужики. Повар в белом колпаке — молодой паренек, видать недавно только из училища — с готовностью исполняет просьбы рабочих, подливает чай, добавляет на тарелку масло. Быт здесь устроен, это ясно. Условия вполне человеческие. Уважают себя люди, это приятно.

Вон рядом виднеется баня. Её топят по мере необходимости. А сейчас, раз уж образовалось чуток свободного времени (водитель еще не готов стартовать, а все уже позавтракали), и в столовой осталось мальца кипятка, я превращу баню в душевую и смою с себя первую Чукотскую дорожную пыль. Теплая вода, как никак! Дальше-то мы будем путешествовать в тундре — то есть пока без костров, да и комары на улице не дадут раздеться. Не больно-то помоешься в таких условиях, так что нужно пользоваться моментом!

Стартуем наконец.

Включаю GPS, чтоб не пропустить нужную долину.

Вахтовка медленно переползает перевал.

Горы низкие вокруг, скорее округлые сопки. Мшистые, бархатные. Дорога пошла на спуск. Приближается волнительный момент — расставание с цивилизацией. Прошу работяг постучать в кабину водителю — вправо, вниз по долине нам ехать уже не нужно. Нам налево, на водораздел. Отсюда пойдем пешком.

Ребята начинают удивляться — «что, вот так посреди тундры сойдете и куда-то вдвоем пойдете? А медведи? А людей же там нет, как вы одни-то?»

Хорошо хоть женщин среди дорожников не было, а мужики недолго причитали. Лишь один из них дал несколько практических советов, про горючую траву (совершенно справедливо показал кассиопею), про то, как найти яйца диких гусей в прибрежных кочках.

Несколько парней помогают выгрузить наш скарб, пара крепких рукопожатий, взмахи рук в окне, и вот шум тяжелого автомобиля затихает вдали.

Нас охватывает тишина. Мы в тундре одни.

Природа кругом — просто чудо какое-то! Неужели это Чукотка?

Тихое ласковое солнце, тепло. Легкий ветерок, шевелящий низкие тундровые цветы. Кустов и тем более деревьев нет совсем, не видно и ручья с водой, хотя он точно где-то недалеко. Комаров не много, легкий взмах баллончиком помогает совсем исключить проблему летающих насекомых. Впереди по нашему курсу виднеются горки повыше и поскалистее, чем здесь. Уже хочется скорей туда!

Да, это Чукотка!

Ближайшая задача — перепаковать рюкзаки под пешку, а для этого нужно поделить снаряжение. Конечно, поровну, ведь весим мы примерно одинаково. Но Викторыч и слышать об этом не хочет, из двух примерно одинаковых кучек он все-таки вытащил к себе всю раму, катамаран, ремнабор, палатку. Но, увидев, как он беспощадно по туристской привычке топчет палатку кулаками, уминая ее прямо в рюкзак, без чехла, я не выдержала и отобрала ее обратно. Фиг знает, вдруг этот силикон нежнее чем мы думаем, ведь палатка облегченная, ткани тонкие. Поберегу-ка я её. Компенсирую себе украденное несколькими мешками с продуктами. Оно и лучше. Пусть у меня будет груз, требующий бережного обращения. К тому же у Викторыча рюкзак, похоже, поменьше объемом, что-то невлезшее внутрь висит снаружи на внешней подвеске, притянутое веревочками.

В итоге у меня почти все продукты и палатка, все приборы кроме спутникового телефона и аккумуляторы к ним, штабные карты. Вес получился точно за 30, но, думаю, не больше 35. У Викторыча точно за 40, но не больше 45, так как всего веса у нас никак не больше 75 кг: в самолете мы привезли 65 кг и не больше 10 кг докупили. Но эти цифры — это всё округления в бОльшую сторону, реальные наверняка меньше, хотя у меня давний комплекс — боясь уличения в лукавстве, я всегда округляю цифры в меньшую сторону, будь то дневной километраж, вес рюкзака или пойманной рыбы.

Так как воды здесь нет, а полную канистру мы непредусмотрительно оставили ребятам, то совместить обед со сборами не получается. Пообедаем чуть позже, у ручья, хотя время уже 16 часов и нужно успеть хоть что-то сегодня пройти. Заодно на обеде подгоним рюкзаки, а так же протестируем Jetboil в реальных условиях.

Так и делаем. После брода и обеда убираем в рюкзаки сапоги, и рюкзаки сразу становятся легче, ведь сапоги у нас легчайшие.

В нашу сторону по долине идет колея, сухая и твердая. Вот так бы до озёр!

Под обрывчиками белеют редкие снежники, обеспечивая контраст с цветущей тундрой, а так же напоминая, что мы — на Чукотке!

Скорость неплохая, несмотря на очень тяжелый рюкзак. За 25-30-минутную ходку отгрызаем не меньше 1,6 — 1,7 км. Напомню, это забросочная пешка с выходным весом!

Вдали виднеется что-то темное. Настороженно вглядываемся. Медведь? Нет. Бочка какая-то валяется. Викторыч видит ее раньше, зрение у него получше. Очки на минус четыре делают чудеса. А я-то без очков, где уж тут тягаться 🙂 Конечно он видит лучше!

Это действительно бочка. С советской эпохи в тундре осталось множество ржавых артефактов.

Подходим ближе. Эта бочка блестящая, из черной пластмассы. Непохоже, что лежит тут десятилетия. Заглядываем внутрь. Вот это да! Перекусить бы, как говорится, чем Бог послал. А Бог послал две упаковки разбившихся от удара пластиковых ведерок с персиковым повидлом. Под ними — бутылки со сгущенкой, современные, пластиковые. Их не меньше двух десятков. Больше половины бочки занято ими.

Угощение на славу. Жаль, что мы сытые и перегруженные — ни съесть, ни унести не можем. Но куда же смотрят местные медведи? Видимо, груз недавно валяется, иначе б нашли давно. Такое угощение, аж завидно. Ведь найдут когда-нибудь.

Шагаем дальше. Пока дорога хорошая, было бы неплохо пройти побольше, но ведь первый день, перебарщивать тоже нельзя, а то завтра не поднимемся.

Впереди по карте небольшое тундровое озерцо, решаем дотянуть до него, там остановимся на первую стоянку. Должно быть, там красиво!

Иду впереди, любуюсь горной тундрой. Слышу — Викторыч сзади что-то кричит. Не разберу. Что? Медведь? Где? Вон в том низеньком ивнячке у озера! Теперь и я его вижу. Надо же, глазастый напарник!

Медведь, довольно темный окраской, а значит, наверно, зрелый, неторопливо копается в корнях низкорослой ивы, забившейся в низинку, обшаривает и обнюхивает землю, двигаясь в ту же сторону, что и мы. Ветер от него к нам, а значит он нас не слышит и не чует. И не видит, конечно. Морда-то внизу. Обходить его — значит обходить и озерцо. Оно небольшое, но лежит среди холмов. Налазимся с полным весом. Нет, это не вариант. К тому же мы хотели тут, на озере, жить. Викторыч предлагает сесть и подождать А может, наоборот, дать понять медведю, что мы тут? Может он сам уйдет?

Стучу палками о камни. Не слышит. Тут Викторыч каак заорет, как в том анекдоте:»Эгегегегей…..!» Медведь оглянулся и дал, что называется, стрекача. Ну натурально, просто опрометью. Несколько минут мы провожали его глазами, он всё это время бежал скачками влево, постепенно поднимаясь на склон горы, и наконец пропал в складках склона. Мы переглянулись. Спортивный медведь, так долго может в гору бежать!

Оказывается, я так разволновалась, что даже забыла камеру достать. А когда вспомнила, медведь уже бежал. Можно было его поснимать, как убегает. Зря Викторыча послушала: «Не успеешь — убежит!» Больше не буду его слушать. Сто раз успела бы.

Да. Пуганые тут медведи, это хорошо. Для нас лучше пуганый медведь, чем смелый и любопытный.

И это первый день! Что же дальше тут будет с медведями?

И, кстати — чудак! Корешки копает! Миша! Тут неподалеку бочка со сгущенкой валяется, бросай корешки, да ищи поскорее, пока другой медведь не нашел!

У озера нашлась тундровая стояночка. Тундра — она кругом, конечно. Но не любое место здесь можно назвать тундровой стояночкой. Тундровая — в том смысле, что ковер на ней постелен особенный. Не травка, не мох и лишайники, не мелкие камушки. А именно ковер, или коврик, толстый и упругий, плотно сплетенный из стеблей карликовых растений с крошечными листьями. Сквозь него даже почва не прощупывается — пальцы не просунешь. Можно ходить босиком. Тепло, мягко и не пыльно. И именно такой ковер я называю тундровой стояночкой. Пожалуй, такой ковер я бы хотела дома.

То у одного, то у другого поминутно вырывается: «Боже мой! Неужели мы на Чукотке?» Осознание этого факта приходит к нам не сразу.

По периметру озера, на котором плавает пара уток с малышами, нашлось много сушняка — вылизанного талыми льдами и волнами ивового кустарника. Тут на несколько костров хватит! Правда, откуда ни возьмись, налетело комарье. Но в количествах пока не фатальных. Мы побрызгались Гардексом и смогли спокойно поужинать на улице.

Бивачные дела как-то сразу, с первой стоянки, разделились так: приносим дрова, затем я ставлю палатку, а Олег устраивает очаг, кипятит воду, начинает готовить ужин, если я еще не освободилась. Дуговая палатка ставится быстро, это не двускатка на треккинговых палках, как у Марины. В наших с ней походах обязанности разделялись так же, но тогда палатку ставила она сама, а очагом занималась я.

Прошли мы сегодня около 7 км, для такого позднего старта неплохо.

10 июля.

Ночь сейчас отличается от дня лишь тем, что солнце заходит за горку. Ночь — это тень. Пока палатка в тени, можно спать.

Просыпаюсь в пять. Организм пока не попадает в местное время. Мой, во всяком случае. Викторыч дрыхнет, хоть бы что. Лежу смирно, товарищ спит. А что делать — отдыхать-то он должен!

Отлежав все бока (поговорка тут для красного словца, т.к. самонадувающиеся коврики имеют лишь один недостаток — с них неохота вставать, а бока отлежать и вовсе невозможно!), все-таки вылезаю. Но пока вошкаюсь, Викторыч просыпается тоже и выскакивает быстрей и ловчей меня. Почему-то он считает, что утренняя готовка — это его обязанность.

Утро ясное, тихое. Дров и комаров полно. От комаров Викторыч спасается пока спреями, а я и вовсе обхожусь.

Затратив на сборы долгие три часа ( пока отношу их к неотлаженности первых дней), выходим.

Скоро по карте наледь! Интересно, есть ли сейчас на ней лед?

Обойдя озеро, попадаем в протяженное болотистое понижение. Кочки. Ботинки мочить неохота. Переобуваться тоже. Это вечная борьба с собой — авось проскочу — когда берешь с собой сапоги, но одевать их не стремишься.

Незаметно поднялись на полку. Стало сухо и красиво — все в цветах. Неожиданно полка закончилась довольно крутой осыпью, по которой мы не без приключений спустились к наледи.

Да!

Вольготно раскинувшись от борта до борта долины, впереди, насколько хватает видимости, ослепительная наледь с синими разломами легла перед нами. Хорошо, что тепло: снег на ней рыхловат, ботинки держат. По твердому льду идти было бы сложней. Кошек-то у нас нет.

Наледь толстая, лед толщиной метра 4.

Слышно, как подо льдом шумит река. Где-то посередине долины идет промоина. Там, где она приближается к нашему берегу, видна вся толща льда, отколовшиеся голубые айсберги осели на мели. У берега лед основательно припаян к скалам. Лишь в одном месте — в устье впадения небольшого ручейка — нам пришлось преодолевать каньонообразную промоину вылезанием на скалы, благо что бергшрунд оказался перешагиваемым. А еще в одном месте подмытый весенней водой козырек льда, припаянного к скалам, истончается почти до нуля, то есть до обнажения осыпи, на которой он лежит. Тоже пришлось заниматься ледовой эквилибристикой. Правда, делать это изящно не дает двухпудовый чувал за спиной.

Верхний слой льда, разрушаемый весенним солнцем (здесь, на наледи, лета не бывает. Всегда весна, либо зима), имеет игольчатую структуру. С хрустальным звоном под ногами рассыпается лед на ровные столбики-палочки.

Но вот наледь кончается. Находим, где можно полого спуститься с ледяной ступеньки, и после непродолжительных галечников вступаем в каменистую тундру.

О, это чудо! Мелкие камушки под ногами плотно подогнаны друг к другу, меж ними торчат мелкие пучки тундровых цветов, кое-где низкорослая ива, идти легко и даже в удовольствие! Правда, настораживает периодически появляющийся странный запах. Реально — запах мочи. Непонятно, откуда он в тундре? Олени столько не нальют, да и не видно их, хотя следы на песке встречаются. Известно, что в начале тяжелой работы твой собственный пот слегка пахнет мочой. Через неделю нагрузок специфический запах из пота исчезает.

Попринюхивалась — нет, ни я, ни напарник такой концентрации запаха выдавать не можем. Видимо, какое-то растение причастно к этому. Подобный запах на маршруте появлялся еще не раз, но однозначно связать его с появлением какого-либо растения нам не удалось. Сказывается отсутствие биолога в группе 🙂

Зато и без биолога видно, что среди низеньких кустиков ивняка нередко валяются сухие выбеленные палочки, вполне пригодные для костра. И как раз пора обедать! Пройдено всего пять километров (это наледь задержала), но есть-то хочется! Вспоминаю старое якутское правило — обедать не по месту, а по времени.

Доходим до ручейка. Скидываем рюкзаки. Викторыч немедленно кидается на охоту за палочками. Я, пользуясь его отсутствием (хотя в тундре оно весьма условно, как вы понимаете :)) и тем, что тепло, солнечно и почти нет комаров, обливаюсь ледяной водой из ручья. Все-таки в разнополом напарничестве есть свои отрицательные нюансы. И по нужде нужно уходить гораздо дальше, и мыться с оглядкой. С Маринкой мы в этом смысле, естественно, не заморачивались. Достаточно было отвернуться.

Но опыт хождения вдвоем не только с подругой, но и с напарником мужского пола у меня довольно большой — позади и Путораны, и Шпицберген (см.рассказы и фильмы об этих путешествиях вдвоем с Вадимом Алексеевым), так что приспособлюсь я легко. Как уж будет спасаться в этом смысле мой напарник, у которого такого опыта, как я понимаю, нет — мне неведомо. Пока что я вижу, что эта тема его смущает, и уходит он слишком далеко. Ну и хорошо, за исключением потерь времени, меня чаще всего это даже устраивает.

Супчик в малюсеньком котелке закипает быстро. Комаров мало, солнце теплое. Я даже загораю! Курорт, да и только! Неужели это Чукотка?!

Наш ручей потерял в объеме, но всё же ещё несет прилично воды. Иногда дробится на рукава и растекается несколькими потоками. На одном из островков видим несколько ржавых бочек. Опять артефакты советской эпохи. Подходим ближе — на бочках лежат какие-то коробки. В коробках — пузырьки, вроде бы с витаминами. Это посылки. Адресат — в Певеке.

Всматриваемся подробней и обнаруживаем, что производство витаминов в Жулебино (район Москвы, близлежащий к моему месту жительства, а Викторыч и вовсе там работает!), а нарисованные на коробках барашки и коровки явно свидетельствуют о том, что витамины эти ветеринарного назначения. А кому тут можно колоть эти витамины? Ну конечно оленям!

Получается, по заказу Чукотского оленеводческого совхоза присланы сюда эти коробки, завезены в тундру, а чукчи получат их, когда будут кочевать мимо. Вот ведь жизнь в тундре, а? Передать груз можно просто — положи его туда, где пойдут люди, и они его найдут. Чужие не возьмут — просто некому.

Впереди по долине намечается сужение. Явно характер изменится. И точно.

После широких раздольных галечников и островов каменистой тундры сжатая крутыми осыпями река собирается в одно русло. Точнее-то конечно наоборот, из узкой горной долины она разливается по мели, почему и наледь-то возникла. Но мы-то идем вверх по течению.

Входим, одним словом, в ущелье. В узкой долине, в защищенных от ветра местах, сразу же возникают рощи ивняка. Густого, высокого — выше роста.

Вот и первый брод. Река жмется к крутой осыпи, но лазания с чувалом не хочется. Проще перебродить. Налегке разведываем брод — проходимо, но для нас на пределе высоты сапог и скорости течения. Заодно разведываем еще пару сотен метров. Река петляет в густых зарослях и проще ее «шнурить» — бродить с берега на берег, чем лазить в густой чащобе. Следующие броды проще. Неожиданно натыкаемся на колею, а на ней стоит вездеход! Людей нет, свежих следов вокруг тоже нет. Что-то случилось? Геологи? Оленеводы? Или приехавшие со стороны трассы охотники оставили транспорт и пошли дальше пешком?

Ответы мы получим позже, а пока возвращаемся за рюкзаками, со взаимной помощью переходим водные преграды, двигаемся дальше, придерживаясь колеи. Вездеходка тоже шнурит с берега на берег по галечникам, но воды в Эльхкаквуне становится все меньше, так что броды больше не создают проблем. Скоро конец лесной зоны, выходить из нее на ночевку нет смысла, встаем на цветастой полочке, поросшей желтыми маками, над обрывчиком, на всякий случай в стороне от вездеходки. Ночи тут, конечно, светлые, а вездеход, конечно, пока без водителей, но кто его знает, какие расклады тут возможны.

Чайки летают. Похоже, в реке есть рыба.

Тепло, ветра нет, комаров полно.

У нас начинаются потери.

Снимая рюкзак, теряю палочку от ремешка часов. Поиски безрезультатны. Обматываю их изолентой.

Викторыч обнаруживает, что возле наледи во время перекура, когда доставал кружку, обронил ложку. И сразу ее не поднял. Похоже, что потерял. Чукотка начинает брать дань. Еще на первой стоянке, возле базы дорожников, был утерян родной колышек от палатки MSR, за что Викторычу, собиравшему колышки, от меня досталось. Правда, Чукотка предлагала меняться, подкинув бочку со сладостями. Но мы взять ничего не могли, и обмен не состоялся.

Так что здесь и далее Чукотка берет дань в одностороннем порядке.

Поняв, что Викторыч без ложки, я развеселилась. Ложка теперь одна на двоих — моя. Напарник попадает в зависимость. В рабство, практически! Конечно, он попытается выкрутиться, свернет из фольги или выскоблит из палочки. Но каждому понятно, что это чушь и постоянное напоминание о собственном косяке!

Я не злая, просто ситуация прикольная!

Мое веселье длилось недолго. Ровно перед ужином торжествующий напарник извлек её из мешка. Ложка нашлась, подобранная видимо на автомате. Автомат, кстати, частенько и счастливо выручает, но доставляет неприятные минуты, а иногда часы, дни и даже месяцы, между осознанием потери и повторным обретением псевдопотерянной вещи. Так было и с ложкой, когда состояние потери длилось минуты, и с sd-картой со всем отснятым на Чукотке видеоматериалом, когда оно длилось почти пять месяцев от момента осознания потери уже дома, после возвращения, до момента находки ее тоже дома, через столь длительный срок. Но об этом позже.

На ужин у нас рис с сушеными креветками. Вполне себе восточное блюдо.

Сегодня прилично обгорел нос. Чую — болеть будет. На наледи солнце было ярким, отражение видимо было активным, солнечная радиация удвоилась. А солнечный крем я, конечно, не взяла. Кто ж мог подумать, что он окажется актуальным! Нос, кстати, из-за южной направленности маршрута, наличия снега и продолжительного сплава в итоге обгорал за поход раза три. И опять: Неужели это Чукотка??

За день пройдено 12 км по прямой. Трек наш сегодня тоже почти прямой. А я, как обычно, считаю расстояние клетками на карте. 3 клетки по 4 км.

11 июля.

Просыпаюсь в пять. Солнце жарит палатку нещадно, открываю тамбуры, но уснуть больше не могу. Ложимся поздно, я встаю рано. Что-то надо с этим делать.

В улове гуляет хариус. Спиннинги смотаны, связаны вместе с рамой и веслами. Достать их — целое дело. Да и время дорого. Ладно, оторвемся по рыбалке на той стороне!

Колея куда-то пропала, топаем по галечникам.

После обхода выноса ручья, впадающего справа, выходим на твердую сухую полочку, травянистую, усеянную цветами. Идти — одно удовольствие! Или даже два! Но Викторыч что-то отстал, его даже не видно позади. Дожидаюсь, жадно уменьшаю количество воды в ручье. Жарко сегодня.

Притаившись за взгорком и настроив камеру, снимаю замечательные кадры, как на фоне желто-черной сопки из-за белоголовых цветов постепенно появляется бодро шагающий по тундре человек с рюкзаком.

Снимаю сапоги, одеваю ботинки, в надежде, что река отойдет от нас надолго. А зря. По поляне текут ручейки, они неперешагиваемы, но переобуваться уже лениво. Мочу ботинки, сама себя ругаю за это, ведь завтра может нагрянуть непогода любой степени тяжести.

Ухожу вперед. Мой собственный темп повыше, медленно ходить невозможно, пойду своим темпом, лучше потом подожду. На одой из ходок слышу — Олег сзади что-то кричит. Слов не разобрать, но кричать он может по одной причине — медведь!

Оглядываю внимательней округу. Олег-то видит вооруженным глазом (напомню, у него очки на минус четыре!)

Долина неширокая, но разойтись если что есть где. Под правым бортом полоска кустов, там наверно и течет речка, ставшая уже ручейком. Недалеко от зарослей и вправду вижу что-то темное и не по-медвежьи высокое. Да какой медведь — лось! Снимать, скорей! И так уже себя ругаю, что вчерашнего медведя не сняла.

Нахожу лося в видоискателе, приближаю. Хоть вооруженным глазом погляжу.

Сохатый огромен и величествен. На голове не рога — корона! Нас он, конечно, почуял, неторопливо понес себя в сторону ивняка, там и скрылся. Впечатлил, надо сказать!

Фото нет, зато в кино посмотрите!

Вскоре твердые травяные поляночки закончились, пошла болотистая тундра, откуда ни возьмись появились колеи, в них стоячая вода. Движение не просто замедлилось, а стало довольно мучительным. Заболоченная долина тянется до самого первого озера, куда мы доползаем в изнеможении, но находим силы выползти на вынос очередного ручья, впадающего уже в озеро. Здесь снова почему-то появляются кусты, но сушняка мало, поэтому средства кипячения приходится комбинировать — суп на костре, а чай — в Jetboil-е.

Пока Викторыч колдует над обедом, пойду на разведку — можно ли пройти этой стороной. Правым бортом озера обходить короче, но колея явно ушла левым. Вылезаю на бугор, перед этим перебродив неожиданно вышедший из своего русла и разлившийся по кустам ручей.

Бугор, видимо бывшая морена, довольно крут. Набрав метров сорок высоты, вижу все первое и часть второго водораздельного озера, горы на той стороне, за Кальараваамом. Я вижу Тихоокеанскую сторону! Нас разделяют только три озера. Из последнего, третьего, протока ведет в Кальараваам, а он уже является притоком Юрумкувеема.

Правый борт долины всех трех озер для пешехода вполне проходим по крутизне. Даже набиты какие-то подобия полочек, возможно — оленьими ногами.

Левый берег полОг, но и, как следствие, заболочен. Пусть его, не пойдем мы левым! Внизу, под бугром — снежничек. По нему идти можно, но верхами лучше.

Возвращаюсь. Мой кашевар обед уже сготовил, хотя двигается тут на полянке он не быстро. Видно, что устал, и последнее болото здорово вымотало его. Будем надеяться, что дальше по сухим полочкам полегче пойдется.
Первое озеро прошлось быстро. Многоуровневые тропы, набитые оленьими ногами, помогают удержаться на склоне. Между двумя первыми озерами есть балок. Он расположен на той стороне перемычки, рядом с ним во множестве валяются ржавые бочки из-под топлива.
По небу бродят небольшие тучки. Прошел небольшой дождичек. Не напугал.

Проходя заболоченную перемычку между первым и вторым озером, обнаруживаем, что здесь вдруг началась комариная страна. Комары, конечно, были и раньше. Но что-то изменилось! Ветерок вдруг подул со спины, прячась от него тучи комаров стали роиться перед лицом. И не столько кусать, сколько щекотать лицо. Довольно быстро вся физиономия начала зудеть, а еще через небольшое время одновременно пришло чесоточное остервенение, мысль о бесполезности репеллента и страстное желание одеть накомарник.

Как это ни покажется странным, но накомарник я, хотя и бывала во множестве таежных путешествий, не носила никогда. Как-то обходилась. Викторыч тоже всегда обходился, относясь к нему довольно скептически — дескать, на ходу дышать в нем трудно, и на Чукотку даже его не взял. Я, хоть и не имела опыта хождения в накомарнике, но готовилась к этому путешествию серьезно, читала литературу, и поэтому взяла два. Всё-таки накомарник в десять раз легче пузырька с репеллентом. А это мой главный критерий.

Очередной ручей в ботинках оказалось не перебродить. Я, дожидаясь напарника, переобулась в сапоги и надела накомарник. Оказалось, в нем можно жить, и жизнь эта даже налаживается!

…Подошёл остервеневший напарник. С благодарностью он принял из моих рук сетчатое нечто…

И всё!

Не только дышать, но есть, пить, и даже курить, одним словом — жить с этой минуты он стал только в нЁм. Ни на минуту не расставаясь, никогда не теряя из вида малюсенький черный предмет, заботливо зашивая прожжёные сигаретами дырки, он научился есть, засунув миску и кисти обеих рук внутрь накомарника, пить, цедя жидкость прямо через сетку, курить, вставляя в рот сигарету вместе с сеткой. И только плевать через накомарник оказалось невозможно, и это единственный его недостаток! Накомарника, я имею в виду. 🙂

Третье озеро далось совсем тяжело. Хоть берег и твердый, но тропы нет.

Викторыч отстаёт с каждой ходкой всё сильней. Вот ведь жадина — набрал себе общественного барахла. Да и личного лишку. Общественное я потихоньку у него ворую обратно. То ремнабор прижучу, то бутылку с подсолнечным маслом. Удобный, кстати, предмет — и формой и неприхотливостью в упаковке. Масло и у нас с Маринкой было переходящим.

Намечаю встать на стоянку на мысу правого берега третьего озера, рассчитывая, что на мысу дуть должно сильней, а значит комаров будет меньше.

Мыс весь зарос цветами. Белые головки нежно просвечены понижающимся солнцем, слегка качаются ветерком. Горы, озеро. Тишина. Только комары звенят.

Ровное место найти трудно — везде покато. За этим занятием — ползанием в цветах в поисках ровного места и застает меня напарник, едва бредущий, покачивающийся от усталости. Тяжело дался ему сегодняшний день.

Изображая смертельную усталость, на камеру показушно катаю по поляне свой рюкзак, как бы не в силах доставить его к месту, где будет палатка. У меня-то уже есть силы поиграть на камеру, в отличие от него.

Дрова здесь вероятно и есть — редкие кустики видны у воды. Но комаров здесь столько, что возиться с костром совершенно не хочется. Решаем готовить в палатке.

Видели валяющийся на берегу обглоданный скелет какой-то крупной рыбы с хищной плоской башкой. У меня закрались мысли, что либо голец, либо налим. Надо же!

Перевальные озера должны промерзать насквозь. Но нет — рыба водится. Это, как мы позже узнали, точно был налим.

Пришла в голову счастливая идея перевести часы на два часа вперед. Просыпаться все равно будем с солнцем, но психологически легче делать это не в пять, а в семь. Да и ложиться можно будет заставить себя пораньше.

На финише нам эти два часа сильно помогли. За месяц мы совершенно о них забыли, и, когда приплыли в Усть-Белую на закате, около девяти, все магазины уже должны были закрыться. Но нет! Мы успели купить хлебушка благодаря добрым продавщицам и этим двум часам.

За день прошли 16 км. Растём!

Часть из них по болотам, с набором высоты.

Вечером перед сном Викторыч говорит:»У меня такое чувство, будто за нами кто-то наблюдает».

«Да кто за нами может наблюдать, — говорю. — Разве что медведь вон с той сопки». Если бы я знала, как он прав!

12 июля.

Утром комаров не меньше. Готовим опять в палатке. Похоже, теперь это наш стиль.

Привыкаем к новому порядку действий.

Просыпаешься, сразу убираешь спальник и спальные вещи в мешок, подсдуваешь коврик, заворачиваешь его под себя, сидишь на двойном, ноги под себя или в сторону, а на освободившемся пространстве размещается пластиковая доска, на нее водружается Jetboil, в нём закипает вода. Вокруг располагаются мешочки с хлопьями, сухим молоком, сыром, кофе, чаем и ништяками. Емкость Jetboila 1 литр. Из первого кипятка делаем по полчашки кофе и запариваем сыр, его же обычно хватает на кашу. Второй кипяток завариваем чаем. Неторопливый завтрак — это ни с чем не сравнимое удовольствие. Впереди трудовой день, есть время настроиться на работу, продумать нюансы. Обсудить тактику движения, наметить ближайшие цели.

Неторопливое утро — это прекрасно! Но есть нюанс. Сейчас объясню, в чем подвох.

Если честно — между нами, шепну вам на ушко, пока Викторыч не слышит — мне кажется, что цели здесь есть только у меня. Викторыч, у меня такое явное ощущение, просто идёт со мной. Он мне до такой степени доверяет, что даже особо не вникает в маршрут. В принципе, меня это очень устраивает, ведь у меня есть напарник, который помогает мне осуществить МОЮ мечту.

Но у этой ситуации есть и оборотная сторона.

Моей мотивации к движению, моего двигателя должно хватить на двоих. Себя мне не нужно заставлять торопиться, чтобы успеть на хребет Пекульней, ведь всё самое интересное там, и ради него задумано все это путешествие, мой двигатель все время заведен и каждая остановка и стоянка внутренне мной рассматриваются как вынужденная задержка, препятствующая движению к цели. Но чтобы придать такой же ритм Викторычу, мне нужно постоянно это озвучивать. Понятное дело, что ни дружелюбия, ни веселого настроения это не добавляет. Но напарник мой терпит и старается торопиться, как может. Я это вижу и очень ценю. Все-таки взаимопонимание у нас есть. Но частенько чувствую, что может он двигаться еще быстрей, но себя не гонит. Речь идет в основном про утренние сборы, конечно, а не о движении под рюкзаком. Под весом уж конечно идешь как можешь, быстрей не побежишь. А вот утром не расслабляться, собираться не четыре часа, даже не три, а два — вполне можно.

Выходим.

За ходку достигаем конца озера. Жарко. Здесь вода рядом и ещё можно попить, дальше какое-то время будут только лужи. Впереди на реке наледь. Строить катамаран выше наледи нелогично. А наша протока из третьего озера слишком маловодна. Нужно пройти наледь, и там, где река соберется в одно русло, и устраивать стапель.

Логично? Логично.

Идем вдоль правого борта долины озёр, скоро она сольется с долиной Кальараваама. Заболочено. Снежники. Похоже, ботинки не замочить не удастся.

Ухо вдруг ловит отдаленный шум мотора. Точно не вертолет. Что это? Моторка? Быть такого не может, река слишком мелкая. Дорог здесь нет. Кто и на чем здесь может ездить?

По наледи довольно быстро движется черная точка. Неужели снегоход?
Нет! Что бы вы думали? Квадроцикл!

Подъезжают. Два человека чукотской национальности. К спинке привязано ружье. На багажной сумке намотан маут. На передке какая-то ёмкость со шлангом. Оленеводы! Так вот на чём передвигаются современные оленеводы на Чукотке!

Как оказалось позже, в их распоряжении есть и современные снегоходы, вездеходы, трактора. Достижения цивилизации попали на Чукотку при Абрамовиче, но и нынешний губернатор планку не снижает.

Разговорились.

Виталий — высокий для чукчи молодой мужчина лет тридцати пяти, бригадир оленеводов, старший при стаде. Он — один из сыновей Вуквукая, ставшего знаменитым после съемок фильма «Книга тундры. Повесть о Вуквукае — маленьком камне». Фильм стал лауреатом фестиваля неигрового кино в 2010 году. Вуквукай — потомственный кочевник, оленевод. Ему уже много лет, и дело его переняли его сыновья. Виталий теперь бригадирствует при стаде.

Жена Татьяна и пятеро его детей здесь, в тундре. Трое малышей с матерью в стойбище, а двое старших, десяти и двенадцати лет, сейчас остались при стаде, остались за пастухов, пока взрослые отлучились к нам.

Второй из взрослых, Михаил, больше охотник и натуралист, чем оленевод. Он, как я поняла, здесь только на лето, как бы в гостях, ну и помогает при стаде.

Дежурят при стаде вахтами по 4 человека по 6 часов. Сменяются с помощью квадроцикла.

Стадо — маточное, самки с телятами, народившимися в апреле, общей численностью 6 тысяч голов. Весна в этом году была холодной, снег сошёл, но молодая трава сразу не появилась. Оленям было голодно, около четверти молодняка погибло.

Самцы пасутся отдельно, их тоже около 6 тысяч, второй половиной стада занимается другая бригада, там сейчас и Вуквукай. Они где-то в боковой долине, но не очень далеко. А маточное стадо пасется на склонах ближних к стойбищу сопок. С них-то и заметили нашу светлую салатовую палаточку на мысу озера ещё вчера. Разглядели нас в бинокль, оглядывая окрестности на предмет обнаружения волков, передали о нас по рации в стойбище. Тогда-то Викторыч, видимо, и почувствовал, что за нами наблюдают.

Сейчас и мы в свой бинокль смогли разглядеть и стадо на склонах, и светло-серые яранги, уже позади, под сопками левого борта долины. От озера вчера их видно не было. А видны были небольшие снежнички, сохранившиеся под склонами сопок и напомнившие мне очертания деревенских крыш, о чём я вчера Викторычу и сообщила, а он похихикал, так же как и я похихикала над его ощущением, будто бы за нами наблюдают.

Около часа мы разговариваем с чукчами. И нам и им интересно общаться. Но чувствуется, что Виталий беспокоится. Ведь при стаде остались только дети.

Оказывается, пасти стадо не такое уж простое занятие, как может показаться. Оленя нужно накормить — то есть прийти на богатый кормом склон, в тихую погоду хоть немного обдуваемый ветром, вовремя напоить — то есть спустить к реке, но при Этом не дать уйти на наледь, где есть спасение от комаров, но нет корма. Виталий, торопясь к стаду, предложил нам погостить в стойбище. Викторыч почему-то собрался отказаться. Но не до такой же степени мы торопимся, чтобы отказываться от встреч в тундре! Это же как раз то, ради чего в том числе и путешествуешь в таких местах!

Яранги, чукчи! Неужели все это происходит со мной и все это возможно?

Я, конечно, с радостью соглашаюсь.

Договорились, что Виталий перевезет наши вещи через наледь, ему все равно в ту сторону, к стаду, и мы оттуда пойдем пешком в стойбище, к ярангам. Михаил отправится по окрестностям, возможно, с целью увидеть сохатого или другую охотничью добычу.

И вот наши рюкзаки уже привязаны к багажной площадке квадроцикла под общие шуточки, что неплохое такси мы словили в тундре. Сами мы налегке шагаем через наледь, что само по себе опять вызывает во мне восторг — ведь середина июля же! А под ногами снег хрустит!

Наши вещи очень быстро пересекают наледь.

Оказывается, сама река, Кальараваам, течет отдельно от наледи, под сопками. И там вполне можно стапелиться и начать сплав, и вовсе необязательно шлепать в самый низ наледи, как думали мы.

На высоком островке сгружаются наши вещи. К коренному берегу не поехали — там стадо спускалось на водопой, и, мягко говоря, на берегу не совсем чисто.

Виталий в бинокль поглядывает за стадом. Видимо, все идет как надо, потому что он предлагает нас отвезти к ярангам! Конечно, соглашаюсь я! Викторыч только посмеивается.

Рюкзаки полежат, подождут нас какое-то время. А мы отправляемся в гости!

Мы садимся на квадроцикл к моему неописуемому восторгу, и вот мы мчимся по тундре на быстрой и верткой машине. Прямо на ходу пытаюсь снимать происходящее на камеру.

Виталий, шутник, разок пугает меня, подъехав на скорости к обрыву, я невольно взвизгнула, чем он остался жутко доволен.

Яранги стремительно приближаются. Их пять, плюс еще несколько остовов. Виталий прощается — ему теперь точно нужно вернуться в стадо, а мы остаемся знакомиться с обитателями.

Встречают нас Юрий, бойкий такой мужичок лет чуть за пятьдесят, Татьяна — жена Виталия, её подруга из Певека Ольга, их малыши двух-трех лет — девочки Анита и Виолета.

Одеты все по-разному: Юрий, с бронзовым живым лицом, по пояс голый, в тренировочных штанах. Ольга, чуть пухленькая симпатичная молодая женщина, в розовом спортивном костюме типа Adidas и в белой панамке. Татьяна, солидная мать семейства — в брезентовой штормовке, спортивных штанах и белой косынке. Девчонки в кофточках и колготках с дырками размером в целую пятку, так босиком и бегают по тундре.

 

Подошел Яшка — молодой высокий парень лет двадцати с небольшим. Балагур и весельчак. Еще Антон — мальчишка лет восьми, на стадо его еще не берут, в стойбище он развлекается тем, что тренируется кидать маут на валяющийся олений рог.

Маут — длинный, оплетенный кожаной полосой, тонкий кожаный шнур со свинцовыми утяжелителями внутри — складывается особым образом, кольцами, «бухтуется в руку», как выразился Олег (признаки спортивного туризма и в быте кочевников налицо), и кидается каким-то неописуемо неуловимым движением. В полете к цели кольцо раскрывается, но продолжает лететь сильно вытянутым, а потому нешироким. Видимо, чтобы кольцо правильно раскрывалось, Антону предстоит еще научиться. Отрожек оленьего рога ему удалось зацепить лишь раз, хотя бросал очень точно. Маут соскальзывает с рога, Антон терпеливо подтягивает и сматывает его, снова и снова кидает в цель. «Кто тебя научил?» — спрашиваю. Отвечает — «Деда.» Вуквукай, видимо.

Если приглядеться, на одном из фото видно кольцо летящей петли. На других — элементы неуловимого движения броска.

Есть в стойбище и еще семьи, есть и дети. Но со всеми познакомиться не удалось. Юрий зазвал нас в свою ярангу пить чай. «Только вы там не сможете без привычки,» — подмигнул Юре Яшка.

Войдя, мы поняли, почему.

В яранге наверху практически нет отверстия, поэтому почти нет тяги, дым висит плотный, ест глаза. Стоять почти невозможно. Но сидя — пожалуйста. Ты оказываешься ниже уровня дыма и жить вполне можно. Зато совершенно нет комаров.

В яранге, в отличие от эвенского ылбыма, просто и понятно сложенного тридцатью двумя жердями в виде конуса, сложная система треног и подпорок под жерди. Поэтому внешне яранга и имеет несимметричный вид, а внутри напоминает чердак старого дома, где стропила подперты жердями во всех направлениях. Если аккуратно двигаться и контролировать свое тело, то никаких проблем не возникает, все умеют жить в этом пространстве, ничего не задевая. Но в целом построено всё довольно прочно, и легким прикосновением подпорку не сбить.

В противоположной от входа стороне находится удлинение внутреннего пространства, углубление, занятое спальным пологом, подвешенным на жердях, опирающихся еще на несколько треног. В яранге Юрия оно честное, сделано из подвешенных шкур, шкуры же служат матрацем, подушкой и одеялом. Запах внутри специфический, но уютно. Я, конечно, залезла внутрь, а как вы думали? Интересно же. И внутри, конечно же, тепло. Не случайно Юрий вышел по пояс голый.

У подушки лежит раскрытая книжка и очки. Похоже, в момент нашего появления он книгу читал. Ему рано утром заступать на вахту при стаде, он уже напёк лепёшек, а сейчас есть время на книгу. Вот так в яранге живет современный чукча!

В яранге Татьяны и Виталия читают наверно другие книжки, детские. И пологов из шкур там нет, а стоят три дуговые туристские палатки, только домики, без тентов. В них, как в пологах, спят и взрослые и дети. Комары не достанут, молния работает, сетка есть. Удобные придумки цивилизации в современный чукотский быт!

Пьем крепкий чай. Разговариваем. Поневоле сравниваю быт эвенов и чукчей, ведь и те и другие кочевники оленеводы. Результатами наблюдений делюсь с хозяевами. Им тоже интересно, как живет и приспосабливается другой кочевой народ. Разница между ними в том, что эвены все-таки живут в тайге, а в тундру, в горы кочуют только летом. А у чукчей и тайги-то никакой нету — тундра и летом и зимой. За дровами, кстати, они ездят на квадроциклах и снегоходах чуть ниже по долине, туда, где начинается кустарник.

Юра угощает лепешками, более плоскими чем эвенские. Яшка, смеясь, называет их стельками.

Угощает и сгущенкой, такой же, как была в той бочке, найденной нами три дня назад. Так вот чьи были богатства!

Посмеялись.

Оказывается, чукчи и не знали, где обронили свои сладкие сокровища. Ещё до наледи! А вездеход, с которого они свалились, стоит на приколе уже с этой стороны наледи. Но все равно далеко. Заберут при случае, всё, что останется после медведя. А вообще они уже смирились с потерей.

Яшка принес вяленого мяса, настругал немного.

Восьмилетний Антон принёс подарок — Татьяна передала ему для нас чукотское угощение.
Это вычищенные оленьи кишки, слегка нафаршированные мясом. Они, как оказалось, очень жирные. Жир тонким слоем располагается под плёнкой. Их подсушивают в яранге в дыму, поэтому вид у них копчёный, как у охотничьих колбасок. Если эту колбаску на палочке подогреть над огнём, жир растопится, она станет мягкой, согнётся. Значит — готова. Больше греть нельзя — жир вытечет. Мы с благодарностью приняли подарок.

Пришли гости из других яранг, посидели, послушали. Я попыталась поиграть с очередным малышом, но он испугался и заорал. Насилу мать его успокоила. Малыш, конечно, чУдный: ёжик жестких проволочных волос над серьезным щекастым чумазым зарёванным лицом.

Женщины, посидев немного, вышли, чтоб продолжить прерванную работу. Последовали за ними и мы. Интересно же!

Прямо на улице, на ветерке, сидя на дощатых скамейках и постелив на колени подсушенные и уже в общем выделанные шкуры, женщины проходятся по ним металлическим заточенным круглым диском, скребком, наполовину вставленным посередине в толстую отполированную палку — в рукоять для обеих рук. Под шкуру снизу подложена доска, движение идет сверху вниз по доске с приличным усилием, заточенный диск скользит по шкуре, срезая-счищая мелкие лохмотья мездры и заодно размягчая засохшие недостаточно хорошо выделанные края. Оказывается, ещё сырую шкуру замачивают в настое из заячьего помета, затем сушат, выделывают, ещё сушат, ещё выделывают.

После окончательной просушки шкура остается мягкой, ее можно использовать на постели, шить одежду, утеплять яранги.

Как известно, мех оленя ломкий, трубчатый: то есть каждый волосок — это трубка. А следовательно, наполнен воздухом. Именно поэтому он необыкновенно теплый и легкий. Поэтому олени могут плавать, как в спасательном жилете.

Из-за ломкости волоса мех оленя недолговечен. Новая шуба из зимнего меха через какое-то время использования становится осенне-весенней, а старые и совсем вылезшие одежды, если не рвутся, пересыхая, становятся летними. То же и с укрытиями для яранг. Но сейчас яранги накрыты брезентом, как палатки. Да и люди носят всё чаще удобные спортивные костюмы и куртки, чем традиционные одежды из шкур.

Многое о традициях коренных жителей Чукотки можно узнать увидев фильм о Вуквукае — маленьком камне. Посмотрите, он есть в сети.

Поработать скребком попросилась и я. Не смейтесь, интересно же!

Трудоемко. Мускулы у чукотских женщин должны быть изрядные.

Идём бродить по стойбищу, снимая все подряд.

Законсервированная на лето Ямаха — снегоход. Трактор.

Нарты-волокуши с полозьями из черных современных полиэтиленовых канализационных труб. Рядом — эта самая труба с вырезанным боком прижимает край полога яранги, чтоб не улетел.

 

Генератор — большой, мощный. Гора оленьих рогов. Гора дров — сухие витые сучья и ветки кустов, такая куча у каждой яранги. Десяток расстеленных для просушки шкур. Огромные тюки с уже выделанными и еще необработанными шкурами — у чукотских женщин много работы летом. Рядом с накрытыми брезентом жилыми ярангами стоят несколько пустых каркасов. Рядом — детская кибитка: маленьких детей перевозят не в большой грузовой нарте и не у матери на руках. Те, кто может, кочуют пешком или в седле. А маленькие дети путешествуют в своих собственных кибитках — низеньких крытых маленьких нартах.

На очередном квадроцикле подъехал маленький щуплый, но очень живой старик. «Юрий» — представился он. Популярное имя, подумала я.

Старик привез из тундры трех оленят. Они погибли от слабости, отстав от стада. Каждый оленёнок на учете, все олени посчитаны. Но неизбежны, конечно, естественные потери — голод, болезни, нападения волков.

Задачей оленевода как раз и является снижение этих самых потерь, прирост поголовья. От него зависят зарплаты и премии. Одним словом — животноводческий совхоз. Вот только поголовье не накормишь силосом, в стойла на зиму не загонишь. А чтоб прививку сделать, еще погоняйся за ним по тундре. Чтобы стадо накормить, два раза по одному месту не только в одно лето, но даже и на следующее нельзя кочевать. Тундра долго восстанавливается. Кочевать нужно все время разными путями. В это лето одной стороной ручья, в следующее — другой. И в отпуска оленеводы ходят раз в два года — видимо, чтоб не забыть, где кочевали прошлым летом.

В стойбище началось движение, к квадроциклу уже спешат женщины с ножами в руках. Это, конечно, не разделка кита, где одновременно все большое прибрежное стойбище разбирает добычу и ведрами разносит по жилищам, но всё же оленят не выбросят, ими будут заниматься, хозяевам теперь уже не до нас, продолжается обычная северная жизнь.
Мы прощаемся, фотографируемся на память у яранги. Адресов нам не дали — фото высылать и некуда.

Но вообще у меня сложилось впечатление, что обитатели этого стойбища, находясь в не очень большом отрыве от цивилизации, довольно привычны к чужим и спокойно относятся к путешественникам. Видели они и иностранцев, и съемочные группы, кое-кто даже работал гидом, водил туристов в окрестных горах.

Вспомнилось по аналогии, какой восторг вызвало у эвенов в Хабаровском крае наше с Маринкой появление в их стойбище, и с каким сожалением нас провожали, одновременно гордясь тем, что принимали гостей из Москвы.
«Нам теперь вся Арка (районный центр) завидовать будет!» — эти слова мне запомнились, наверное, на всю жизнь.

Здесь же хозяева спокойно попрощались с нами и занялись своими делами.

Ну что ж, приняли нас с интересом, к жизни чукчей мы всё же прикоснулись. И, хотя цивилизация с её благами и достижениями сделала их жизнь проще, но живут они по-прежнему в суровейшем краю, живут настоящей жизнью, интересуются новшествами, техникой, событиями в стране, обладают живым умом и обижаются, что родина не помнит про них.

Я, кстати, с тех пор стала обращать внимание на наше телевидение — с Чукотки практически нет новостей, а прогноз погоды начинается с Приморья и Дальнего Востока, будто Чукотки и нет у нас вовсе.

Обижаются чукчи, я их понимаю.